Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения

Внемлет рабыня твоя.

Ты прелесть. Совсем растрогался я.
И, в том тебя уверить желая,
Пророк тебя сделает гурией рая.

Быть не может!

Это не шутки.
Я говорю с тобой в здравом рассудке.

У меня нет души.

Я тебе ее дам.

Да как же?

Уж это решаю я сам.
Займусь для начала твоим воспитаньем.
Нет, значит, души. Ты глупа, как на грех.
Я тотчас приметил сей факт с состраданьем.
Но есть для души местечко у всех.
Поди-ка сюда! Я твой череп измерю.
Местечко найдется, всем сердцем я верю.
Не то что глубин ты достигнешь особых,
Как водится это у высоколобых…
Но что в них тебе? Слова я не нарушу,
И ты, получивши обычную душу…

Пророк был столь благ…

Что же пыл твой пропал?

Но я предпочла бы…

Выкладывай смело!

На что мне душа? До нее мне нет дела.
Мне лучше бы…

Что?

Этот дивный опал!

Свой рай замкнув своим ключом,
Я ключ с собой унес,
И в море я ушел потом,
И пролилось в краю родном
Немало женских слез.

На юг, на юг мы морем шли,
Все прибывало сил.
А на другом конце земли,
Где пальмы пышно возросли,
Я свой корабль спалил.

Я на корабль пустыни сел
О четырех ногах,
Вперед он бешено летел…
Теперь, как птица, я запел.
Лови! Я на ветвях!

Анитра, ты как пальмы сок, —
Я знал наверняка:
Ангорский сладостный сырок
От сладости твоей далек,
Настолько ты сладка!

Тихо. Знать бы, услыхала ль
Песню нежную она
И, откинув покрывало,
Глянула ль, обнажена?
Там какое-то движенье.
Не вздыхает ли любовь?
Ты ничем не прекословь,
Вот опять оно, и вновь —
Это, видимо, храпенье.
Что за музыка! Анитра
Спит. Умолкни, соловей!
Не собрать тебе костей,
Коль твоя не стихнет цитра,
Впрочем, бог тебе судья.
Так что пой себе, пожалуй.
Ты певец совсем как я.
Ах, немало душ пленяла
Песня звонкая твоя!
Коль настала ночь, так пой!
Песня — общая нам участь,
И для нас обоих, мучась,
Петь и значит быть собой.
То, что девушка в дремоте,
Счастью придает накал,
Точно вы еще не пьете,
Но пригубили бокал,
Впрочем, я не вижу зла
В том, чтобы она пришла.

Господин позвал рабыню?

Да, позвал я, в самом деле.
С шумом здесь охотясь ныне,
Поднял кот меня с постели.

Ах, но это не охота,
А совсем иное что-то.

Что?

Уволь…

Скажи, чтоб знал…

Стыдно мне…

Не то ли было,
Что меня воспламенило,
Побудив отдать опал?

Ты сравнить себя готов
С самым мерзким из котов?

Поразмысли-ка о том,
Что, по крайности, в одном
Сходятся пророк с котом.

С губ твоих, как мед, струится
Шутка.

Свет души моей,
Не дано понять девицам
Выдающихся людей.
Пошутить всегда неплохо,
Да еще наедине.
При народе сан пророка
Придает серьезность мне.
Весь свой век я жил с опаской
От обилия забот,
Ибо их печальный ход
К прорицаниям ведет,
Мне служившим только маской.
К черту вздор! Я на свиданье
Просто Пер, такой, как есть.
Пусть пророк идет в изгнанье,
Я хочу к тебе подсесть.

И давай теперь валяться
Под зелеными ветвями,
Я шептать, а ты смеяться,
После сменимся ролями,
И, смягчив свое сердечко,
Ты шепни любви словечко.

Речь твоя как песня ныне,
Хоть ее не понимаю,
Но за то, что ей внимаю,
Дашь ли душу ты рабыне?

Душу дам тебе и знанье,
Коли есть на то желанье.
Чуть зажжется в отдаленье
Дня багряное сиянье,
Я возьму тебя в ученье
И примусь за воспитание.
Глупо было бы, однако,
Коль среди ночного мрака
Я бы вдруг тебе представил
Ветхий свод ученых правил.
И душа, замечу кстати,
Небольшое достоянье!
В сердце корень благодати.

Говори! Пока внимала,
Мне был виден свет опала.

Ум в зените стал что дурость,
Трусость — злобой обернулась,
В правде, взятой без предела,
Ложь вылазит то и дело.
Так устроен мир покуда,
Что, хотя кругом полно
Симпатичнейшего люда,
Жизнь осмыслить мудрено.
Паренек мне был знаком.
Истый перл в кругу людском,
Но и он поник пред бездной
Ветхой утвари словесной.
Видишь мертвую пустыню?
Мановением тюрбана
Я частицей океана
Сделать мог ее отныне.
Но ведь был бы я болваном,
Сделав сушу океаном.
Жить — ты знаешь что такое?

Научи!

Нестись рекою
Времени, в волне слепой,
Будучи самим собой!
Но собой от века были
Лишь мужчины в полной силе.
В старости слаба орлица,
Старый конь напрасно тщится,
Ведьмой кажется старуха,
Не хватает старцу духа,
Блекнет в старости душа.
Юность, юность, не желаю
Царствовать, в руках держа
Неоглядные пространства
Гюнтовского государства,
Если дева молодая
К ней в сердечко даст забраться!
Ты теперь сообразила,
Для чего твое мне сердце?
Ты единственное средство
Там, где в самом деле мило,
Халифат свой основать.
В царстве всех твоих стремлений
Я хочу повелевать.
Покорись мне нынче, право!
Камню, чем он драгоценней,
Тем скорей нужна оправа.
Розно жить, по мне, бесцельно,
И тебе та жизнь — отрава.
А тебя я безраздельно
Всю собой бы напоил
И лишил последних сил.
В волосах твоих смоленных
И во всем, чем ты желанна,
Сад прелестный Вавилона,
Рай могучего султана.
А что с придурью ты малость,
Грех, пожалуй, не велик,
Тот, кому душа досталась,
Уходить в себя привык.
Что до этого сюжета,
Я желаю одного:
Привязав на цепь браслета
Прелесть тела твоего,
Стать душой твоей за это,
Не меняя status quo.