Гомер - Илиада

Вот я рожденьем каков, вот какою горжусь родословной".
Так он сказал. Диомед, храбрый в битвах, почувствовал радость.
Рядом копье боевое воткнул он в кормилицу землю,
С речью медовой потом обратился к владыке народов:
"Истинно ты по отцу мне старинным приходишься гостем.

Встарь богоравный Эней угощал в своих царских чертогах,
На двадцать дней удержав, беспорочного Беллерофонта.
Оба друг другу они знаменитые дали гостинцы:
Пояс Эней подарил, изукрашенный пурпуром ярким.
Беллерофонт подарил двусторонний из золота кубок.

В доме своем я, сюда отправляясь, тот кубок оставил.
Я не припомню Тидея: младенцем меня он покинул
В городе Фивах в то время, как войско ахеян там гибло.
Вот почему я тебя угощать в Арголиде обязан,
Ты же в Ликии меня, если в эту страну я прибуду.

Здесь же в толпе избегать постараемся копий друг друга.
Мне остается немало троянских мужей и союзных,
Чтоб убивать, если бог их предаст и ногами настигну;
Столько ж ахеян тебе остается убить, если сможешь;
Дай поменяться оружьем; пусть знают и те и другие,

Что по отцам называться гостями гордимся мы оба".
Так говоря меж собою, они с лошадей соскочили,
За руки взялись потом, обещая взаимную верность.
Разум в то время похитил Зевес Олимпиец у Главка,
Ибо оружьем своим поменялся он с сыном Тидея,

Дал золотое и медное взял, сто быков дал за девять.
К Скейским воротам и к дубу в то время приблизился Гектор.
Жены троянцев и дочери вкруг Приамида бежали
И вопрошали о детях, о братьях, родных и супругах.
Он повелел им, немедля всем вместе собравшись, молиться

Вечным богам — оттого что над многими горе нависло.
Вскоре затем подошел он к прекрасному дому Приама,
К портикам, тесаным гладко. За ними же в самом чертоге
Шли пятьдесят, из блестящего мрамора, спальных покоев.
В этих покоях, один от другого построенных близко,

Подле законных супруг сыновья почивали Приама.
Для дочерей же с другой стороны во дворе находилось
Комнат двенадцать из гладкого мрамора, сверху покрытых.
В этих покоях, один от другого построенных близко,
Подле стыдливых супруг зятья почивали Приама.

Гектора добрая мать шла навстречу ему. К Лаодике,
Самой прекрасной из всех дочерей, она путь направляла.
За руки Гектора взяв, она слово такое сказала:
"Сын мой, зачем ты пришел и покинул жестокую битву?
Сильно вас, видно, теснят ненавистные дети ахеян

Битвой вкруг стен Илиона, — и сердце тебя побудило
В город войти, чтоб воздеть из Акрополя руки к Зевесу.
Но подожди, принесу я вина, — точно мед оно сладко;
Раньше Зевесу отцу и всем прочим богам возлиянье
Ты совершишь, а затем и сам насладишься, отведав,

Ибо вино укрепляет отвагу уставшего мужа,
Если устал он, как ты, защищая товарищей в битве".
Ей отвечая, сказал шлемовеющий Гектор великий:
"Нет, о, почтенная мать! Не давай мне вина, чтобы вовсе
Не обессилел я вдруг, не забыл про отвагу и крепость.

Так же Зевсу боюсь возлиянье свершить: неумыты
Руки мои. А тому, кто и кровью покрыт и землею,
Тучегонителю Зевсу молиться отнюдь не пристойно.
Ты же возьми благовонья и, женщин почтенных собравши,
В храм отправляйтесь к Афине, дающей в сраженьях добычу.

Также возьми покрывало, какое отыщешь в чертоге
Шире других и пышней, и дороже тебе между всеми
И положи на колени прекрасноволосой Афине.
Тут же обет соверши пред богиней предать ей во храме
В жертву двенадцать быков, годовалых, с ярмом незнакомых,

Если наш город и жен, и младенцев она пожалеет,
Если от Трои священной теперь отразит Диомеда,
Воина дикого, грозного силой, виновника страха.
Так отправляйся к Афине, дающей в сраженьях добычу,
Я же к Парису пойду и его призову, коль захочет

Слушаться слова. О, если б земля перед ним расступилась!
Ибо его воспитал Олимпиец на горе большое
Гражданам Трои, Приаму царю и всем детям Приама.
Если б я видел его нисходядщим в обитель Аида,
Я бы поверил, что дух мой о бедствиях тяжких забудет".

Так он сказал. И вернулась в дворец его мать и служанкам
Тотчас велела созвать всех по городу женщин почтенных.
Той же порою сама возвратилась в покой благовонный,
Где покрывала, узорами тканные, вместе лежали,
Жен сидонийских работа, которых Парис богоравный

Сам из Сидона привел, переплыв чрез широкое море,
Тем же путем, как Елену — жену, знаменитую родом.
Там покрывало одно в дар Афине избрала Гекуба;
Было оно по шитью всех красивей и больше размером,
Яркой горело звездой и лежало последним под всеми.

Из дому вышла она — и толпою за нею все жены.
Вскоре достигли они средь Акрополя храма Афины.
Двери им в храм отомкнула прекрасная видом Феана,
Дочь копьеносца Кисея, жена Антенора возницы;
Женщину эту троянцы поставили жрицей Афины.

С плачем все жены троянские руки воздели к богине,
А миловидная жрица Феана взяла покрывало,
Чтоб положить на колени Афине прекрасноволосой;
Зевса великого дочь призывала она, умоляя:
"Дивная в сонме богинь, о, защитница нашей твердыни,

Меч Диомеда сломай, Афина почтенная! Сделай,
Чтобы у Скейских ворот сам он в землю лицом повалился.
Тотчас двенадцать быков годовалых, с ярмом незнакомых,
В жертву тебе принесем здесь во храме твоем, если город,
Если троянских супруг, если малых детей пожалеешь".

Так призывала она, но Паллада Афина не вняла.
Так умоляли они дочь великого Зевса Кронида.
Гектор пошел между тем к Александру в чертог пышнозданный,
Им возведенный самим, но ему помогали другие
Лучшие мужи строители, жившие в Трое богатой.

Спальный покой возвели они, также чертог и ограду
Подле жилища Приама и Гектора в городе верхнем.
К этому дому направился Гектор, возлюбленный Зевсом.
Нес он в одиннадцать локтей копье, и сверкала на древке
Острая медь на конце, а кругом шло кольцо золотое.

Гектор Париса в чертоге застал разбиравшим доспехи
Пышные: щит он рассматривал, панцирь и луки кривые.
Тут же средь женщин-рабынь аргивянка Елена сидела
И надзирала, как те исполняли искусно работы.
Гектор, взглянув на него, стал корить его бранною речью:

"О, злополучный! В душе своей гнев ты питаешь некстати.
Гибнут войска, вкруг стены и высокой твердыни сражаясь,
А загорелась война и шум битвы раздался под Троей
Ради тебя — и ты сам укорял бы другого наверно,
Если б увидел кого покидающим грустную битву.

Встань же; быть может, наш город средь пламени скоро погибнет"
И, отвечая, ему Александр боговидный промолвил:
"Гектор! За то, что меня укорял ты не больше, чем должно,
Я отвечаю тебе. Ты ж внимателен будь и послушай.
Нет, не сердясь на троянцев и не из желания мести

В спальном покое сижу. Лишь печали хотел я предаться.
Но, убеждая меня своей ласковой речью, супруга
В бой посылает опять. И я сам полагаю, что лучше
В битву идти: переменчива к мужу бывает победа.
Ты подожди здесь, пока облекусь я в доспехи Арея.

Или ступай, за тобой я пойду и надеюсь настигнуть".
Молвил он так. Ничего не сказал шлемовеющий Гектор.
С речью медовой к нему обратилась в то время Елена:
"Деверь любезный! О, деверь бесстыдной жены и зловредной!
Пусть бы в тот день, как на свет меня только что мать породила,