Антология - Песни и романсы русских поэтов

Уж как пал туман на сине море,
А злодейка-тоска в ретиво сердце;
Не сходить туману с синя моря,
Уж не выдти кручине из сердца вон.
Не звезда блестит далече в чистом поле,
Курится огонечек малешенек:
У огонечка разостлан шелковый ковер,
На коврике лежит удал добрый молодец,
Прижимает белым платом рану смертную,
Унимает молодецкую кровь горячую.
Подле молодца стоит тут его добрый конь,
И он бьет своим копытом в мать сыру землю,
Будто слово хочет вымолвить хозяину:
«Ты вставай, вставай, удалой добрый молодец!
Ты садися на меня, на своего слугу,
Отвезу я добра молодца в свою сторону,
К отцу, к матери родимой, роду-племени,
К милым детушкам, к молодой жене».
Как вздохнет удалой добрый молодец —
Подымалась у удалого его крепка грудь;
Опускались у молодца белы руки,
Растворилась его рана смертная,
Пролилась ручьем кипячим кровь горячая.
Тут промолвил добрый молодец своему коню:
«Ох ты, конь мой, конь, лошадь верная,
Ты товарищ моей участи,
Добрый пайщик службы царския!
Ты скажи моей молодой жене,
Что женился я на другой жене;
Что за ней я взял поле чистое,
Нас сосватала сабля острая,
Положила спать калена стрела».

Молчите, струйки чисты,
И дайте мне вещать;
Вы, птички голосисты,
Престаньте воспевать.

Пусть в рощах раздаются
Плачевные слова!
Ручьями слезы льются,
И стонут дерева.

    * * *

Ты здесь, моя отрада,
Любезной пастушок,
Со мной ходил от стада
На кру́той бережок.

Я здесь с тобой свыкалась
От самых лет младых
И часто наслаждалась
Любовных слов твоих.

    * * *

Уж солнышко спустилось
И село за горой,
И поле окропилось
Вечернею росой.

Я в горькой скуке трачу
Прохладные часы
И наеди́не плачу,
Лишась твоей красы.

    * * *

Целую те пруточки,
С которых ты срывал
Прекрасные цветочки
И мне пучки вязал;

Слезами обливаю
Зеленые листы,
В печали презираю
Приятные плоды.

    * * *

Я часто вижу властно
Тебя во древесах;
Бегу туда напрасно,
Хочу обнять в слезах.

Но только тень пустая
Меня, несчастну, льстит;
Смущаюся, теряя
Приятный мне твой вид.

    * * *

Лишь только ветр листами
Тихонько потрясет,
Я тотчас меж кустами
Тебя ищу, мой свет.

От всякой перемены
Всечасно я крушусь
И, муча слабы члены,
На каждой слух стремлюсь.

Не кидай притворных взоров и не тщись меня смущать,
Не старайся излеченны раны тщетно растравлять.
       Я твою неверность знаю
       И уж больше не пылаю
       Тем огнем, что сердце жгло.
       Уж и так в безмерной скуке,
       В горьком плаче, смертной муке
       Дней немало протекло.

Для чего ты в те минуты слов плачевных не внимал
И, гордясь своим обманом, от меня ты убегал?
       Вспомяни, как я страдала
       И везде тебя искала,
       Тщась неверность обличить;
       Но тогда ты пред иною,
       О жестокий! красотою
       Отрицался мя любить.

Ты сказать того не можешь, чтоб мой нрав пременен был.
Я тогда забыла клятвы, как уж ты свои забыл.
       Если б ты не пременялся
       И другою не пленялся —
       Я б вовек была твоя;
       Но когда ты стал неверен,
       Сколько лор был ни чрезмерен —
       Но исчезла страсть моя.

Будь счастли́в теперь иною; я не мышлю о тебе!
И не чувствую заразов ни малейших я в себе.
       Не великим поставляю
       Сей урон, что потеряю
       Я неверного в тебе;
       Ты ж со временем узнаешь,
       Что нелестную теряешь
       Ты любовницу во мне.

Размучен страстию презлою
И ввержен будучи в напасть,
Прости, что я перед тобою
Дерзну свою оплакать часть.
  Хотя твой милый взор, драгая!
  Мне остры стрелы в грудь бросая,
  Зрел действие своих побед,—
  Но ты еще того не знаешь,
  Колико мне ты причиняешь
  Несносных мук и лютых бед.

Я с той жестокой мне минуты,
Как первый раз тебе предстал,
Питаю в сердце скорби люты,
Питаю страсть, и пленник стал.
  Не видишь ты, как я смущаюсь,
  Как стражду, рвуся и терзаюсь
  И горьких слез потоки лью?
  Ты прежних дум меня лишила,
  Ты жизнь мою переменила,
  Тебя, как душу, я люблю.

Всегда тебя в уме встречаю,
А стретив, зреть тебя хочу;
И где тебя найтить лишь чаю,
Бегу туда, и там грущу.
  Места, где страсть моя родилась,
  Где кровь тобою вспламенилась,
  Свидетели тоски моей:
  Я в них тебя воспоминаю,
  Твое в них имя повторяю
  Стократно в памяти своей.

Теперь узнав себя подвластна
И частию владей моей;
Но сколько ты, мой свет! прекрасна,
Ты столько жалости имей,
  За скорбь в душе моей смертельну
  И рану в сердце неисцельну
  Хоть сладку мне надежду дай.
  Коль стыдно то сказать словами,
  Хотя прелестными глазами
  Скажи, скажи мне: уповай.

Сколько грусти и мученья нам бесплодна страсть сулит?
Сколько бедства и напастей всей любви нам предстоит?
      Коль судьбина не согласна
      С нежной волею сердец,
      На какой, мой свет! ты страстна,
      На какой, увы! конец?

Что в том пользы, дорогая, хоть равна у нас любовь?
Хоть однаким напоенна чувством наша жарка кровь?
      Тщетно сходны наши мысли,
      Рок противится любви:
      Ты своим меня не числи
      И оковы разорви.

Возвращай свою свободу, пусть один лишь я грущу;
Хоть останусь в злой печали, но тебя не возмущу.
      Удалясь очей любезных,
      В сих не буду жить местах.
      Ах! не трать ты в бесполезных
      Время вздохах и слезах.

Позабудь меня, драгая! позабудь меня, мой свет!
Так судьбой определено, нам в любови счастья нет.
      Мне рыдать повелевает
      О тебе ее устав;
      А тебя он осуждает
      Ожидать иных забав, —

Ничего со мной не тратишь, истребляя жар в крови,
Кроме нежности и сердца, постоянного в любви;
Сим не можешь быть довольна,
А иных достоинств нет, —
Лучшей части ты достойна,
Ожидай ее, мой свет.

Во селе, селе Покровском,
Среди улицы большой,
Разыгралась-расплясалась
Красна девица-душа,
Красна девица-душа,
Авдотьюшка хороша.
Разыгравшись, взговорила:
«Вы, подруженьки мои,
Поиграемте со мною,
Поиграемте теперь;
Я со радости с веселья
Поиграть с вами хочу:
Приезжал ко мне детинка
Из Санктпитера сюда;
Он меня, красну деви́цу,
Подговаривал с собой,
Серебром меня дарил,
Он и золото сулил.
«Поезжай со мной, Дуняша,
Поезжай, — он говорил, —
Подарю тебя парчою
И на шею жемчуго́м;
Ты в деревне здесь крестьянка,
А там будешь госпожа;
И во всем этом уборе
Будешь вдвое пригожа!»
Я сказала, что поеду,
Да опомнилась опять:
«Нет, сударик, не поеду, —
Говорила я ему, —
Я крестьянкою родилась,
Так нельзя быть госпожой;
Я в деревне жить привыкла,
А там надо привыкать.
Я советую тебе
Иметь равную себе.
В вашем городе обычай —
Я слыхала ото всех:
Вы всех любите словами,
А на сердце никого.
А у нас-то ведь в деревне
Здесь прямая простота:
Словом мы кого полюбим,
Тот и в сердце век у нас!»
Вот чему я веселюся,
Чему радуюсь теперь:
Что осталась жить в деревне,
А в обман не отдалась!»

Ты проходишь мимо кельи, дорогая,
Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет,
Где пострижен добрый молодец насильно,
Ты скажи мне, красна девица, всю правду:
Или люди-то совсем уже ослепли,
Для чего меня все старцем называют?
Ты сними с меня, драгая, камилавку,
Ты сними с меня, мой свет, и черну рясу,
Положи ко мне на груди белу руку
И пощупай, как трепещет мое сердце,
Обливаяся всё кровью с тяжким вздохом;
Ты отри с лица румяна горьки слезы,
Разгляди ж теперь ты ясными очами,
Разглядев, скажи, похож ли я на старца?
Как чернец, перед тобой я воздыхаю,
Обливаяся весь горькими слезами,
Не грехам моим прощенья умоляю,
Да чтоб ты меня любила, мое сердце!

По горам, по горам,
  и я по горам ходила,
  и я по горам ходила.
Все цветы, все цветы,
  и я все цветы видела,
  и я все цветы видела.
Одного, одного,
  одного цвета нет как нет,
  одного цвета нет как нет.
Нет цвета, нет цвета,
  ах, нет цвета алого,
  ах, нет цвета алого.
Алого, алого,
  моего цвета прекрасного,
  моего цвета прекрасного.
По двору, по двору,
  и я по двору ходила,
  и я по двору ходила.
Всех гостей, всех гостей,
  и я всех гостей видела,
  и я всех гостей видела.
Видела, видела,
  одного гостя нет как нет,
  одного гостя нет как нет.
Нет гостя, нет гостя,
  ах, нет гостя милого,
  ах, нет гостя милого.
Милого, милого,
  моего друга любезного,
  моего друга любезного.
Аль ему, аль ему,
  аль ему ли служба сказана,
  аль ему ли служба сказана,
Аль ему, аль ему,
  аль ему ли государева,
  аль ему ли государева.
Али мне, али мне
  в своем доме воли нет,
  в своем доме воли нет.
Али мне, али мне
  послать было некого,
  послать было некого.
Я сама, я сама,
  я сама к другу поехала,
  я сама к другу поехала.
Я сама, я сама,
  я сама с другом простилася,
  я сама с другом простилася:
«Ты прости, ты прости,
  ты прости-прости, сердечный друг!»

Цари! вы светом обладайте,
Мне не завидна ваша часть,
Стократ мне лестнее, вы знайте,
Над нежным сердцем сладка власть;
Деритесь, славьтесь, устрашайте,
А я под тенью мирт стою
И Катеньку мою пою.

Герои, жизнь пренебрегая,
Старайтесь лавры заслужить,
Я, миртою себя венчая,
Хочу жить мирно и любить;
Но, вашей славы не желая,
Я честь вам должну отдаю,
А Катеньку мою пою.

Богатство в поте собирая
И не живя, кончает век,
Дрожит, нажиток сохраняя,
Богатый бедный человек!
А я сей страстью не страдая,
Моих сокровищ не таю,
Я Катеньку мою пою.

Я в пустыню удаляюсь
От прекрасных здешних мест;
Сколько горестей смертельных
Мне в разлуке должно снесть.

Оставляю град любезный,
Оставляю и того,
Кто на свете мне милее
И дороже мне всего.

Пременить нельзя предела,
Нельзя страсти истребить.
Знать, судьба мне так велела,
Чтоб в пустыне одной жить.

В тех местах уединенных
Вображать буду тебя.
О надежда мыслей пленных!
Ты тревожишь здесь меня.

Повсечасно буду плакать
И тебя воспоминать;
Ты старайся, мой любезный,
Взор несчастный забывать.

Уж вздыханьем и тоскою
Пособить не можно нам,
Коль несчастны мы судьбою
И противны небесам.

Здесь собранья, здесь веселье,
Здесь все радости живут,
А меня на зло мученье
В места страшные влекут.

Уменьши мое мученье
И в разлуке тем уверь;
Не забудь меня, несчастну,
Тем тоску мою умерь.

Знаю, что и ты страдаешь
И вздыхаешь обо мне;
Но и ты знай, мой любезный,
Что я мучусь по тебе.

Ах, прости, прости, любезный!
Разлучили нас с тобой;
Не забудь меня несчастну
И не будь пленен иной.

Взвейся выше, понесися,
Белогрудый голубок!
На том месте опустися,
Где мой миленький дружок.
  Ты скажи, как сердце ноет,
  Сердце, верное ему,
  То забьется, то застонет,
  Хочет улететь к нему.

У кусточка, где любезный
Меня страстно целовал,
Я там лью теперь ток слезный,
И кусточек тот завял.
  Соловей, на ветке сидя,
  Песни громкие здесь пел;
  Теперь, милого не видя,
  В лес дремучий улетел.

Та зеленая дуброва,
Что от зноя в жаркий день
Принимала дорогого
И меня к себе под тень,
  Свой зеленый цвет теряет,
  Без тебя, любезный мой!
  И всяк час напоминает,
  Что уж нет тебя со мной.

И в ручье, что, извиваясь,
Тихо по песку бежал,
При котором ты, видаясь,
Часто ягоды мне брал, —
  Вдруг с песком вода взмутилась;
  Там и ягода горька
  С той минуты, как лишилась
  Я любезного дружка.

Ах! не медли ни минуты,
Ко мне, милый, прилети!
И, прервав напасти люты,
Ты в веселье преврати!
  Всё тогда переродится,
  Печаль — в радость, слезы — в смех;
  Когда милый возвратится,
  Я счастливей буду всех.

Вечор поздно из лесочку
Я коров домой гнала.
Подошла лишь к ручеечку,
Близ зеленого лужка, —

Вижу, барин едет с поля,
Две собачки впереди;
Лишь со мной он поравнялся,
Взор свой бросил на меня.

«Здравствуй, милая красотка,
Чьей деревни и села?»
«Вашей милости крестьянка»,—
Отвечала ему я.

«Ты скажи, моя милая,
Из которой ты семьи?»
«Коль изволишь знать Петрушу,
Из его, сударь, семьи».

«Не тебя ли, моя радость,
Егор за сына просил?
Его сын тебя не стоит,
Не на то ты рождена.

Завтра, радость, ты узнаешь,
Для кого ты суждена;
Где судьба твоя скрывалась,
Для кого ты рождена…»

«Собирайтеся, подружки,
На подворье на мое!
Собирайтесь поскорее,
Посоветуйте со мной!

Хоть и льстит быть госпожою,
Да Ванюшу очень жаль».
Все подружки улыбнулись,
На ответ сказали ей:

«Что же с барином нам делать?
Его воля, его власть;
Поутру завтра узнаем,
Где судьба крылась твоя».

«Если б завтра да ненастье,
То-то рада я была;
Если б дождик, мое счастье, —
За малиной бы пошла.

Я бы милому сказала,
Чтобы он за мною шел!» —
Вот как Надя рассуждала,
С поля идучи домой.

С светом, рано, чуть проснуся,
Я в окошко погляжу;
Если дождик — отпрошуся,
Вот как маменьке скажу:

«Отпусти меня, родная!
Я малинки наберу;
Там дороженька большая:
Я продам всё ввечеру.

Теперь дождик, мокро в поле —
Нам не можно работа́ть;
Ну, чего же мешкать доле?
Я малинки пойду брать».

Лишь отпустит, я сберуся
И умыться побегу;
Я на час остановлюся
Подле речки на лужку.

Я нарву цветочков с поля,
За собой буду бросать,
Чтобы друг мой милый Леля
По следам бы мог сыскать.

А потом аукну смело,
Голос лесом отнесет.
Вчерась миленький, любезный
Рассердился на меня.
Всё сердился и резвился:
«Поцелуй, — сказал, — меня».

«Ни за что не поцелую, —
Говорила я ему, —
Ты напал не на такую». —
Побежала ко двору.

В мыслях тех опять ложилась:
«Встану рано на заре», —
Но, проснувшися, смутилась:
Ясно, ясно на дворе.

Изголовьице смочила
Горючими слезами я:
«Не увижусь, — говорила, —
Ах, сегодня с милым я.

Я упрямиться не буду,
Не наделаю проказ:
Если миленький захочет,
„Поцелуй, — скажу, — сто раз“».

Не будите молоду
Раным-рано поутру;
Разбудите молоду,
Когда солнышко взойдет,
Когда птички запоют,
Перепархивать начнут,
Когда милый пастушок
Заиграет во рожок.
Хорошо пастух играл,
Будто словом говорил:
«Собирайте, девушки,
Свое стадо на лужок».
Собиралися девушки,
В хоровод пошли играть.
Одна девка весела
В хоровод плясать пошла.
Манит девушка рукой
Пастуха плясать с собой:
«Сюда, сюда, пастушок!
Сюда, миленький дружок!»
Бросил стадо пастушок,
Пошел с девушкой в кружок.
Он часочек проплясал —
Коровушку потерял.
Он еще час проплясал —
И полстада потерял.
«Когда б знала молода —
Не манила б пастуха!»