Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

   Ну, вот:
Жил-был мужик Федот –
   «Пустой Живот».
Недаром прозвищем таким он прозывался.
   Как черный вол, весь век
      Трудился человек,
А все, как голым был, так голым оставался –
   Ни на себе, ни на жене!
Нет к счастью, хоть ты что, для мужика подходу.
   Нужда крепчала год от году
И, наконец, совсем Федотушку к стене
   Прижала так, – хоть с моста в воду.
   Ну, хоть живым ложися в гроб!
«Весна-то… Ведрышко!.. И этаку погоду
Да прогулять?! – стонал несчастный хлебороб,
   Руками стиснув жаркий лоб. –
   Святитель Миколай! Мать пресвятая дева,
   Избави от лихой беды!»
У мужика зерна не то что для посева,
Но горсти не было давно уж для еды.
Затосковал Федот. Здоровье стало хуже.
   Но явно тая с каждым днем,
      Мужик, стянув живот ремнем
         Потуже,
      Решил говеть. Пока говел –
            Не ел,
         И отговевши,
         Сидел не евши.
      «Охти, беда! Охти, беда! –
Кряхтел Федот. – Как быть? И жить-то неохота!»
А через день-другой и след простыл Федота:
   Ушел неведомо куда!
Федотиха, в слезах от горя и стыда,
Сама себя кляла и всячески ругала,
   Что, дескать, мужа проморгала.
            А муж,
   Сумев уйти тайком от бабы,
   Не разбирая вешних луж,
   Чрез ямы, рытвины, ухабы,
   По пахоти, по целине
   Шагал к неведомой стране, –
Ну, если не к стране, то, скажем, так куда-то,
Где люди, мол, живут и сыто и богато,
   Где все, чего ни спросишь, есть,
   Где мужику дадут… поесть!
   Худой да легкий с голодовки,
   Федот шагал без остановки,
   Порой почти бежал бегом,
   А как опомнился уж к ночи,
   Стал протирать в испуге очи:
Дождь, ветер, а кругом… дремучий лес кругом.
Искать – туда, сюда… Ни признаку дороги.
От устали Федот едва волочит ноги;
Уж мысль была присесть на первый же пенек, –
Ан только в поисках пенька он кинул взглядом,
   Ни дать ни взять – избушка рядом,
   В окне маячит огонек.
Кой-как нащупав дверь, обитую рогожей,
Федот вошел в избу.
           «Здорово, землячок! –
   Федота встретил так хозяин-старичок. –
   Присядь. Устал, поди, пригожий?
   Чай, издалёка держишь путь?»
   «Из Голодаевки».
           «Деревня мне знакома.
   Рад гостю. Раздевайсь».
           «Мне малость бы соснуть».
           «Располагайся, брат, как дома.
А только что я спать не евши не ложусь.
   Ты как на этот счет?»
           «Я… что ж?.. Не откажусь!..»
«Добро. Мой руки-то. Водица у окошка».
«Ну, – думает Федот, – хороший хлебосол:
           Зовет за стол,
А на столе, гляди, хотя бы хлеба крошка!»
«Умылся? – между тем хлопочет старичок. –
   Теперь садись, да знай: молчок!»
А сам залопотал: «А ну-тка, Диво, Диво!
   Входи в избушку живо,
   Секися да рубися,
   В горшок само ложися,
      Упарься,
      Прижарься,
   Взрумянься на огне
   И подавайся мне!»
   В избу, гагакнувши за дверью,
   Вбежало Диво – гусь по перью.
   Вздул огонечек гусь в золе,
   Сам кипятком себя ошпарил,
   В огне как следует поджарил
   И очутился на столе.
   «Ешь! – говорит старик Федоту. –
   Люблю попотчевать гостей.
   Ешь, наедайся, брат, в охоту, –
   Но только, чур, не трожь костей!»
Упрашивать себя мужик наш не заставил:
Съел гуся начисто, лишь косточки оставил.
Встал, отдуваяся:
«Ф-фу! Ввек так не едал!»
   А дед опять залопотал:
   «Ну, кости, кости, собирайтесь
         И убирайтесь!»
Глядь, уж и нет костей: как был, и жив и цел,
   Гусь со стола слетел.
«Эх! – крякнул тут Федот, увидя штуку эту. –
   Цены такому гусю нету!»
«Не покупал, – сказал старик, – не продаю:
   Хорошим людям так даю.
Коль Диво нравится, бери себе на счастье!»
«Да батюшка ж ты мой! Да благодетель мой!»
   На радостях, забыв про ночь и про ненастье,
   Федот с подарком под полой,
   Что было ног, помчал домой.
   Примчал.
   «Ну, что, жена? Здорова?»
   И, молвить ей не давши слова,
   За стол скорее усадил,
   Мясцом гусиным угостил
   И Диво жить заставил снова.
Вся охмелевши от мясного,
   «Ахти!» – раскрыла баба рот,
Глядит, глазам своим не веря.
   Смеется радостно Федот:
«Не голодать уж нам теперя!»

Поживши на мясном денька примерно два,
И телом и душой Федот совсем воспрянул.
Вот в лес на третий день ушел он по дрова.
А следом поп во двор к Федотихе нагрянул:
«Сдыхали!.. Как же!.. Да!.. Пошла везде молва
         Про ваше Диво.
      Из-за него-де нерадиво
      Блюсти ты стала с мужем пост.
Как?! Я… отец ваш… я… молюсь о вас, пекуся,
А вы – скоромиться?!» Тут, увидавши гуся,
      Поп цап его за хвост!
Ан руки-то к хвосту и приросли у бати.
      «Постой, отец! Постой!
      Ведь гусь-то не простой!»
Помещик, глядь, бежит соседний, сам не свой:
   «Вцепился в гуся ты некстати:
   Хоть у деревни справься всей, –
   Гусь этот – из моих гусей!»
   «Сей гусь?!»
   «Вот – сей!!»
   «Врешь! По какому это праву?»
   Дав сгоряча тут волю нраву,
   Помещик наш отца Варнаву
      За бороденку – хвать!
   Ан рук уже не оторвать.
   «Иван Перфильич! Вы – забавник!»
   Где ни возьмися, сам исправник:
   «Тут дело ясное вполне:
   Принадлежит сей гусь казне!»
   «Гусями вы еще не брали!..»
   «В казну!»
      «В казну! кому б вы врали
      Другому, только бы не мне!?»
   Исправник взвыл:
   «Нахал! Вы – грубы!
   Я – дворянин, прошу понять!»
   И кулаком нахала в зубы.
   Ан кулака уж не отнять.
Кричал помещик, поп, исправник – все охрипли,
На крик охотников других несло, несло…
   И все один к другому липли.
Гагакал дивный гусь, а жадных душ число
         Росло, росло, росло…
      Огромный хвост людей за Дивом
Тянулся по горам, пескам, лесам и нивам.
Весна испортилась, ударил вновь мороз,
      А страшный хвост у дивной птицы
         Все рос да рос.
И, бают, вот уж он почти что у столицы.
Событья, стало быть, какие у дверей!
      Подумать, – обольешься потом.
      Чем все б ни кончилось, но только бы скорей!
      Федот!! Ну, где Федот?.. Все дело за Федотом!!

         Конец был сказки очень прост.
Самою жизнью нам досказан он правдиво:
Федот, вернувшися и вызволяя Диво,
Как зверь, набросился на мироедский хвост.
Хоть жадной сволочи порядочно влетело,
         Но как окончится все дело,
         Покамест трудно угадать.
Вся свора злобная еще весьма ретива.
         Держись, Федотушка! Без Дива
         Тебе равно ведь пропадать!
   Федотушка, держись! Не заражайся страхом
Ни пред хлыстом, ни пред крестом!
Знай: все, чем жизнь твоя красна, пойдет все прахом,
Коль не расправишься ты начисто с хвостом.