Владислав Шленгель - Крик в ночи. Восстание в Варшавском гетто и стихи Владислава Шленгеля
Разговор с ребенком
Тысяча девятьсот сорок второй год,
Мать с ребенком у мастерских живет.
У ребенка синюшное лицо,
Мать седая, как молоко,
Мама, спрашивает малыш,
Как это — ДАЛЕКО?
Далеко — это за горами,
За озерами и лесами…
Где железной дороги линии…
Далеко — прогулка по морю,
Корабли и просторы синие,
Освященные солнцем горы…
Далеко — острова золотые,
И ласковый ветерок,
Далеко — налитая зелень,
И мягкий сухой песок.
…Но малышу понять нелегко
Что значит ДАЛЕКО.
Далеко, мой милый малыш
(И тут слезы на глаза просятся)
Далеко — это значит: от нас —
И до квартала Тоббенса[8].
А малыш не унимается все равно:
Мама, что такое ДАВНО…
Давно — это вечер в городе…
И свет фонарей в ночи,
Когда в доме тихо, спокойно
И тепло от печи.
Давно — в «Земянской» пирожные,
Обед под раскаты радио,
Давно — газета «Наш Пшегляд»,
И вечер в кино «Палладиум».
Давно — это месяц на море,
И на карточках молодожены,
Давно — открытки с экскурсии,
И белый хлеб без соломы.
Но это яркое, дивное прошлое
Малышу понять не дано,
Ведь он не знает, не знает совсем
Что такое ДАВНО…
Вот что, мой милый малыш
С лицом таким умудренным…
Давно — это то, что было давно —
Когда нас не кормили медом…[9]
А скажи мне, мама, скажи,
Я никак не пойму…
Этот свист далекий… каждую ночь
Что там свистит, почему?..
Как объяснить ребенку,
Каким сравненьем, мотивом
Ему передать далекий ночной
Свисток локомотива…
Железной дороги линии,
Движение по просторам,
Поездку в спальном вагоне
На чудном поезде скором.
Вокзалы, знаки, стоянки,
Кварталы и полустанки,
Дороги, багаж, газеты
Носильщики и буфеты.
Огней полуночных всполохи,
Сиреневые дымы.
Как объяснить… И стоит ли…
Что где-то есть целый мир…
А мир это значит, мой мальчик,
Руки стиснувший безысходно, —
Есть что-то дальше Тоббенса
И что-то дальше меда…
Две смерти
Ваша смерть с нашей смертью
Друг от друга так далеки.
Ваша смерть — могучая смерть,
рвущая на куски.
Ваша смерть — в тех серых полях,
Что потом и кровью сдобрены.
Ваша смерть — это смерть от пуль…
Со смыслом… Во имя Родины.
Наша смерть — дурацкая смерть
На чердаках, в подвалах.
Наша смерть как паршивый пес
Ждет нас на тротуарах.
Ваша смерть — драгоценный крест,
Коммюнике, воззвания.
Наша смерть — как оптовый склад:
Зарыли — и до свидания.
Ваша смерть настигает вас
В открытом, прямом бою
Наша смерть надевает маску
Чудовищную свою.
Ваша смерть — обычная смерть,
Человеческая, нетрудная.
Наша смерть — поганая смерть,
Еврейская и паскудная.
Наша смерть вашей смерти
дальняя бедная родственница.
Ваша смерть, встретив нашу смерть,
Даже не поздоровается.
И темной ночью, в густом дыму,
Над городом, в адской тьме
Две эти смерти себя клянут,
А великий свой труд — вдвойне.
Им видно по обе стороны стены,
Когда они бродят высью,
Подсматривая за хитрой и злой
Одинаковой жизнью.
Примечания
1
Samuel D. Kassow. Who Will Write Our History?: Rediscovering a Hidden Archive from the Warsaw Ghetto, London, Penguin, 2009, p. 316
2
Op.cit, p. 323
3
«Warum sind Juno rund» — «Почему “Юно” круглые» (нем.) — реклама марки сигарет.
4
Хир тринк ман мер кайн бир, хир хат ман мер кайн мут, блут, блут, блут — «Пива больше не пьют здесь, да и смелость прошла — кровь, кровь, кровь» (искаж. нем. Hier trinkt man mehr kein Bier, hier hat man mehr kein Mut, blut, blut, blut).
5
Лаг Бомер — еврейский праздник урожая.
6
Хашомер — член левосионистской молодежной организации.
7
Вестерплатте — полуостров на польском берегу Балтийского моря близ Гданьска. С 1 по 7 сентября 1939 года здесь проходила героическая оборона польского Военно-транзитного склада.
8
Тоббенс — владелец мастерских, в которых евреи занимались принудительным трудом, изготовляя обувь и форму для фашистской армии. В период депортаций работников мастерских обещали не депортировать и поселили их в специальных домах под названием «блоки». Нацисты не сдержали обещание, и работники мастерских были отправлены в Треблинку вместе с безработными.
9
«Когда нас не кормили медом…» — в Варшавском гетто время от времени раздавался бесплатный мед.
