Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения

Здесь, в холодке, мне будет удобно.
Эти вот корни вроде съедобны.

Пища пригодна скорей для скота,
«Плоть усмиряй!» — говорят неспроста.
Сказано также: «Умерь гордыню!
Возвысится тот, кто унижен ныне».

Возвысится! Это и есть мой. путь.
И может ли впрямь оно быть по-иному?
Судьба воротит меня к отчему дому,
Позволит все к лучшему обернуть.
Сперва испытанье, потом избавленье.
Лишь дал бы здоровье господь да терпенье!

Ну и пустыня — вправду без края!
Страус как будто шагает вдали.
Эх, кабы в толк мне взять помогли,
Что бог замышлял, эту сушь созидая!
Для жизни людской она не пригодна,
Выжжена солнцем, мертва и бесплодна,
Нет ни предела ей, ни конца,
Здесь не пробьются подспудные воды.
Она, со времен сотворенья, творца
Не благодарила. Гримаса природы!
А что это там блестит на востоке?
Не море ли? Нет, невозможно. Мираж.
На западе море! Приморский пейзаж
Лежит за грядой холмов невысоких.

Я мог бы… поскольку заслон тут мал…
Устроить проток, прокопать канал,
И хлынут бурлящие волны по ныне
Безжизненной и безысходной пустыне.
Я превратить бы поистине мог
В бескрайнее море бесплодный песок.
Оазисы стали бы здесь островами,
Зазеленело бы все вокруг.
Летели б морские суда над волнами,
Как птицы, пути пролагая на юг.
Воздух морской принес бы прохладу,
Ливень с небес бы хлынул сюда,
Люди воздвигли бы здесь города,
Выжженный край уподобили саду!
На юг от Сахары возникнуть должна
Цивилизованная страна!
Борну{18} начнут заселять колонисты,
А в Тимбукту{19} станут строить завод,
К Верхнему Нилу удобно и быстро
Поезд от Габеса{20} довезет,
Там, где пышней распустится зелень,
Мы благородных норвежцев поселим,
Раз мы, норвежцы, причислены к знати,
Примесь арабская будет нам кстати.
А где в залив ударяет волна,
Будет Перполис построен, столица.
Мир одряхлел. Так должна появиться
В нем Гюнтиана, младая страна.

Только бы денег, и дело пойдет —
Ключ золотой от морских ворот!
В бой против смерти! Взять бы богатства,
Что в сундуках без дела пылятся!
Люди живут, свободы желая, —
Как осел из ковчега, я кликну клич,
И процветания можно достичь
Для ныне пустынного, мертвого края!
Выбраться — вот что волнует меня,
А капитал не минует меня.
Ныне полцарства отдам за коня.

 Лошадь и сбруя, наряд и оружье!

Откуда? Но что удивляет меня?
Воля движет горами, тогда почему же
Не сотворить ей также коня?
Чушь! Доверяться фактам в обычае.
Ab esse ad posse[8] — конь в наличии.

Сэр Гюнт стал турком с нынешних пор.
Ну, кто бы подумал! Дивное платье,
И конь красавец, и краше нет шпор!

Скачи, вороной, во весь опор!
Лихая езда — привилегия знати.

Пророк нам явился,
Пророк нам явился,
Пророк всемогущий явился нам ныне,
У нас он, у нас он явился,
Пройдя по пескам пустыни.
Пророк всемогущий, хранитель святыни,
У нас он, у нас он явился,
Пройдя по пескам пустыни.
Мир звуками флейт огласился:
Пророк, пророк нам явился!

Явился нам конь его белый,
Как реки молочные рая,
Молитесь, колени склоняя.
Звезда в его взоре горела!
Детям земли унылой
Снести его свет не под силу.
Сквозь пустыню пришел,
Жемчугами и златом горит его грудь,
Пред ним все радо блеснуть,
За ним, однако,
Стена самума и мрака.
Пророк к нам пришел,
Сквозь пустыню пришел,
Как сын человечий
Божий храм нынче гол, —
Вот о чем его речи.

Мир звуками флейт огласился!
Пророк, пророк нам явился!

Давно изреченье ведомо мне:
«Несть пророка в своей стране».
Здешняя жизнь больше радует сердце,
Чем жизнь меж чарльстоунских{21} судовладельцев,
Там какой-то изъян ощущался всегда,
Основа той жизни была мне чужда,
Я не был собой в ту пору нимало,
Занятие радости не доставляло.
Чего добивался я, — вот вопрос, —
Усердно корпя над работой тягучей?
И сам не пойму, как я это снес!
Зачем принимался? Представился случай.
Остаться собой на мешке золотом —
Что ставить на рыхлом песке строенье.
Пред золотом, падкие на униженье,
И в пакость и в грязь люди лезут гуртом,
Брошкам и перстням спеша поклониться.
Брошки и перстни, однако, не лица.
Участь пророка гораздо яснее,
Знаешь хотя бы, что путь будет прям,
Овации здесь вызываешь ты сам,
А вовсе не доллары или гинеи.
Каков ты — таким тебя примет весь свет,
Тебе здесь нужды в привилегиях нет,
И связи не сделают дело вернее.
Пророк — ну так что ж! Это дело по мне!
И быстро устроилось все чрезвычайно!
Мне встретились дети природы случайно,
Когда я в пустыне скакал на коне.
Житейское дело — явился пророк.
Я людям не лгу и не вижу в том прока,
Могу аннулировать все, что предрек, —
Вот что от лжеца отличает пророка.
Ничем я не связан. Такая причуда —
Сугубо приватное дело притом.
Уйду, как пришел, на коне вороном,
Ведь я господин положенья покуда.

Пророк и властитель!

Что надо рабыне?

К шатру собрались все воины рода,
Желая взглянуть на пророка.

Постой.
Скажи им, пускай остаются у входа
И молятся, — слух обращаю к ним свой,
А вход в мой шатер заказан мужчине.
Мужчина — нелепая, скверная тварь.
Безумия, злобы и грязи сыны!..
Анитра, представь себе только, что встарь
Меня… Предо мной они очень грешны.
Довольно. Пусть женщины в радостном танце
Мне с памятью горькой помогут расстаться.

Благ наш пророк, хоть полон печали,
Затем что люди зло учиняли.
Благ наш пророк и, души спасая,
Откроет нам, грешным, ворота рая.

Бьют ноги дробь, словно по барабану.
Очень она аппетитна, как гляну.
Спорить не стану, подобные формы
За перл красоты не сочли до сих пор мы.
Но в чем красота? Зависит наш вкус
От места и времени. Я, признаюсь,
Считаю всегда, что пикантность такая
На пользу тому, кто давно пресыщен,
А общество бьет преступивших закон:
Та слишком толста, эта слишком худая,
Та чувственна, эта сверх меры невинна,
Хоть всем претит середина!
Но то, что грязна ее нежная ножка
И ручка пованивает немножко,
По мне, не порочит ее нисколько, —
Прекрасней делает только.
Анитра!