Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Как день горит, как ветви клонит ветер,
как то, что гонит тьму рассветный час,
тебе, поэт, вовеки жить на свете
в сердцах живых и тех, что сменят нас.

Пройдут века, и вечный май настанет,
но так, как мы в кипенье наших дней,
потомок в книжку «Энеиды» глянет
и в восхищении замрет над ней.

Как ветер ветви гнет, как гаснет день в зарницах,
как то, что зори светят нам ясней,
земля всё так же будет вдаль стремиться,
и будешь жить ты в памяти людей.

Я люблю тебя, друг мой, за то,
что в глазах твоих море синеет
и что солнце в глазах, как цветок,
мою душу ласкает и греет.

Что в сиянье волос золотом
так открыто лицо и красиво.
Я люблю тебя, друг мой, за то,
что тебя не любить я не в силах.

Ты слышишь молота удары,
что к счастью пробивают путь.
Поэт! Чтоб жизнь прожить недаром,
всегда с народом вместе будь.

Трудом преображая нивы,
он изменяет русла рек.
Его деянья и порывы
должны твоими стать навек.

Он истый властелин планеты.
Согрей себя в его тепле —
и озарится добрым светом
твой гордый жребий на земле.

Не грусти!
Солнце нам улыбнется,
отражаясь в наших глазах.
По-весеннему сердце забьется,
и забудем мы горестей страх.

Не грусти!
Золотыми очами
на меня ты в слезах не смотри…
В день весенний пойдем мы полями
по тропинкам, светлее зари…

Не грусти!
Надо мной и тобою
встанет счастье зарею чудес,
и лучей небывалой игрою
улыбнется нам солнце с небес.

Вечерами ветру над водой не спится.
Легкий шелест листьев, зыбкий сон морей…
Далеко-далёко за морем зарницы —
там идет, наверно, бой богатырей.

Лепестки тюльпанов, небо голубое,
блеск мечей нещадный, вихря грозный бег…
И в любви и в гневе так и мы с тобою,
так и мы с тобою бой ведем весь век.

Над широким Днепром — вся в лучах синева,
и курган, и простая могила.
В той могиле певец, чьи не меркнут слова,
тот, чья песня народу служила,

кто народу навек отдал щедрой рукой
свои думы про ясные зори…
А луга за рекой вдаль плывут чередой,
словно птицы в небесном просторе.

На могилу приходят, в охапках несут
всё богатство цветов Украины;
кареглазые девушки, парни идут, —
и светлеют холмы и долины.

И раздолье Днепра шлет веселый привет
стройным женам, бойцам седовласым,
и гремит «Заповіт», как бессмертный завет,
на высокой могиле Тараса.

Спи спокойно, поэт! Украина твоя
развернула орлиные крылья, —
всё, о чем ты мечтал в ссылке, в дальних краях,
нынче стало незыблемой былью…

Спи спокойно, поэт! Мы, потомки твои,
пронесем твою славу сквозь годы,
сквозь крутые ветра, сквозь огонь, сквозь бои,
мы — сыны трудового народа.

Спи спокойно, поэт! Вечной славе твоей
не нужны никакие прикрасы.
В дружной, вольной, живой большевистской семье
не забыли мы батьку Тараса!

Лето. Вечер. В роще сонной
задремало всё вокруг.
Слышен топот отдаленный…
Ну, а где же ты, мой друг?

За горою, за крутою,
где, в какой ты стороне?
Светят ли тебе порою
те же звезды, что и мне?

Их бесчисленно мерцанье —
ни начала, ни конца,—
и связует их сиянье
наши взоры и сердца.

Вечер — в окне, а в груди расцветает
        солнечный свет и весна.
Веселы улицы, люди с цветами,
        в море огней — вышина.

Город гудит и бушует прибоем.
        В Завтра — лежит его путь.
Выйдем, голубка, под звезды с тобою,
        в шумной толпе потонуть.

Будем бродить до зари над рекою,
        песню тебе я спою.
Тверже шагай! Не расстанусь с тобою,
        дай только руку твою!

Тенью ресниц не скрывай, не таи ты
        снов золотую игру.
Я приколю ароматом налитый
        ландыш на милую грудь.

Пальчиков тонких и чутких касанья,
        вы мне — как счастья печать.
Будет кукушки лесной кукованье
        долгую жизнь нам вещать.

Что ж ты понурилась, будто страдая?
        Тень на лице молодом?..
Вечер зовет нас. Скорей же, родная,
        звездам навстречу пойдем!

Бабочка травы целует,
землю — сияние дня,
ветер — березку немую, —
ты не целуешь меня.

Волны, как небо, синеют,
к розам слетает звезда.
Всюду любовь. Но моею
ты не была никогда.

Слышатся счастья аккорды,
в синь загляделся камыш.
Ты ж, недоступная, гордо,
молча в глаза мне глядишь.

К травам туманы прильнули,
вздохи слились с синевой.
Сердце твое растоплю ли
жаркой моею тоской?

Журавли прилетели, журавли прилетели,
ветер щеки целует, голубой, полевой.
Тебя за руки взял я. Вот лучи заалели,
на лице твоем словно поцелуй огневой.

Ясный луч, тихий ветер. Как в огне мои губы,
и с лучами и ветром я целую твой лик.
В твои ясные очи мне глядеться так любо.
Так светло и так тихо в этот радостный миг.

Журавлей разговоры, за рекою просторы,
волны берег целуют. Дай же губы твои!
Там далеко-далеко, бросив ясные взоры,
зорька крылья простерла золотые свои.

А за рощами теми распростерлась столица,
и смешались с огнями звезд вечерних огни.
Красота эта может только в детстве присниться.
В голубеющем поле мы с тобою одни.

Только даль, только всходы, только вешние воды,
и в лазури над нами журавли, журавли.
Гей, крылатая юность, гей, кудрявые годы,
небеса для созвездий и земля для любви!

Бьют часы. И дождь, и поздно.
Плачут окна в темноте.
У меня же в сердце — звезды,
блещут звезды при дожде.

Прокричит порой сирена
средь осенней тишины,
для меня же неизменно
ночи музыки полны.

Сквозь дождя слепые слезы
проплывает рой огней.
У меня же в сердце — розы
и смеется соловей…

И не давит тьма ночная,
и легко мне потому,
что головка золотая
освещает эту тьму.