Габриэла Мистраль - Избранные стихи
Все лицо залито слезами!
Ни от голода, ни от жажды
Не всплакнула я в жизни ни разу;
Но Господь мне послал не встречу,
А пожизненную проказу.
Мама старая каждый вечер
За меня молит Бога. Но, видно,
У меня теперь будет вечно
Все лицо залито слезами!
Перевод И.Лиснянской
14. Люблю любовь
Бьет по ветру крылом, вольно топчет дорогу земную,
И трепещет на солнце, и любит лесное житье.
Не пытайся ее отогнать, будто думу дурную, -
Нет, придется признать ее!
Знает бронзы язык и язык умоляющей птицы,
Повелительный говор морей и ненастья нытье.
На нее замахнуться не вздумай, не смей рассердиться,
Нет, придется принять ее!
У нее все повадки хозяйки: поддавшись минуте,
Разбивает цветочные вазы и льды, как старье,
Не пытайся разжалобить иль отказать ей в приюте, -
Нет, придется впустить ее!
Отвечает на все, как всевидица, слух твой лаская,
Изощренно коварство ее и искусно лганье.
Не божественная тебя мудрость спасет, а людская, -
И поверишь словам ее!
И завяжет глаза, но повязки льняной не сорвешь ты,
И протянет горячую руку, и примешь ее,
И пойдет, и пойдешь ты .за ней, хоть поймешь ты,
Что уходишь в небытие!
Перевод И.Лиснянской
15. Безмолвная любовь
Ненавидеть бы тебя, подобно зверю,
чтобы ненависть в лицо швырнуть при встрече!
Но люблю я и любовь свою не вверю
ненадежной человечьей темной речи.
Ты хотел бы, чтоб признанье стало стоном,
чтобы пламени и бездны клокотанье,
а оно своим теченьем потаенным
выжгло русло -- и ни сердца, ни гортани.
Я -- молчание соленого лимана,
а кажусь фонтанной струйкой безголосой.
Немота моя страшна и окаянна,
но всесильней безъязыкой и курносой!
Перевод Н.Ванханен
16. Экстаз
А теперь, Христос, закрой мне глаза,
Губы заледени, -
Потому что сказаны все слова
И лишними стали все дни.
Друг от друга не отрывали мы глаз, -
Он смотрел на меня, а я на него, -
Словно в смерть вонзались зрачки, -
Как огонь агонии, длился экстаз,
Озаряя последнею бледностью нас.
А за этим мгновением нет ничего!
О как судорожно говорил он со мной!
А в смятенных словах моих, полных тоски,
Был восторг, и истома, и страх, -
О судьбе говорила моей и его,
О любви роковой, -
О замесе крови на сладких слезах.
После этого знаю я -- нет ничего!
Не осталось росинки такой на цветке,
Чтоб слезой
По моей не скатилась щеке.
На губах -- немота,
И в ушах -- глухота,
И в глазах -- слепота, так бесцветна земля!
Смысла жизни ни в чем не увижу я,
Ни в багровых цветах,
Ни в безмолвных снегах!
Потому и прошу я тебя, Христос, -
Я и в голод к тебе за хлебом не шла, -
А теперь пожалей,
Закрой мне глаза,
Иней на губы мне положи.
От ветра плоть мою защити, -
Ведь его слова пронеслись по ней,
От дневного света освободи, -
Днем я вижу его ясней!
Так прими же меня, я иду,
Переполненная, как земля в половодье!
Перевод И.Лиснянской
17. Так хочет Бог
I
Земля станет мачехой, если
предаст и продаст мою душу
душа твоя. Вздрогнут от горя
и воздух, и море, и суша.
Меня в союзники взял ты -
прекрасней вселенная стала.
Шиповник стоял с нами рядом,
когда у нас слов не стало,
и любовь, как этот шиповник,
ароматом нас пронизала.
Но землю покроют гадюки,
если ты предашь мою душу;
не спев колыбельной сыну,
молчанья я не нарушу;
погаснет Христос в моем сердце,
и дверь, за которой живу я,
сломает нищему руку
и вытолкнет вон слепую.
II
Когда ты целуешь другую,
я это слышу и знаю;
глубокие гроты глухо
твои слова повторяют;
в лесу, на глухих тропинках
твои следы под росою, и я, оленем по следу,
в горах иду за тобою.
Лицо той, кого ты любишь,
в облаках встает надо мною.
Беги, как вор, в подземелья,
ищи с ней вместе покоя,
но лицо ее ты поднимешь, -
мое в слезах пред тобою.
III
Бог тебе земли не оставит,
если ходишь ты не со мною;
бог не хочет, чтоб пил ты воду,
если я не стою над водою;
он заснуть тебе не позволит,
если день ты провел с другою.
IV
Уйдешь -- на твоей дороге
даже мох мне душу изранит;
но жажда и голод в долинах
и в горах от тебя не отстанут;
везде над тобой мои язвы
кровавым закатом встанут.
С языка мое имя рвется,
хоть другую ты окликаешь;
я, как соль, впилась в твое горло,
как забыть ее, ты не знаешь;
ненавидя, славя, тоскуя,
лишь ко мне одной ты взываешь.
V
Если ты умрешь на чужбине,
то, с протянутою рукою,
собирая в нее мои слезы,
десять лет пролежишь под землею,
и будет дрожать твое тело
в тоске, как в ветре колосья,
покуда костей моих пепел
в лицо твое люди не бросят.
Перевод О.Савича
18. Бессонница
Достался трон вчерашней побирушке,
так диво ли, что я от страха вою,
что всюду мне мерещатся ловушки:
-- Ты не ушел? Ты здесь еще? Со мною?
Встречать бы счастье радостным доверьем
и отвечать на взгляд беспечным взглядом,
но и во сне, привычная к потерям,
твержу: -- Ты не ушел? Ты здесь? Ты рядом?
Перевод Н.Ванханен
19. Стыд
О как твой взгляд меня преображает! -
Лицо сияет, как в росе травинки.
Меня тростник высокий не узнает,
Когда к реке спущусь я по тропинке.
Стыжусь себя: остры мои колени,
Надломлен голос, рот сведен тоскою.
Пришел ты -- и себя я на мгновенье
Почувствовала жалкой и нагою.
Не встретил бы и камня ты сегодня
Бесцветнее, чем женщина вот эта,
Которую заметил ты и поднял,
Увидев взгляд ее, лишенный света.
Нет, я о счастье -- никому ни слова,
Нет, не поймут идущие по лугу,
Что так разгладило мой лоб суровый
И что за дрожь пронизывает руку.
Трава росу ночную пьет стыдливо,
Целуй! Смотри, -- не отрываясь, нежно!
А я наутро буду так красива,
Что удивлю собой тростник прибрежный.
Перевод И.Лиснянской
20. Баллада
Он прошел с другою
на глазах моих.
Мирная дорога,
легкий ветер тих.
А он прошел с другою
на глазах моих!
Любит он другую,
а земля в цвету.
Тихо умирает
песня на лету.
И любит он другую,
а земля в цвету!
Обнял он другую,
ластилась волна,
по волне скользила
белая луна.
А жизнь мою отвергла
моря глубина!
Хочет он с другою
вечность открывать,
будет небо тихим
(любит Бог молчать).
А хочет он с другою
вечность открывать!
Перевод О.Савича
21. Горе
В этот час мой -- он горше морского рассола -
поддержи меня, Боже!
Вся дорога наполнена мраком и страхом.
да и голос мой -- тоже.
Огневою пчелою любовь пролетела
через море и сушу,
опалила мне рот, опечалила песню
и сожгла мою душу.
Ты видал, как спала я у края тропинки,
ни о чем не горюя.
Ты слыхал, как в моем роднике зазвенели
колокольчиком струи.
Знаешь ты, что мой страх перед страшным виденьем
был совсем не причудой.
Знаешь ты, как боялась и все ж увидала
несказанное чудо.
А теперь, сиротой, все ищу я на ощупь,
где твой дом, где дорога.
Так не прячь же лица, не лишай меня света,
не молчи, ради Бога!
Если дверь ты запрешь, то усталость и горечь
я вовек не забуду;
а ведь в мире зима, и глазами безумья
ночь глядит отовсюду.
Посмотри: из всех глаз, что со мною глядели
на пути и тропинки,
лишь твои мне остались. Но -- горе мне, горе! -
их закрыли снежинки...
Перевод О.Савича
22. Ноктюрн
Ах, Отец наш Небесный, мне больно!
Почему ты забыл обо мне?
Вспомнил ты о плоде и расплавил
Мякоть алую в летнем огне.
Погляди: я изранена жизнью
И для смерти созрела вполне.
Ты в багровую бросил давильню
Виноградную черную гроздь,
Листья с тополя сдул и развеял
В хрупком воздухе позднюю грусть,
Но в давильне раскрытой для смерти
Все не хочешь расплющить мне грудь!
На пути моем были фиалки,
Ветра хмель я пила, а теперь
Опустила я желтые веки, -
Не нужны ни январь, ни апрель.
И замкнула уста, -- я устала
Гибнуть, жалкие строфы граня.
Ты ударил осеннюю тучу,
И не хочешь взглянуть на меня!
Тот и продал меня за бесценок,
Кто к щеке в поцелуе приник, -
И лицо мое в поте кровавом
На стихе отпечаталось вмиг,
Как на плате святой Вероники,
Отпечатался ясно твой лик.
Необъятною стала усталость,
Поселилась в глазах у меня
Вся усталость зари предыдущей
И усталость грядущего дня,
И небес оловянных усталость,
И небес, просиненных до дна.
Еле-еле сандальи и косы
Расплетаю, мечтая о сне,
