Иван Бахтин - Поэты Урала. Антология в двух томах. Том 1

Посмотрю с вершины горы Байгурезь —
Красота, что не высказать вдруг.
И Чепца, словно Кама, широкая здесь,
И широко раскинулся луг.
Байгурезь, как взглянул я с вершины
                                                       твоей
Словно Родина вся предо мной.
На просторах ее неоглядных полей
Ветер нивы колышет волной.
За полями леса простираются там —
Как зеленое море они.
А вокруг Байгурезь в темноте, по ночам,
Зажигаются всюду огни.
Освещают деревни, шоссе, города
И бегут в бесконечную даль.
А на небе зарницы играют, когда
Из печей вырывается сталь.
Ничего для меня нет на свете родней,
Красоты мне не надо иной.
Байгурезь, как взгляну я с вершины
                                                    твоей
Словно Родина вся предо мной.

Хороша эта ночь, и с полей не уйдешь,
И, счастливым дождем вдалеке полыхая,
Освещают зарницы цветущую рожь,
И не гаснет над лесом звезда голубая.

Знать, ей так хорошо подниматься в зенит,
Где рассвет повстречать захотелось,
                                                   пугливой!..
Теплый ветер чуть слышно во ржи шелестит
И, колебля колосья, проходит над нивой.

И сметает пыльцу серебристый туман.
Освещая поля, брызжут светом зарницы,
И, темнея, рисуется холм-великан,
Лес подтянут и строг, как дозор
                                              на границе.

Слышен крик перепелки, и вновь тишина,
И за платье цепляется колос усатый…
Ты стоишь в этом поле со мною одна,
И косынкой в смущенье прикрыла глаза ты.

Поглядим на рассвет — он как наша любовь!
И споем над цветущею нивой, родная,
Песню ту, что в суровые годы боев
Ты сложила и пела, меня поджидая.

Ехали казаки
С Южного Урала.
На широком поле —
Золотая цветь.

— Растяни гармошку,
Парень запевала.
Песенку бы, что ли,
Перед боем спеть!

Ой, да ты, родная, ой, да шестипланная,
До чего же весело с тобой!
Поднимайся, песенка, ты моя желанная,
С песней легче выходить на бой.

Мне отец, прощаясь,
Говорил недаром:
— Я ль тебе в дорогу
Саблю не ковал?

Ты руби, рубака,
Огненным ударом,
Как рубил Чапаев —
Сразу наповал.

А еще, прощаясь,
Мать мне говорила —
Старая, седая,
Ласковая мать:

— Ты руби, рубака,
Чтобы легче было,
Чтоб не довелось нам
Горе горевать.

А жена сказала:
— Битва недалече,
Отомсти за слезы,
За родную кровь,

Приходи с победой,
Я до самой встречи
Для тебя, любимый,
Сберегу любовь.

Я родным ответил
Твердыми словами:
— Остра моя сабля,
И горяч мой конь.

Я вернусь с победой,
И тогда нам с вами
Боевую песню
Пропоет гармонь.

Ой, да ты, родная, ой, да шестипланная,
До чего же весело с тобой!
Поднимайся, песенка, ты моя желанная,
С песней легче выходить на бой.

Все так знакомо, так знакомо:
Родимый дом, обрыв, Урал…
Седьмое утро нынче дома
Гостит гвардейский генерал.

Такое утро! У овина
Петух горланит песню дня,
Пылает ягода-рябина
У запыленного плетня.

Такое утро! Что ни хата —
Раскрыты окна широко,
Встают веселые ребята
И пьют парное молоко.

От солнца — золото на кринках.
Еще восход, а у двора
Уже на тонких паутинках
Плывет по воздуху жара.

Тут гнать бы смутную тревогу.
А он — как туча, как гроза.
И долго смотрят на дорогу
Его упрямые глаза.

И долго слышатся в обрывках
Слова далекой старины:
— Горька солдатская побывка
В годину крови и войны.

Да разве можно бестолково
Который день торчать, как пень?
Ему бы дьявола степного,
Ему бы шапку набекрень!

А день идет шумливо, гулко,
Спадает утренняя тишь.
Подпрыгивая, переулком
Бежит на цыпочках малыш.

Смешной, веснушчатый, румяный,
Беловолосый, ростом мал.
Он козырнул и отчеканил:
— Я к вам, товарищ генерал!

— Ты чей? — А во-о-он деревня наша
(Он указал за пустыри).
— А как зовут? — Меня-то? Яша…
— Ну что же, Яша, говори.

— Вчера я в клубе с теткой Зиной
В кинокартине вас видал…
Я думал вы… кинокартина,
А вы и правда — генерал.

Уж я со всеми спорил, спорил,
А вышло… Вот тебе и на!
Он, улыбаясь, молча смотрит
На звездочки, на ордена.

— А вы опять на фронт пойдете?
И как-то тихо-тихо вдруг:
— Мой папа тоже был на фронте —
Он самый старший политрук.

В глазах ребенка бродят тени,
А от улыбки — только след.
И, кажется, в одно мгновенье
Он постарел на много лет.

Как озабоченно печален
Бровей мальчишеский изгиб:
— Мы папу с фронта ждали-ждали,
А нам сказали, что погиб.

Еще не пережив разлуку,
Он плачет сильно, горячо…
И генерал невольно руку
Кладет на детское плечо.

Хотел утешить: — Слушай, малый…—
А вышло то, что думал сам:
— Беги в Совет, чтоб генералу
Коня к двенадцати часам.

Малыш рванулся с криком, с шумом,
Еще бы: он доверью рад!
А генерал глядел и думал,
И сердце билось невпопад.

Ведь можно сделать все на свете,
Все одолеть в конце концов,
Но есть ли средство, чтобы дети
Не горевали без отцов?

Да, есть одно такое средство,
Одно, он это твердо знал:
Он выйдет в бой за чье-то детство,
Не знавший детства генерал!

Поезда несутся мимо, мимо,
Будоража громом белый свет.
Я гляжу:
Встает неугасимо
Над моей республикой рассвет.

Медленный туман в седых озерах
Мочит лебединое крыло.
Озаряя сказочные горы,
Солнце над Башкирией взошло.

Веет ветер и колышет травы,
Голубеет бельская вода.
И встает республика
Со славой
Встретить день горячего труда.

Окна — настежь!
Песня над лесами,
И труба фабричная гудит;
Где-то скалы вздыбил динамит,
Лишь земля качнулась под ногами.
Будто содрогнулся весь Урал…

…По спине моей пошли мурашки,
В сторону —
тетради и бумажки!
Просто я, наверное, устал,
Просто засиделся над стихами,
Зашалили нервы у меня…
А вокруг работа не стихает,
Молодежь торопится, шагает
С песнями
Отчаянней огня.
Слышу, как поют вокруг колеса,
Вижу, как в разбуженной дали
В море золотящихся колосьев
С головой уходят корабли.

Входит день
Крылом аэроплана,
Песней плуга,
Гулом тракторов
В строки нерожденного романа —
По объему
В тысячу томов.

Звуки не вмещаются в кантаты,
Виды не вмещаются в плакаты:
Не хватает красок, слов и нот…
Утренняя песнь,
Под облака ты
Улетай решительно в полет.

Вижу я,
Республика,
И слышу:
Будоражат сказочную даль
Бьющие фонтаны нефтевышек,
Молнии сплошных электровспышек
И в мартенах огненная сталь.

Где веками плакали кураи,
Города и фабрики встают,
Димитровы снова подрастают,
Чкаловы великие растут.

…Было не смешно,
Когда на старых,
Обветшалых и прогнивших нарах
Утомленно мы ложились спать.
Хорошо, что заменила нары
Мягкая, с пружинами, кровать.
Хорошо с электролампой, право,
Хорошо, когда везде поют…
Сами мы завоевали право
На веселый отдых
И на труд.
Тропы счастья
Мы нашли не сразу,
Мы искали много лет и дней;
Осветил нам эти тропы разум,
Светлый разум
Партии моей.

В новый день труда
Вошла страна…
Этот день
В горах завод построит
И на грудь заслуженных героев
Новые повесит ордена.

День грядет.
Он даст дома бездомным,
Молоко нальет в бидон бездонный
И стихи напишет сгоряча,
И положит в начатую домну
Порцию литого кирпича.

Кто-то нынче институт окончит,
Кто-то песню новую споет,
Кто-то станет токарем иль зодчим,
Кто-то в загс с любимою придет.

…Я стою в степи необозримой,
За составом — молнией состав.
Поезда несутся мимо, мимо,
Косы дыма в травах распластав.
Вдоль аулов,
Вдоль Уральских склонов
Поезда — дорогою стальной.
Девушка
Из тамбура вагона
Машет мне
Косынкой голубой…

Машинист, замедли бег машины,
Медленнее мимо проезжай,
Пусть посмотрят лучше пассажиры,
Как он светел,
Наш рассветный край.

Пусть услышат,
Как башкир читает
Пушкинских стихов оригинал,
Пусть «немым» башкира не считают,
Как когда-то Пушкин посчитал.
Пусть увидят
Наш полет высокий,
Устремленный в будущность веков,
И узнают:
Край наш — это сокол,
Вырвавшийся гордо из оков.

…Промелькнул и скрылся паровоз,
Уронив с пологого откоса
Трепетно-оранжевые косы
К снежно-белой роздыми берез.

Я опять
К горам Уральским вышел,
Ближе к небу —
Синева ясней:
— Высоки вы, горы,
Но не выше
Пробужденной радости моей!