Владимир Высоцкий - Стихи и песни
Песня о штангисте
Василию Алексееву
Как спорт — поднятье тяжестей не ново
В истории народов и держав:
Вы помните, как некий грек другого
Поднял и бросил, чуть попридержав?
Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю —
Чего мне ждать: оваций или — свист?
Я от земли Антея отрываю,
Как первый древнегреческий штангист.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Такую неподъемную громаду
Врагу не пожелаю своему —
Я подхожу к тяжелому снаряду
С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!
Мы оба с ним как будто из металла.
Но только он — действительно металл.
А я так долго шел до пьедестала,
Что вмятины в помосте протоптал.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Повержен враг на землю — как красиво! —
Но крик «Вес взят!» у многих на слуху.
«Вес взят!» — прекрасно, но несправедливо:
Ведь я внизу, а штанга наверху.
Такой триумф подобен пораженью,
А смысл победы до смешного прост:
Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
С размаху штангу бросить на помост.
Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнер.
Он вверх ползет — чем дальше, тем безвольней, —
Мне напоследок мышцы рвет по швам.
И со своей высокой колокольни
Мне зритель крикнул: «Брось его к чертям!»
Еще одно последнее мгновенье —
И брошен наземь мой железный бог!
…Я выполнял обычное движенье
С коротким злым названием «рывок».
Песенка про мангустов
«Змеи, змеи кругом — будь им пусто!» —
Человек в исступленье кричал —
И позвал на подмогу мангуста,
Чтобы, значит, мангуст выручал.
И мангусты взялись за работу,
Не щадя ни себя, ни родных, —
Выходили они на охоту
Без отгулов и без выходных.
И в пустынях, в степях и в пампасах
Даже дали наказ патрулям —
Игнорировать змей безопасных
И сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь — сейчас будет грустно:
Человек появился тайком —
И поставил силки на мангуста,
Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел — с ним собака —
И мангуста упрятал в мешок, —
А мангуст отбивался и плакал,
И кричал: «Я — полезный зверек!»
Но зверьков в переломах и ранах,
Все швыряли в мешок, как грибы, —
Одуревших от боли в капканах
Ну и от поворота судьбы.
И гадали они: в чем же дело —
Почему нас несут на убой?
И сказал им мангуст престарелый
С перебитой передней ногой:
«Козы в Бельгии съели капусту,
Воробьи — рис в Китае с полей,
А в Австралии злые мангусты
Истребили полезнейших змей.
Вот за это им вышла награда
От расчетливых этих людей, —
Видно, люди не могут без яда,
Ну а значит — не могут без змей»…
И снова:
«Змеи, змеи кругом — будь им пусто!» —
Человек в исступленье кричал —
И позвал на подмогу…
Ну, и так далее —
Как «Сказка про белого бычка».
Милицейский протокол
Считай по-нашему, мы выпили не много, —
Не вру, ей-бога, — скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с пяти бутылок!
…Вторую пили близ прилавка в закуточке, —
Но это были еще цветочки, —
Потом — в скверу, где детские грибочки,
Потом — не помню, — дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но — как стекло был, — остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было — семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили, —
Ну, тут промашка — переборщили.
А что очки товарищу разбили —
Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что — не буяньте, что — разойдитесь.
На «разойтись» я тут же согласился —
И разошелся, — и расходился!
Но если я кого ругал — карайте строго!
Но это вряд ли, — скажи, Серега!
А что упал — так то от помутненья,
Орал не с горя — от отупенья.
…Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны, — скажи, Серега!
Вот он проснется утром — протрезвеет — скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите — вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Сережа все кивает, —
Он соображает, все понимает!
А что молчит — так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди, — плачут дома детки, —
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!..
Да, все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
Гляди — подвозят, гляди — сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант подымет — как человеков!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, — опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега!
Песня конченого человека
Истома ящерицей ползает в костях,
И сердце с трезвой головой не на ножах,
И не захватывает дух на скоростях,
Не холодеет кровь на виражах.
И не прихватывает горло от любви,
И нервы больше не в натяжку, — хочешь — рви, —
Повисли нервы, как веревки от белья,
И не волнует, кто кого, — он или я.
На коне, —
толкни —
я с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.
Не пью воды — чтоб стыли зубы — питьевой
И ни событий, ни людей не тороплю,
Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
Все стрелы сломаны — я ими печь топлю.
Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так…
Не вдохновляет даже самый факт атак.
Сорви-голов не принимаю и корю,
Про тех, кто в омут головой, — не говорю.
На коне, —
толкни —
я с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.
И не хочу ни выяснять, ни изменять
И ни вязать и ни развязывать узлы.
Углы тупые можно и не огибать,
Ведь после острых — это не углы.
Свободный ли, тугой ли пояс — мне-то что!
Я пули в лоб не удостоюсь — не за что.
Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
Я неприметный, как льняное полотно.
На коне, —
толкни —
я с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.
Не ноют раны, да и шрамы не болят —
На них наложены стерильные бинты!
И не волнуют, не свербят, не теребят
Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.
Любая нежность душу не разбередит,
И не внушит никто, и не разубедит.
А так как чужды всякой всячины мозги,
То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.
На коне, —
толкни —
я с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.
Ни философский камень больше не ищу,
Ни корень жизни, — ведь уже нашли женьшень.
Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
И не надеюсь поразить мишень.
Устал бороться с притяжением земли —
Лежу, — так больше расстоянье до петли.
И сердце дергается словно не во мне, —
Пора туда, где только «ни» и только «не».
На коне, —
толкни —
я с коня.
Только «не»,
только «ни»
у меня.
«Целуя знамя в пропыленный шелк…»
