Вячеслав Ладогин - Спички

Золотая осень молчит.
Золотая осень горчит.

Где же ты, мой друг, где же ты?
Липовые ветки желты.

Паром изо рта вечерок.
Холодок, звезда, ветерок.

Липовый холодный настой.
Воздух пуст, до дна испитой.

Где же ты, мой друг золотой?

Я в эпицентре шахматных фигур
Встал во плоти. Звать небеса на помощь,
Прекрасно зная нрав, и поступь тур,
Коней, ферзя, знать, что король за овощ, —

Судьба моя. Ты скажешь: «балагур», —
Оставь, прошу, определенья обочь.
В живой груди стучит не каламбур,
Я, Слава, не пластмассовая сволочь,

Сквозь маску не коснуться небу – щёк,
Я выбросил поэтому забрало.
Я человек, мне умереть – в свой срок,
Что б там – у белых с чёрными – не стало,

Пусть движет человеками рука,
Беспечен путь мой в пальцах игрока.

Притяжение неба сильней, чем воды, мой Григорий.
Оттого настоящий ныряльщик не падает вниз.
Ты бы счёл эти строки набором пустых аллегорий,
Если б адреса не было. Ну же, признай, не ленись.
Я ж тебе предлагаю взять зеркало и отразиться.
В облаках нет кругов от нырянья… так что ж, что их нет,
Прыгнуть нужно. Но – ласточкой. Просто подумай: «Я – птица»,
И смотри прямо под ноги, в тучу, приблизь её взглядом… Привет.

Ничего не изменится: дно тебе неба знакомо.
Мы на нём родились, мы на нём, полагаю, умрём,
Но увидишь, что первая мысль твоя будет: «Я дома.
Мне так сладко дышать на Неве без аптек с фонарём».
Обрываю письмо, извини, не терплю излияний,
Кроме них же всё сказано, так что, надеюсь, зайдёшь.
Небо можно простое, совсем без светил и зияний.
Лучше, чтоб было сухо и ясно. Но хочешь – и в дождь.

Не «крестьянские дети», советские…
Не Россия. Но что? Но Союз.
Не Катенины-пушкины, детские
Фольклористы, чьих слов я боюсь,

Почему? Просто знаю, что именно
Называется «детский фольклор».
Изучать его? Бог упаси меня!
Вот пример есть, он свеж, остёр:

Это детское стихотворение
Хриплым голосом надо читать,
В ноздри якобы запахи тления
Шумно втягивать, завывать.

Лучше делать сие тёмным вечером,
Чтоб девчонки визжали. Чтоб им
Представлялось лицо твоё черепом
Вместо взгляда с пространством пустым,

Вместо рта со сквозною прорехою…
Чтоб боялись, чтоб корчили рты.
Кстати, можно скакнуть, кукарекая,
Мигом поудирают в кусты!

Как приятно у трупа смердящего
Перегрызть сухожилия ног,
И холодного мяса скользящего
Отхватить на полфунта кусок…

Я балдею – вот стихотворение!
А каков театральный эффект!
Может мерзко с другой точки зрения?
Дело прошлое. Плюсквамперфект.

Дело в прошлом. Росли несмышлёныши.
Умирала идея отцов,
Потому как бессмысленна. Горечи
Слишком много для сладостных слов.

Перегрызть сухожилия ног,
Отхватить на полфунта кусок…

Детвора? Кем украдена родина?
Неужели моя жизнь по стишку?
Где там был волосочек, где родинка —
Разберу ли в гнилостном соку?

…Вынуть глаз: голубой-голубой! —
На тарелку его положить
И, смешавши с протухшей кишкой,
Съесть, и тёпленьким гноем запить.

Дальше стих обрывался. Откуда он?
Кто придумал дурацкий кошмар?
Кто бы ни был, боюсь я, иуда он,
Или кровью надутый комар…

Хлоп ладонью! Ах, если б так простенько:
Хлоп о доску – и в дамках… нельзя.
Лишь в душе ты жива: кудри, родинка,
Василькового цвета глаза.

Поёт мой велик, замелькали спицы,
Как тает расстояние! И вот
Стал ближе, чем асфальт, мне – небосвод,
Как ткань из пресной, но хмельной водицы.

Я вижу, будто: в свет одета даль,
Как (смутная) высокая фигура
В шатре, а над шатром вверху – хрусталь,
Мой велик мчит и мчит со свистом бурным,
Мой правый тормоз обрывает свист,
Застыл мой ветер – велосипедист.

И встали сосны, как от дуновенья,
Как буквы золотые откровенья,
Береговой камыш из озера встаёт,
Его не сгубит зной, не перережет – лёд,

Когда мороз падёт из ямы из небесной,
Заблещет пыльный снег, где Волги рябь неслась,
Снежинка каждая руками чёрной бездны
Обрамлена в сребро, прозрачна, как алмаз,

Весной же нож расколет лёд, вскипят сугробы,
Вода, мутясь, навалит лес, пойдут потопы,
Но догудеть стихиям небо не даёт,
Приходят в берега, отбушевав, разливы,
Чтоб я увидел трав поднявшиеся гривы,
Чтоб плавно тёк поток, чтоб в нём блистал восход,
Чтоб вышел чёрный лось с лосёнком сероватым,
Чтоб пил да фыркал над волнами – ртом горбатым.

Плюх!.. Гуси северные падают на гладь,
Чу! – Чайки гомонят, высматривая пищу,
Дождь, солнышко, грибы, с черникой… благодать,
Стрекоз не счесть, жуков, и мух, и мошек – тыщи.
Трава оленям в корм, а птицам – мошкара,
А поселковым хлеб, да ягоды, да водка,
Краснеют лица во хмелю не больно кротко,
Хлеб сердце кормит… каждый сдох бы уж вчера,
Когда б не хлеб…
Вода ручья поит берёзы,
Мчит сквозь сосновый бор, спит в ельнике сыром,
У цапель в камышах величественны позы,
Взмахнул лесной орёл коричневым крылом,
Гляжу, вся пятнышках лань бродит по пригоркам,
Гляжу, а там ежи скрываются по норкам,
Там месяц календарь рисует на воде,
Там солнце к западу стремится в высоте,
И наступает ночь, и совы вылетают
В лесу охотиться, и воет волк в полях,
Но только солнце в небесах луну меняет,
Как хищный сыч ночной в густых исчез – ветвях,
Тут просыпается добытчик поселковый,
Он голубику в лес выходит собирать,
Чтоб выручить в Москве – чуть не соврал: «целковый»…
N тысяч лет тому – был день, есть день опять…

На озере большом ух ты какая заводь,
Подлещик выскочил и щука вслед за ним,
Стать лодкой хочется, скрипя веслом, поплавать,
Посмаковать, как пробуждается налим,
Как сом змеится, будто ждёт спиной остроги,
Как всё в воде живёт, но вдруг пылает жар,

И кверху брюхами всплывают рыбы многи,
Птиц, рыб, зверей сражает тепловой удар…

И вот, леса горят… но ливень налетает,
И ожило зверьё, и рыбий плещет хвост,
И новорожденное утро наступает
В те дни, как объявляет поп Успенский пост,

И мой велосипед поёт, сверкают спицы,
Я счастлив… но чуть-чуть коснёшься Ты земли,
Вновь сажа, детский плач и погорельцев лица.
Прочь руку – травы огневые зацвели!
И я запел, катаясь на велосипеде.
Благослови меня, чтоб верный тон я взял,
И да погибнет враг, как N тысячелетий
Назад я так же пел, а злыдень – погибал.

1. О Вечном пой, душа, служанка Бога!
– Ты, вечный Бог», – кричи, душа, – велик,
В исповедальный Ты одет язык,
Чьё слово вскроет очеса слепого!
2. Ведь ткань твоих одежд – чистейший свет,
Шатёр – из туч овчина грозовая,
3. Вода на мехе туч – как горный самоцвет,
Из тучи мчится – колесница огневая,
И Ты, остановив её, сквозь дым
Идёшь по крыльям ветра перьевым.

Припев:
О, вступись за раба благодетельно, чтобы гордый раба не топтал.
Очи тают мои, плачет сердце моё, я заждался спасенья, я Слова взалкал.
Отвори Ты рабу двери милости, ясной речи Твоей научи.
Образумь ничтожество силой своей,
Очеса отверзая в ночи.

4. Ты в воздух дунул – ангел воплотился,
Огнём из уст – слуга тебе родился.
5. Ты сушу вытащил на свет из глубины
И держат землю камни вечные, прочны.
6. Ты одеваешь сушу в бездны, как во ткани.
Снег блещет на горах – то замерла вода
Перед Тобой пугливо снежными волнами.
7. Но прыгнет с гор, услышав громовой удар,
Бурля от страха.
8. Горы-исполины
Вздымаются из бездн и падают равнины
В те точные места, что обозначишь
9. Им.
Не разрешаешь ты воде распространиться,
Покрыв собою мир.
10. И кучно волны мчатся
По долам, среди скал, гул, брызг сверкает дым.
11. Их роль – поить зверей и утолять собою,
Вот воду пьёт онагр и брызгает губою.

Припев:

12. Гнездуются у рек небесных стаи птиц
И скалы полнятся визгливой их молвою,
13. Дожди идут в горах, ручьи ложатся ниц,
Земля пирует тем, что выросло:
14. Травою
Скотов питаешь, а пшеницу – для людей
Растишь. Люд кормится,
15. И пьёт вино хмельное,
И масляным лицо становится любое
От пития. Хлеб сердце делает сильней.

Припев:

16. Едят и пьют Твоё деревья полевые,
Ливанских кедров посажённые Тобой
Леса.
17. Там гнёзда птиц – в зелёной крон стихии,
Где Аист правит всем, и выше всех как царь.
18. На кручи Ты Оленей лёгких поселяешь,
А зайца робкого в ущелье укрываешь.
19. Луна Тебе творит небесный календарь.
20. Сказал Ты солнцу, где садиться, Государь,
21. Чтоб наступила тьма, да зверь лесной проснулся,
22. И львы молились молодые о еде.
23. Но только что Твой луч воды речной коснулся,
Львы в норы канули и не рычат нигде.
24. Проснулся человек, и на работу ходит,
И до заката занимается трудом.
25. Какой великий план! Какой прекрасный подвиг!
Как много тут существ в миру, мой Свет, Твоём!

Припев:

26. А море посмотреть! – Громадное какое,
И плещет мелочь там, и крупный скот морской,
И змеи длинные клубятся под водою,
27. Там носится корабль над пенною волной,
Там есть и дивный змей, что создан для сверженья.
28. И все-то молятся: в свой час их накорми!
29. Откроешь Ты ладонь – и всюду объеденье.
30. Сожмешь её, и всё живущее – умри,
Отдай Твой дух, и стань опять обычным прахом.
31. Но духа Ты пошлёшь – и созданы опять!
Обновлено лице земли единым махом!
32. Конечно, славен Ты, конечно, исполать!

Припев:

Будь рад Творением!
33. Ты почву сотрясаешь
Одним лишь взглядом. Если Ты коснёшься гор,
Дымится камень Твой! Ты всё воспламеняешь!
34. Пою Тебе всегда, всю жизнь, и до тех пор,
Покуда не умру.
35. Да будет Тебе сладко
От песни пламенной! Обрадуюсь и я.
36. Где ж враг торчал лихой, Бог – щёлк! – и станет гладко.
37. О вечном Боге пой, слуга, душа моя!
Припев: