Владимир Маяковский - Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926

С белым букетом
        из дымных роз
бежит паровоз,
       летит паровоз…
За паровозом —
        толпой вагончик.
Начни считать —
         и брось, не кончив!
Вагоны красные,
        как раки сва̀ренные,
и все гружённые,
        и все товарные…
Приветно машет
        вослед рука:
— Должно, пшеница,
          должно, мука! —
Не сходит радость
         со встречных рож:
— Должно, пшеница,
          должно быть, рожь! —
К вокзалу главному
         за пудом пуд
в сохранной целости
         привез маршрут…
Два человечика,
        топыря пузо,
с одной квитанцией
         пришли за грузом:
— Подать три тысячи четыре места:
«Отчет
    Урало-металло-треста!» —
С усердьем тратя
        избыток си́лищи,
за носильщиком
        потел носильщик…
Несут гроссбух,
       приличный том,
весом
   почти
      в двухэтажный дом.
Потом притащили,
         как — неведомо,
в два километра! —
         степь, а не ведомость!
Кипы
   обиты в железные планки:
это расписки,
      анкеты, бланки…
Четверо
    гнулись
       от ящика следующего,
таща
   фотографии
        с их заведующего.
В дальнейшем
       было
         не менее тру́дненько:
Профили,
       фасы
       ответсотрудников.
И тут же
    в трехтонки
          сыпались прямо
за диаграммою диаграмма.
Глядя на это,
      один ротозей
высказал мысль
       не особенно личную:
— Должно,
      с Ленинграда
            картинный музей
везут
   заодно
      с библиотекой Публичною. —
Пыхтит вокзал,
       как самовар на кухне:
— Эй, отчетность, гроссбухнем!
Волокитушка сама пойдет!
Попишем,
     подпишем,
          гроссбухнем! —

Свезли,
    сложили.
        Готово.
           Есть!
Блиндаж
    надежней любого щита.
Такое
   никогда
       никому не прочесть,
никому
    никогда не просчитать.
Предлагаю:
      — не вижу выхода иного —
сменить паровоз
        на мощный и новый
и писаное и пишущих
          по тундре и по́ лесу
послать поближе
        к Северному полюсу…
Пускай на досуге,
        без спешки и лени,
арифметике
      по отчетам
           учат тюленей!

Лучше
   мысль о елках
         навсегда оставь.
Елки пусть растут
        за линией застав.
Купишь елку,
      так и то
          нету, которая красива,
а оставшуюся
      после вычески лесных массивов.
Что за радость?
Гадость!
Почему я с елками пристал?
Мой ответ
     недолог:
нечего
   из-за сомнительного рождества Христа
миллионы истреблять
          рожденных елок.
Формулирую, все вопросы разбив
(отцепись, сомненья клещ!):
Христос — миф,
а елка —
    вещь.
А чтоб зря
     рождество не пропадало —
для каждого
        подумал про подарок.

Хочу,
   чтоб в одну
        коммунистическую руку
сложили
    рабочих
        разрозненные руки.
Рабочим —
      миллионы стойких Куков,
буржуям —
      один хороший кукиш.

От сердца от всего,
         от самого до́нца,
хочу,
  чтоб взвился
        флаг-малина.
Чтоб получить
         свободными
            14 кантонцев
и, кстати,
    одного
       арестованного Чжан Цзо-лина.

Куски закусок,
       ви́на и пена.
Ешь весело!
      Закусывай рьяно! —
Пока
  Бриан
     не сожрет Чемберлена,
а Чемберлен
      сожрет Бриана.

Каждой республике —
           три Волховстроя,
втрое дешевые,
       мощные втрое.
Чтоб каждой реки
        любая вода
миллионы вольт
       несла в провода.
Чтоб новую волю
        время вложило
в жилы железа
       и наши жилы.
Пусть
  хоть лампой будет пробита
толща
   нашего
      грязного быта.

(Разумеется) — ствол.
Из ствола — кол.
Попробуй, мол,
кто крепче и дольше проживет —
кол
      или живот.

И, наконец,
     БЮРОКРАТАМ —
              елочную хвою.
Пусть их
    сидят на иголках
           и воют.
Меньше
    будут
      на заседаниях тратиться,
и много труднее —
         обюрократиться.

«Новый год!»
      Для других это просто:
о стакан
    стаканом бряк!
А для нас
     новогодие —
           подступ
к празднованию
        Октября.
Мы
       лета́
    исчисляем снова —
не христовый считаем род.
Мы
       не знаем «двадцать седьмого»,
мы
       десятый приветствуем год.
Наших дней
      значенью
          и смыслу
подвести итоги пора.
Серых дней
      обыдённые числа,
на десятый
      стройтесь
          парад!
Скоро
   всем
      нам
        счет предъявят:
дни свои
     ерундой не мельча,
кто
  и как
     в обыдённой яви
воплотил
     слова Ильича?
Что в селе?
     Навоз
        и скрипучий воз?
Свод небесный
        коркою вычерствел?
Есть ли там
      уже
        миллионы звезд,
расцветающие в электричестве?
Не купая
     в прошедшем взора,
не питаясь
     зрелищем древним,
кто и нынче
      послал ревизоров
по советским
      Марьям Андревнам?
Нам
  коммуна
      не словом крепка́ и люба́
(сдашь без хлеба,
        как ни крепися!).
У крестьян
      уже
        готовы хлеба́
всем,
   кто переписью переписан?
Дайте крепкий стих
         годочков этак на́ сто,
чтоб не таял стих,
        как дым клубимый,
чтоб стихом таким
         звенеть
            и хвастать
перед временем,
        перед республикой,
             перед любимой.
Пусть гремят
      барабаны поступи
от земли
     к голубому своду.
Занимайте дни эти —
          подступы
к нашему десятому году!
Парад
   из края в край растянем.
Все,
  в любой работе
         и чине,
рабочие и драмщики,
          стихачи и крестьяне,
готовьтесь
      к десятой годовщине!
Всё, что красит
       и радует,
           всё —
и слова,
    и восторг,
         и погоду —
всё
  к десятому припасем,
к наступающему году.