Альфред Теннисон - Волшебница Шалотт и другие стихотворения

Под толщей вод, от волн и бурь вдали,
В глубокой бездне испокон веков
Без сновидений на краю Земли
Во мраке Кракен спит: его боков
Достичь не может даже слабый свет:
Над ним гигантских губок лес — и ввысь
Из гротов и расселин поднялись
За тусклым солнечным лучом вослед,
Полипы-исполины — ловят в сеть
Густых ветвей — дремотный полумрак.
Так суждено ему лежать и впредь,
Морских червей глотая в вечном сне,
Но в Судный день моря вскипят в огне —
Узрят и ангелы, и люди, как
Он в грохоте всплывет, чтоб умереть.

Разбуди меня пораньше, с первым светом, слышишь, мама!
Завтра — долгожданный праздник, самый лучший, самый-самый!
Эту радостную пору целый год я предвкушаю:
Я ведь стану Королевой, мама, — Королевой Мая!

Много черных глаз, но ярче чем мои — уж извините!
Есть и Маргарет, и Мэри; есть и Кэролайн, и Китти;
Только краше крошки Элис вряд ли сыщется другая —
Значит, быть мне Королевой, мама, — Королевой Мая!

Я ведь сплю так крепко, мама, я ведь ни за что не встану,
Если ты меня не кликнешь на рассвете, рано-рано:
Мне ж еще свивать гирлянды, с травами цветы сплетая,
Я ведь стану Королевой, мама, — Королевой Мая!

А кого же повстречала нынче я, идя долиной,
Как не Робина — стоял он у мосточка под лещиной.
Мучился, небось: сурово с ним вела себя вчера я,
Я-то стану Королевой, мама, Королевой Мая!

Он решил, что видит призрак, мама — я была вся в белом;
Промелькнула — он лишь взглядом проводил оторопелым;
Все зовут меня жестокой, только мне беда какая?
Я ведь стану Королевой, мама, Королевой Мая!

Говорят, он умирает от любви — болтают, право!
Говорят, разбито сердце у него, а мне — забава!
Много юношей храбрее поспешат ко мне, сгорая;
Я ведь стану Королевой, мама, Королевой Мая.

Я возьму сестрицу Эффи — поплясать под сенью древа;
Приходи и ты: посмотришь, как я стану Королева.
Пастухи туда сойдутся со всего родного края —
И я буду Королевой, мама, Королевой Мая!

Жимолость сплела над входом у крыльца душистый полог,
Белой кипенью жасмина наряжается проселок,
Лютики цветут в низинах, огоньками полыхая:
А я буду Королевой, мама, Королевой Мая!

Ночью ветер прилетает, гладит луговые травы;
Звезды то заблещут ярче, то прижмурятся лукаво,
Ни дождинки не прольется завтра днем, я точно знаю!
И я стану Королевой, мама, Королевой Мая!

Завтра будет вся долина свежей зеленью одета,
На холме, куда ни глянешь, запестреют первоцветы;
Ручеек на дне оврага зажурчит, в лучах играя,
И я стану Королевой, мама, Королевой Мая!

Разбуди ж меня пораньше, с первым светом, слышишь, мама!
Завтра — лучший праздник года, самый лучший, самый-самый!
Долгожданный день, который целый год я предвкушаю:
Я ведь стану Королевой, мама, — Королевой Мая!

Среди долин, среди холмов,
Полей ячменных и лугов,
Одетых россыпью цветов,
Течет река. Вдоль берегов
Лежит путь в Камелот.
Спешит тропою местный люд,
В затонах лилии цветут.
Стоит пустынный остров тут,
Зовется он Шелот.

Порой в порывах ветерка
Стволы осин дрожат слегка,
И день за днем несет река
Листы с деревьев островка
В могучий Камелот.
Четыре серые стены
И башни с берега видны
Там, где живет средь тишины
Волшебница Шелот.

Весь остров магией объят.
И мимо молчаливых врат
То барку лошади влачат,
То лодки быстрые летят
В могучий Камелот.
Но кто при солнце иль луне
Саму ее видал в окне
Или на башенной стене —
Волшебницу Шелот?

Лишь слышат пред началом дня,
Серпами острыми звеня,
Жнецы в колосьях ячменя,
Как песня, за собой маня,
Несется в Камелот.
Иль в час, когда луна взошла,
Селяне, завершив дела,
Вздохнут: «Знать, песню завела
Волшебница Шелот».

В высокой башне с давних пор
Она волшебный ткет узор,
Суровый зная приговор:
Что проклята, коль кинуть взор
Рискнет на Камелот.
Не ведая судьбы иной,
Чем шелком ткать узор цветной,
От мира скрылась за стеной
Волшебница Шелот.

Дана отрада ей в одном:
Склонясь над тонким полотном
В прозрачном зеркале стенном
Увидеть земли за окном,
Увидеть Камелот.
Там отражений череда
Сменяется: бредут стада
И тихо плещется вода
У острова Шелот.

На глади зеркала скользят
Малютка паж, гурьба ребят,
В седле гарцующий аббат,
Иль бравых рыцарей отряд,
Спешащих в Камелот.
Любой из них себе избрал
Прекрасной дамы идеал,
Но клятвы ни один не дал
Волшебнице Шелот.

И отражений светлый рой
Она в узор вплетает свой,
Следя, как позднею порой
За гробом певчих юных строй
Шагает в Камелот;
Иль бродят ночью вдалеке
Влюбленные — рука в руке.
«Как одиноко мне!» — в тоске
Воскликнула Шелот.

На расстоянье, что стрела
Свободно пролететь могла,
От замка, где она жила,
По той дороге, что вела
В могучий Камелот,
Среди колосьев ячменя
Сверкала яркая броня —
То ехал, шпорами звеня,
Отважный Ланселот.

Едва ль доселе видел свет
Подобный благородства цвет.
В доспехи ратные одет,
Овеян славою побед,
Скакал он в Камелот.
И сбруя на его коне
Пылала в солнечном огне,
Как звезд плеяда в вышине
Над островом Шелот.

Седло под рыцарем лихим
Мерцало жемчугом морским;
Забрало и перо над ним
Сияли пламенем одним —
Так ехал Ланселот.
Он привлекал невольно взор,
Как ночью — яркий метеор,
Что звездный бороздит простор
Над островом Шелот.

Скакун резвился вороной,
Герб серебрился расписной,
И кудри черные волной
Струились по броне стальной —
Так ехал Ланселот.
Храбрейший рыцарь на земле,
Он песню распевал в седле
И отразился в хрустале
Волшебницы Шелот.

И, прекратив плести канву,
Она впервые наяву
Узрела неба синеву,
Блеск шлема, лилии во рву
И дальний Камелот.
Со звоном треснуло стекло
И ветром на пол ткань смело.
«Проклятье на меня легло!» —
Воскликнула Шелот.

Покрылись мглою небеса,
Умолкли птичьи голоса,
Шумели хмурые леса,
Дождей холодных полоса
Объяла Камелот.
В заливе, где растет ветла,
Ладья печальная ждала.
И имя ей свое дала
Волшебница Шелот.

И, отрешившись от тревог,
Что ей сулит жестокий рок,
Как в час прозрения пророк,
Она взглянула на поток,
Бегущий в Камелот.
А в час, когда багрян и ал
Закат на небе догорал,
Поток речной ладью умчал
Волшебницы Шелот.

Струились белые шелка
В дыханье легком ветерка,
И листья падали, пока
Ладью ее несла река
Все дальше в Камелот.
И мир окрестный, замерев,
Внимал, как льется меж дерев
Прощальный горестный напев
Волшебницы Шелот.

Печальный гимн ушедших дней
Звучал то тише, то сильней,
А сердце билось все слабей
И становилось все трудней
Смотреть на Камелот.
И только в сумраке ночном
Встал над рекою первый дом,
В ладье уснула вечным сном
Волшебница Шелот.

И, в белый шелк облачена,
Как призрак мертвенно-бледна,
Вдоль темных стен плыла она
Сквозь царство сумерек и сна —
Сквозь спящий Камелот.
Покинув лавки и дворцы,
Дворяне, дамы и купцы
Сошлись на брег; и мудрецы
Прочли: «Леди Шелот».

Но кто она? Никто не знал.
Весь город ужас обуял.
Любой себя — и стар, и мал —
Знаменьем крестным осенял.
Лишь рыцарь Ланселот
Сказал, шагнув за круг людей:
«Она была всех дам милей.
Господь, яви же милость ей,
Прекраснейшей Шелот!»