Александр Твардовский - Василий Тёркин

Велика страна родная,
Так раскинулась она,
Что и впрямь — война иная
Для нее — как не война.

Но в любой глухой краине,
Но в любой душе родной
Столько связано отныне
С этой, может, не войной.

Пусть пробитый той зимою
След ее травой порос
И прибой залива моет
Корни сосен и берез;

Пусть в тот край вернулись птицы
И пришло зверье в леса
И за старою границей
День отличный начался, —
Там…
Там, в боях полубезвестных,
В сосняке болот глухих
Смертью храбрых, смертью честных
Пали многие из них.

Там, за той рекой Сестрою,
На войне, в снегах по грудь,
Золотой звездой героя
Многих был отмечен путь.

[Там, где вьюга выла в трубах…]

Стоил он, тот путь, не мало,
Прегражден лютой зимой,
Тьмой лесной, огнем, металлом,
Надолб каменным оскалом,
[Поперек дорог завалом],
Льдом, водой, землей самой.

Хорошо — покуда молод
Послужить, повоевать,
На походе в дождь и в холод
Запевале подпевать.

На любой подстилке тощей
На привале кануть в сон.
Правда, дома да у тещи
Тоже, братец, есть резон.

Хорошо — и в самом деле,
Но с другого взять конца,
То родней, теплей, шинели
Нет постели для бойца.

У старинного веселого
Солдата — стлать постель
Поучись — шинель под голову,
Под бок шинель,
Наверх шинель…

А сколько их — одна.

И уже казалось людям,
Что
Никакой весны не будет —
Ничего — одна война.

На войне, в быту суровом,
В трудной жизни боевой
На снегу под зябким кровом
Лучше нет простой, здоровой
Прочной пищи фронтовой

И любой вояка старый
Скажет попросту о ней:
Лишь была б она с наваром,
Да была бы с пылу, с жару —
Подобрей, погорячей.

Чтоб она тебя согрела,
Ободрила, в кровь пошла,
Чтоб душа твоя и тело
Поднялися вместе смело
На хорошие дела.

Чтоб идти вперед, в атаку,
Силу чувствуя в плечах,
Немцам — бешеным собакам
Не давать дышать. Однако
Дело тут не только в щах…

Жить без пищи можно сутки,
Можно больше, но порой
На войне одной минутки
Не прожить без прибаутки,
Шутки, самой немудрой.

Поразмыслишь, и выходит
Шутка тем и дорога,
Что она живет в народе,
Веселит бойца в походе,
Помогает бить врага…

12 Да кидай другую.

После 12 Что мне завтра предстоит,
Это неизвестно,
Только я свой аппетит
Не забыл под Брестом.

17-18 Смеху ради додает
Каши грудок рытый.

25-26 И, усевшись под сосной,
Снова вспомнил: — Да, мол,
Не старик — отец родной
Был старик тот самый.
С мелкой каплей дождевой
Кашу мнет, сутулясь.

83 Он-те с виду грозен очень,

89-94 А еще, гляди, ударит,
Сабантуй тебя в башку

После 104 Хорошо, кому к лицу
Вздор незаменимый.
Хорошо, когда в лесу —
Дом тебе родимый…

После 176 Говорун, шутник лихой
Словом, добрый малый,
Друг-товарищ дорогой
И боец бывалый.

195 С прошлогоднего июля

199-200 Был штыком задет в атаке,
Зажило, как на собаке.

199-200 Был задет не раз в атаке, —
Зажило, чуть видны знаки.

И как будто все в порядке,
Кое-где боец с бойцом
Сквозь дремоту смутным, кратким
Перемолвятся словцом.

Говорок, зевок и снова
Сон. И снова говорок.
А про тех никто ни слова, —
Вспоминать не вышел срок.

Там, за той рекой-Сестрою,
На войне, в снегах по грудь
Золотой звездой героя
Многих был отмечен путь.

Там, в боях полубезвестных,
В стычках, в поисках ночных
Смертью храбрых, смертью честных
Пали многие из них.

Пусть не каждый упомянут
В списке славы боевой,
Срок придет, еще повстанут
Люди в памяти живой.

Те, что, может, в списке бранной,
Там под рощей «Молотком»
Под высоткой «Безымянной»
Позабыты, спят рядком.

Спят, молчат. Страна родная,
Почесть им отдай сполна.
Год иной, война иная,
Жизнь одна и смерть одна.

Друг мой дальний или близкий,
Эту повесть так начнем:
Есть музей артиллерийский
В Ленинграде. Нынче в нем,

Меж других знатнейших пушек,
Что в иные времена
С честью в море иль на суше
Послужили, есть одна.

В свежих вмятинах, в зазорах,
С покореженным щитом…
Это пушка, о которой
Я скажу еще потом.

Там, где вьюга выла в трубах
Над пожарищами сел,
Танки вел свои Кошуба,
Капитан Угрюмов шел.

На макушке темной ели,
Где-то возле Териок,
Вдруг припомнилось, висели
Клок шинели, сена клок.

Шел обоз дорогой новой,
И высоко на возу
Молодой сидел ездовый,
Рукавом сушил слезу.

Может, парень был хороший,
Работящий, запасной.
Может так, что он и лошадь
Были местности одной…

Эх, ребята, вот поход
В Польшу был когда-то…

Как от первой от версты
От родной заставы, —
Поспевай считать мосты,
Шел ты, парень бравый.

День не в счет и ночь не в счет,
Шел Василий Теркин,
И закончил весь поход
В летней гимнастерке.

И на площади любой
Ради братской встречи
Перед тысячной толпой
Говорил ты речи.

Отвечать случалось мне
На вопрос не всякий —
О земле, о трудодне,
О семье и браке…

Я однажды три часа
Баял с половиной.
— А скажи, видал ксендза
Или там раввина?

— Сотни видел. А потом —
В городишке дальнем
Повстречался я с попом
Самым натуральным.

Батя — мимо не пройдёшь,
Важный, волосатый,
Бородатый…
— Ну и что ж,
Оробел ты?
— Я-то?

Я ничуть. А из толпы
Тут как раз спросили:
Мол, скажите, а попы
Есть у вас в России?

На вопрос ответ готов,
Это нам привычно:
— Что касается попов,
Да, мол, есть частично.

— Есть-то есть, — я слышу тут,
Поп сказал со вздохом.
Есть-то есть, да вот живут
По наслышке — плохо.

Я стою себе, смотрю
С выдержкой примерной,
Извините, говорю,
Это слух неверный.

Да, мол, заработок их —
Неказистый, точно.
Но при этом у иных
Есть доход побочный.

— А какой такой доход? —
Оживился батя.
— А побреет, пострижет —
Вот ему и платят.

— А еще — да всякий труд
Нам, толкую, нужен. —
Ну, по радио поют,
Банщиками служат…

Может, я какой пример
Там привел неловкий,
Но, признаться, не имел
Ясной установки.

Осветить хотел вопрос
Чтобы политично.
— А скажи теперь всерьез,
Врешь, небось, частично?

— Врать могу, зато не лгу, —
Так что не обижен.
А про Котова в полку
Знают все, что рыжий.

Рыжий красного спроси,
Потому как зависть,
Где ты бороду красил,
Что такой красавец.

Я на солнышке лежал
На курорте в Сочи.
Кверху бороду держал,
Помогает очень.