Коллектив авторов - Поляна № 1(1), август 2012
Y. говорит, что решил придумывать сюжеты для «Оскаров» и продавать их прямо в Голливуд. К примеру, у мужика жена уехала к теще, он с радости пошел в бар, напился, приходит ночью домой, не зажигая света плюхается в постель и холодеет от ужаса: там жена. Но ни скандала, ни выговора – наоборот, фантастический секс и все такое. А утром оказывается, что это не жена, а женина подружка к нему в постель проникла ради шутки. Ну, у них теперь бешеная любовь загорелась и все такое. Y. утверждает, что за такие сюжеты в Голливуде отваливают тысяч сорок-пятьдесят минимум.
Однажды на вокзале на перроне мальчик, слегка дебильный (а может, просто забавлялся), периодически выкрикивал: «Поезд отходит! Поезд отходит!..» Это жутко нервировало. Народ всякий раз передергивало… Так вот писатель, особенно хороший, чрезвычайно напоминает этого мальчика.
Y.: «Неудачливые литераторы всегда искренне убеждены, что удачливые собратья пробились исключительно по блату».
Z. ругается с бабкой жены, которая живет с ними. «Ко мне приличные люди приходят, писатели, а вы опять в уборной сиденье намочили!» Бабка огрызается: «Не велики паны!»
X. написал рассказ о своем друге Z., дал ему прочесть. Z. отозвался лаконично и сухо: «Жизнь гения глазами придурка».
Чего я, в юности, никак не мог предположить в будущем. Что когда-нибудь появятся рок-профессора. Что какое-нибудь поколение может быть более испорченным и нескромным, чем мы. Что обесценится не только человеческая жизнь, но и человеческая личность. Что мы будем жить в стране, которую сами же будем называть людоедским государством, питающимся собственным населением. Что самые близкие друзья будут совершать идиотские поступки, над которыми хохотали и которые тысячу раз были описаны в любимых книгах. Что в душе я останусь ребенком; и вообще, не узнаю, по сути, больше, чем мне было известно в 12 лет. Что книги перестанут читать.
Y. взялся обрабатывать сказки на современный манер. Вроде: «Жили-были муж и жена, детей у них не было. Потому что они были одного пола…»
Жалею, что в бытность свою подневольным редактором я не записывал фразы маститых графоманов. Один, например, печатал рассказ под названием «Про Иванова Ивана Ивановича», который начинался так: «В доме Иванова жена Ивана Ивановича била мужа…» В другом месте лирическое: «Заря угасла, и потому западная часть неба стала как бы темнее его восточной половины…» Еще: «Комнаты были обставлены богатой мебелью и бронзовыми люстрами…» А в какой-то пафосной статье: «В наших условиях писатель обязан спиться. У него, как у барана, которого привели на бойню, другого выхода нет…» Очень мило. Это тоже надо уметь.
X. весьма эффективно пользуется своим художественным даром, чтобы обольщать женщин. Обольщенным бедняжкам он обычно заявляет: «Все художники таковы!»
Теща Y. жалуется по секрету: «наш»-то все вроде пытается сосредоточиться и «работать» – к телефону не подходит, заставляет домашних врать, что его нет дома и так далее. А я так думаю: все это просто, чтобы жить в свое удовольствие – валяться на диване, грызть орехи, дрыхнуть до полудня. В лучшем случае с собачкой выйдет погулять или с женой побалуется – вот и вся «работа».
Братья-писатели заспорили за бутылочкой:
– В жизни литератор должен быть кремень – честный и прямой, – заявил X. – А литература – всего лишь искусство !
– А я в жизни готов идти на уступки, – возразил Y. – Зато в литературе – ни-ни!
– А я вообще на все чихал! – сказал Z.Писатели старой закваски: знали, как жить духовно, постоянно писали об этом. Правда, сами как-то забывали. А когда вспоминали… снова начинали писать.
X.: «Время такое – бедным на книжки денег жалко, а богатым лень читать даже то, что написано на купюрах».
Заработать денег писательством можно. Только вот жить на них нельзя.
Когда я поинтересовался у одного почтенного издателя, с которым несколько месяцев вел серьезные переговоры, удосужился ли он вообще прочесть предлагаемые тексты, он яростно замотал головой и мило пошутил: «Чукча не читатель. Чукча издатель!»
Теперь даже дети знают: чтобы стать писателем, нужно раздобыть миллион долларов. Воистину трагическая ситуация, когда жизнь прошла, а писателю, вечно затюканному и гонимому, так и не удалось написать хорошую книгу. Но не менее страшно, когда все сколько-нибудь достойное уже написано, а впереди еще полжизни.
Возраст уже дает мне некоторое право на эгоцентризм и субъективность оценок…. Да что я!.. Сколько отличных писателей и просто фантастически талантливых людей вместе со всеми их талантами и творениями оказались абсолютно непонятны и бесполезны. Вспоминается разговор с одной пожилой писательницей, коренной московской интеллигенткой. Когда я спросил, надеется ли она на какое-нибудь будущее для своих трудов, она обвела рукой обширные стеллажи с книгами и рукописями и с горечью покачала головой: «Только умру – все тут же снесут туда…» И показала за окно, где стоял с откинутой крышкой, словно уже готовый принять еще один итог жизни, мусорный бак.
Y. прямо так и говорил: «Как только увидите меня по телевизору можете считать меня сукой». Когда мы его увидели по телевизору он сказал: «Что, суки, увидели?»
X. первый раз приехал в Дом творчества и, как наивный, добросовестный писатель, взял машинку и столько-то часов выстукивал на ней наброски новой повести. В его отсутствие знакомые потихоньку проникали к нему в номер и впечатывали в его рукопись фразы и целые абзацы из классиков. Вычитывая очередную порцию написанного накануне, X. приходил в такой восторг от написанного, что к концу срока сошел с ума и попал в сумасшедший дом. Теперь, спустя много лет, шутникам их шутка по-прежнему кажется смешной.
…Нет существа более обидчивого, чем писатель Z. Буквально всех подозревает в желании унизить писательское самолюбие, ущемить достоинство, свободу личности. Особенно не терпит никаких поучений, даже намека на них. И взрывается мгновенно. Даже приходя к кому-нибудь в гости, когда хозяин просит вытереть ноги или надеть тапочки, мрачнеет, темнеет лицом и, наконец, не выдерживает: «Может, тебя еще и в ж… поцеловать?»
Y. показывал набросок нового романа «Русская Шахерезада». «Про писателей». Что-то вроде этого: «…Первая русская красавица Наталья Николаевна Гончарова вышла замуж за Пушкина, который жил литературным трудом и для него 70 рублей были большие деньги. Но как-то в сердцах Пушкин сказал, что и за всю Россию столько не даст. У Александра Сергеевича цензором был сам царь, который сослал на Кавказ Лермонтова. Потом на Кавказе побывал и Лев Николаевич. Федор же Михайлович, кажется, не был на Кавказе, но зато тоже не любил балет. А Антон Павлович Чехов любил и балет, и театр. Но ходил только в театр. Бывало, посмотрит «Три сестры» или «Иванова» и кричит: «Книппер, Книппер!» А однажды посмотрел «Чайку» и так огорчился, что уехал на Сахалин, где познакомился с Александром Исаевичем Солженицыным, и Александр Исаевич читал Чехову свое собрание сочинений. Потом Чехов уехал отдыхать в Крым и умер, а Александр Исаевич уехал в Америку. Там он познакомился с Хемингуэем, которому тоже читал свое собрание сочинений. Когда Хемингуэй застрелился, Александр Исаевич приехал в Москву и там выступал в парламенте перед президентом, который тоже был писателем. Потому что в России писатель больше, чем поэт. Писателей в России хоронят на Новодевичьем, а поэтов всего лишь на Ваганьковском…»
Денис Коротаев Я вас очень прошу
Я вас очень прошу —
Почитайте за высшую мистику
То, что сходит туман
На земную нагретую грудь,
То, что розов закат,
То, что год облетает по листику,
Каждым сорванным днём
Осеняя невидимый путь.
Полагайте всерьёз,
В листопад намечая желание,
Что упала звезда,
А не мелкий космический сор,
Что злодейство найдёт
Не раскаянье, так наказание,
И обманется лжец,
И десницей поплатится вор.
Говорите взахлёб,
Как дитя, каждой мелочи радуясь,
Что кромешная тьма —
Это сказка для сытых господ,
Что любая гроза
Неизменно таит в себе радугу,
И что каждая ночь
Разобьётся о новый восход.
Не спешите сказать,
Красоту убивая гримасками,
Мол, наука давно
Объяснила твои чудеса.
Я вас очень прошу —
Пусть хоть это останется сказками,
Неземными, как свет,
Недоступными, как небеса.
Елена Полтавская Be my caddy
Вот уж точно говорят: как корабль назовешь, так он и поплывет. Ну не повезло Рите с фамилией. Что поделать? Жила бы она в деревне, тогда понятно. Маргарита Сметанина.
Но живет она в городе. А какая в городе сметана? – 15 %. Кислая, жуть. Да, что там и говорить. Даже в английском сметана и кислый – это одно и то же слово.
Вот и мужчины реагировали на Риту так же, как люди на кислую сметану.
– Рит, – учила ее подруга Агния, – ведь надо же так себя подавать, чтоб мужчина к тебе бежал, вкусностей напокупал бы, вина там разного…
