Тимур Шаов - Песни

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Я в троллейбусе убогом
Разговариваю с Богом.
Вдавлен в хмурую толпу я,
Как портянка в сапоги.
Говорю я Богу: «Отче,
Огради меня от прочих,
Оттоптали ноги, руки,
Тело, душу и мозги».

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Мне под дых ширяют метко,
Бьют локтём в грудную клетку,
А большущая брюнетка
Пышным бюстом тычет в рот.
Говорю я ей публично:
«Дама, это неприлично!
И совсем неэротично,
Титьки ваши — третий сорт».

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Люди едут не молившись
И почти не похмелившись,
Друг на друга навалившись,
В сердце свой бодун храня.
И меня они не любят,
Этим душу свою губят.
Но лишь бы ты меня любила,
Остальное всё — фигня!

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Говорю я людям строго:
«Не давите мне на ногу,
Обратитесь лучше к Богу,
Бог — не фраер, Бог простит!»
А людей, видать, достало:
Богохульствуют устало,
Говорят: «Закрой хлебало,
Бога-душу раскудрыть».

Дам-дам-дам-тай-дудам

Все мы люди и, конечно,
Все доедем до конечной.
Все мы выйдем на конечной,
Аккурат у райских врат,
И Господь нас спросит: «Дети,
Чем прославились на свете?»
Что мы Господу ответим —
Тем, что пьём по три ведра?

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Где кареты, дамы, балы,
Беломраморные залы,
Пётр Ильич, Фёдор Михалыч,
Где «бонжур, пардон, мерси»?
Нам осталось только бденье
На троллейбусном сиденье,
А из прочих развлечений —
Мэйсон, Джина и Си-Си.

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Но мы довольны, и блудим мы,
Иногда ещё едим мы.
Не портвейном же единым
Вся душа полна у нас!
Нет, мы всё же мазохисты,
Дураки и пессимисты.
Все заслужим мы тернистый
Не венец, но унитаз.

Дай-дам
Дам-дам-дам-тай-дудам

Он пришёл с лицом убийцы,
С видом злого кровопийцы,
Он сказал, что он мой критик
И доброжелатель мой,
Что ему, мол, штиль мой низкий —
Эстетически неблизкий,
Я фуфло, а он — Белинский,
Весь неистовый такой.

Возмущался, что я грязно,
Своевольно, безобразно
Слово гадкое — «оргазм»
Безнаказанно пою.
«Ты ж не просто песни лепишь —
В нашу нравственность ты метишь!
За оргазм ты ответишь,
Гадом буду, зуб даю!»

Я пристыженно заохал,
Стал прощения просить.
Сам подумал: «Дело плохо,
Этот может укусить».
Распалился он безмерно,
Оскорбить меня хотел.
«Ты вообще нудист, наверно!
А ещё очки надел!
Нет, спеть бы про палатку и костёр,
Про то, как нам не страшен дождик хмурый!
Но ты засел, как вредоносный солитёр
Во чреве исстрадавшейся культуры!»

Культуры —
Мультуры,
Куль-куль-куль-куль,
Муль-муль-муль-муль.

Вреден я, не отпираюсь.
Утопил Му-Му я, каюсь.
Всё скажу, во всём сознаюсь,
Только не вели казнить.
Это я бомбил Балканы,
Я замучил Корвалана,
И Александра Мирзаяна
Я планировал убить.

А как выпью политуру,
Так сажусь писать халтуру.
Постамент родной культуры
Я царапаю гвоздём.
Клеветник и очернитель,
Юных девушек растлитель,
И вообще я — врач-вредитель,
Приходите на приём!

Если есть где рай для бардов —
Я туда не попаду.
Если есть где ад для бардов,
То гореть мне в том аду.
А в раю стоят палатки,
Всё халявное кругом:
Чай густой, а уксус сладкий,
И все песни лишь о том, что:

Да здравствуют палатки и костёр,
Наш строй гуманный, развитой туризм,
Ведёт народ к победам ля минор.
Всё остальное — ревизионизм.

И разгневанный радетель
За чужую добродетель
На меня за песни эти
Епитимью наложил:
«Ты обязан, хоть ты тресни,
Написать сто двадцать песен
О туризме и о лесе,
Кровью всё — взамен чернил».

Думал я: «Достал, постылый!
Чо те надо-то, мужик?
Серафим ты шестикрылый,
Ну вырви грешный мой язык!»
Слушал я, ушами хлопал,
А когда совсем устал,
То сказал я громко: «Жопа!»
Тут он в обморок упал.

Но с тех пор в душе покоя нет,
И от переживания такого
Как-то мне приснился Афанасий Фет,
Бьющий Иван Семёныча Баркова.

Он лупил его кастетом,
Приговаривал при этом:
«Я пришёл к тебе с приветом
Рассказать, что солнце встало,
Что воспитанным поэтам
Выражаться не пристало».
А Барков просил прощенья,
Сжёг поэму про Луку.
Вот такое вот знаменье
Мне приснилось, дураку.

Но я песню написал назло врагам,
Как одна возлюбленная пара
У костра, в палатке, под гитару
Получила пламенный оргазм.

Что, сынку, одолели ляхи?
Чего так горестно кряхтишь?
Как там анапест, амфибрахий?
По роже вижу: не ахти.
Ну что ты ноешь: «Денег нету!» —
Ты ж, брат, творения венец.
Налью я как поэт — поэту,
Найди хотя бы огурец.

Тебе рубля не копят строчки,
Ты что-то, друг, совсем раскис.
И к свежевымытой сорочке
Тебе бы свежие носки.
Не плачь ты, что жена-лягушка
Рога наставила с другим.
Гони жену, сказал же Пушкин:
«Поэт, ты — царь, живи один».

Взнесись главою непокорной
Хотя бы выше нужника,
Хотя б на метр над уборной,
На средний уровень — пока.
Восстань, поэт, и виждь, и внемли,
Побрейся, да не пей с утра.
Займись ты рифмой, в самом деле!
Поэт ты или хрен с бугра?!

Поэт в России — неимущий,
Всю жизнь больше, чем поэт:
Еще он истопник иль грузчик —
Убогий, в общем, элемент.
Поэт, он хрупкий, он истерик,
Но!.. Накладно нынче быковать:
Пойди, повесься в «Англетере» —
Не хватит денег номер снять!

Хотишь иметь златые горы
И реки, полные вина,
Иди ты, милый, в сутенеры,
Не лезь в поэты, старина!

Ты прав, паскудная эпоха,
И век серебряный прошёл.
Пора писать поэму «Плохо!»
Взамен поэмы «Хорошо!».
Помрёшь — и поп не перекрестит,
Всплакнут соседи над тобой,
Мол, эх, погиб поэт, невольник чести,
Пал, оклеветанный женой.

Ой вы сени, мои сени,
Сени новые мои.
Ой, поэты вы, хреновые, хреновые!

А в общем, плюнь, глянь — солнце светит,
Глянь — ящерки в траве, цветы.
Ты ж не один поэт на свете,
Есть и бездарнее, чем ты.
Про творчество и чудотворство
Арапа мне не заправляй.
При чём тут Бог, скажи уж просто:
«Мол, буду должен, наливай!»

Прям с утра заморосило, ворон мокнет на сосне —
Ничего паршивей нет размокшей глины.
Плюс механику явился Ари Ватанен во сне.
«Не к добру, — сказал механик, — снятся финны».

Экипаж настроен бодро, суеверьям вопреки,
И не слабо, между прочим, стартовали.
Все они в обычной жизни — мужики как мужики,
И чего они находят в этих ралли?

И берут они трассу штурмом, хорошо, когда рядом свой:
Человек человеку штурман — или рулевой.
Хорошо, когда ты в команде, в поле воин, да не один.
«Тридцать, левый, два — трамплин».

Как боярин на «Субаре», резво входим в поворот,
Семь секунд на третьем допе отыграли.
Еще полный бак адреналина, и посмотрим, чья возьмёт.
Это дело для упрямых — это ралли.

А живя неторопливо, жизнь не сделаешь длинней,
Жизнь нам всем в конце концов устроит «уши».
Здесь не ждут свою фортуну, здесь гоняются за ней —
Веселей машины бить, чем бить баклуши.

По дороге зимней скучной, по дороге летней пыльной,
По весенним по ухабам, по осенней по грязи
Мчатся люди — ты храни их, добрый Бог автомобильный,
К беспокойным домочадцам аккуратно довези.

Время самый быстрый гонщик, время пулею летит,
Насладись минутой краткого успеха.
Не успеешь чиркнуть спичкой — глядь, а день уже прожит,
Не успеешь стартовать — уже доехал.

Бал окончен, кони в стойлах, лагерь чествует своих,
А на лагерь смотрят звёзды молчаливо.
Звёзды видят группу граждан — на всю голову больных,
И уставших, и нетрезвых, и счастливых.