Дмитрий Михаловский - Поэты 1880–1890-х годов

Не до песен, поэт, не до нежных певцов!
Ныне нужно отважных и грубых бойцов.
           Род людской пополам разделился.
Закипела борьба, — всякий стройся в ряды,
В ком не умерло чувство священной вражды.
           Слишком рано, поэт, ты родился!

Подожди, — и рассеется сумрак веков,
И не будет господ, и не будет рабов,—
           Стихнет бой, что столетия длился.
Род людской возмужает и станет умен,
И спокоен, и честен, и сыт, и учен…
           Слишком поздно, поэт, ты родился!

Я видел праздник на чужбине,
Свободы славный юбилей.
Еще мне грезится доныне
Безбрежный океан огней,
Толпы восторженные клики.

Признаться, с завистью глухой
Глядел на праздник я чужой.
Твой образ кроткий и великий
В мечтах, о родина, мелькал,
И было сердцу так же больно,
Как если б я попал невольно
К чужой семье на яркий бал,
Оставив мать больную дома…
Здесь блеск, и жизнь, и смех, и шум.
А там… Бессонница, истома,
Терзанья одичалых дум.
Всё тихо, мрачно, всё постыло,
Звучат проклятия всему…
Да, я завидовал, и было —
Клянусь — завидовать чему!
Доныне празднество такое
Едва ль гремело под луной.
То было торжество людское
Над побежденною судьбой.
Восторг победы горделивый,
Грядущих подвигов залог,
Забвенье распрей и тревог,
Гимн человечества счастливый…

Еще с утра, как пред грозой,
Толпа кипела тайно. Каждый
Томился счастья жгучей жаждой.
Пред набегавшею волной
В волненьи сладком замирали
У всех сердца. Все ночи ждали —
И ночь пришла…
Полна чудес
Была та ночь. Не свод небес —
Земля несчетными огнями
Зажглась, в мгновенье ока, вся,
И пламенели небеса,
Земными облиты лучами.
В один сверкающий чертог
Столица мира превратилась,
Палаты царские светились
На месте улиц и дорог,
Для пира царского. Беспечных
Лился поток народных масс.
Никак не верилось в тот час,
Что не для наслаждений вечных
Неувядаемой весны
На свет все люди рождены,
Что где-то горькою заботой
Зачем-то опечален кто-то…

Но не красою площадей,
Не блеском праздничных огней
В тот вечер сердце умилялось.
Средь улиц, сумрачных всегда,
Где труд ютится и нужда,
Иное празднество справлялось.
Народ сознанья своего
Справлял святое торжество.

Похож был праздник на сраженье.
Шум, давка, топот и смятенье,
Стрельба из окон, лес знамен,
Восторг, безумье, опьяненье,
И дым, и свист, и гул, и стон…
Толпы ликующей потоки
Шумят, сливаются, бегут
И вместе далее текут
Туда, на площадь, где высоко,
И величава, и стройна,
Стоит венчанная жена
С мечом и с факелом, пятою
Поправ насилие и мрак,
И, как над бездною маяк,
Царит безмолвно над толпою.

Я у подножья твоего
Стоял, о чуждая свобода,
Я, млея, видел торжество
Твое и твоего народа,
Он, как жену, тебя ласкал,
Тебе молился, как богине.
Мир жарче ласк не зрел доныне,
Молитвы чище не слыхал.
Я видел: старики рыдали,
И матери своих детей
К тебе с молитвой поднимали.
Чужие, с радостью друзей,
Друг друга крепко обнимали.

В избытке чувств, само собой
Свободно окрыляясь, слово
Лилось, правдиво и сурово,
Перед внимательной толпой.
Забыл народ былые раны
И ликовал, как грудь одна.
Все от восторга были пьяны
И ни единый — от вина.
Толпа шумящая сливалась
В семью великую граждан.
Душа росла и очищалась,
И, словно пламя в ураган,
Далёко песня разливалась
Из груди в грудь, из уст в уста,
Как на полях тех битв неравных,
Где всех врагов своих бесславных
Не раз сражала песня та,
Как гром рассерженной свободы,
И от неволи край родной,
И от позора все народы
Спасала силой неземной…

Да, то был праздник и — сраженье.
Врагам свободы пораженье
Одной лишь радостью своей
Нанес ты, о народ великий!
Когда из тысячи грудей
Неслись ликующие крики,
Исчадья злобы вековой
Завыли от предсмертной боли.
Ты наступил на грудь неволи
Своею пляшущей пятой!
Ты в этот день, с богами сходен,
Все блага высшие постиг!
Ты был спокоен и свободен,
Ты был разумен и велик!..

И внемля с завистью чужих восторгов шуму,
Отчизна, о тебе нерадостную думу
Невольно думал я… С твоею нищетой,
С твоей застывшею, безмолвною кручиной,
                        Перед ликующей чужбиной
Ты показалась мне библейскою вдовой,
Что на распутиях беспомощно скорбела…
Да, на распутиях, родимая страна,
Все годы лучшие ты провела одна.
Небес ли над тобой проклятье тяготело,
Иль обессилил враг, иль поразил недуг?
Как тайну разгадать твоей судьбы плачевной?
Ни глубиной ума, ни кротостью душевной
Не ниже ты своих счастливейших подруг,
          Добрее нет, сильнее нет народа
                   Твоих сынов-богатырей,
И поражает щедростью своей
                   Твоя богатая природа.
Ты изобильна всем, чем красен божий свет,
Что счастие людское созидает.
Зачем же счастия в тебе, отчизна, нет?
Зачем же твой народ, народ-Тантал, страдает,
Всем беден, лишь одним терпением богат,
О лучшем будущем заботясь так же мало,
Как бы о роскоши случайного привала
                   За час пред битвою солдат?..

О родина моя, о родина мечтаний!
Где тот, кто жизни путь откроет пред тобой,
           И кто от вековых скитаний
Твоих детей больных вернет под кров родной?
Нет перепутия, твои где не блуждали
Мечты высокие и честные печали.
           Нет громких слов, нет светлых грез,
За что не пролила ты крови или слез.
Нет тех чужих пиров, где ты бы не хмелела,
Нет тех чужих скорбей, чем ты бы не скорбела,
Болезней нет чужих, чем ты бы не болела!..
О родина моя! Ты на груди своей,
На любящей груди, и ядовитых змей
И кротких голубей не раз отогревала,
Лишь про детей своих всегда ты забывала…
Ты всё изведала: высокие мечты,
Правдивой совести святые укоризны,
Паренье в небеса и жажду красоты.
Когда же ощутишь ты жажду жизни, жизни?
Когда начнет народ твой знание любить,
           Когда про рабство позабудет
           И горя горького не будет
Ни в будни накоплять, ни в праздники топить?..
Когда, о мать моя, твои затихнут стоны
И не дерзнут кичиться пред тобой
Народы всей земли — как честные матроны
           Перед погибшею женой?
     Кичиться — чем? Не ты ль оберегала
Чертог, где пир себе готовили они,
И грудью ураган не ты ли задержала,
Грозивший потушить их яркие огни?
И что ж? Когда потом и ты в чертог вступила,
           Там места не было тебе…
Когда от светочей ты бурю отклонила,
Во тьме осталась ты, подобная рабе…
И стал твой жребий — скорбь, и имя — слово брани…
О родина моя! О родина страданий!..

Не ждал меня корабль на лоне синих вод,
           Не плакал горько паж любимый
И верный пес не выл пред замком, у ворот,
           Когда «прости» стране родимой
Печально я шептал. Висело над землей
           Туманов серых покрывало.
То было вешним днем, и с неба дождик злой
           Чуть моросил бездушно-вяло.
Я засмеялся вслух, припомнив, что весной
           Зовем мы этот ад суровый.
Весна, весна!.. Увы, в моей стране родной
           Звучит насмешкой это слово.
Весна!.. Но нет весны в отчизне у меня
           Ни у людей, ни у природы.
И, глядя на тоску рыдающего дня,
           Невольно детства вспомнишь годы…

Я у окна стоял… Кругом сгущалась тьма,
           И под покровом тьмы кромешной,
Как люди, мрачные, тянулися дома,
           Как тени, люди шли поспешно.
Я думал: вот прошло пять лет, пять лучших лет,
           В пылу надежд, в чаду сомнений.
Но где священный прах, где в сердце тайный след
           От тех восторгов и томлений?
С отчизной отчего проститься мне не жаль
           И отчего поля чужбины,
Как прежде, не влекут в таинственную даль?
           Увы, дрожащий лист осины
Сильнее прикреплен к родной земле, чем я;
           Я — лист, оторванный грозою.
И я ль один?.. Вас всех, товарищи-друзья,
           Сорвало бурею одною.
Кто скажет: почему? Мы ль не громили ложь,
           Мы ль жертв не жаждали?.. Нет края,
Такого в мире нет угла, где б молодежь,
           Все блага жизни презирая,
Так честно, как у нас, так рано обрекла
           Себя служенью правде строгой.
Жизнь чуть ли не детьми нас прямо повела
           Тернистой подвигов дорогой.
Нам сжал впервые грудь не женских ласк восторг,
           Не сладкий трепет страсти новой,
И первую слезу из детских глаз исторг
           Не взгляд красавицы суровой.
Над скорбной родиной скорбевшие уста
           Шептали первые признанья;
Над прахом дорогим товарища-бойца
           Звучали первые рыданья.
Взамен беспечных слов беседы молодой
           Мы совесть раскрывали нашу;
Взамен хмельной струи из чаши круговой
           Мы испытаний пили чашу.
И что же? Где плоды всех подвигов? Кого
           Наш пламень грел, кому он светит?
Нет нас честней и нет злосчастней никого.
           Но почему? О, кто ответит?!

Напрасно над тобой, родимая страна,
           Промчался правды светлый гений.
Напрасно сеял он живые семена
           Высоких дум, святых стремлений.
Напрасно он сердца дремавшие будил,
           Росой надежды окропляя.
Напрасно молодость на зло он ополчил
           И в битву вел, благословляя.
Вослед за гением желанным над тобой
           Другой промчался мрачный гений.
Как вихорь, посланный завистливой судьбой,
           Он всё губил в своем стремленьи;
И там, где падали живые семена,
           Кропил он мертвою водою;
И там, где молодость цвела, надежд полна,
           Чертил он гроб своей клюкою;
И там, где слышалась благословенья речь,
           Шептал проклятья он сурово,
Чтоб кровь бесцельная багрила братский меч,
           Чтобы бесплодно было слово.
Сбылись проклятия! Порывы и мечты
           Изъела ржавчина бессилья;
Тоскливо жаждет грудь добра и красоты;
           Не поднимая, бьются крылья.

О, в этот грустный час, когда прощальный взгляд
           На край родимый я бросаю,
Когда и слов, и дел, и лиц нестройный ряд
           Тревожной мыслью воскрешаю,—
Какая скорбь и желчь мне заливают грудь!
           Как страшно вдруг обнять мечтою,
Что видел я в пять лет и что, сбираясь в путь,
           Я покидаю за собою…….
…………………………………………………
Героев горсть… Увы, их жертвы и труды
           Не исцелили наши раны,
И на родной земле их грустные следы —
           Одни могильные курганы.
Детей толпу, — больных, озлобленных детей,
           Или мятущихся бесцельно,
Иль тихо гибнущих без воли и страстей
           С тоскою в сердце беспредельной.
И старцев робкий сонм… Запуганы давно,
           Без добродетелей, без веры,
Собою лишь живя, они всем льстят равно,
           Гражданской немощи примеры.
А там, вдали, — его, титана, что к земле
           Прикован мстительной судьбою
И, вместо коршунов, снедаем в сонной мгле
           Невежеством и нищетою.
Кто знает, может быть, уже давно титан
           Забыл свое происхожденье,
И жалобы забыл, и, ослабев от ран,
           Дряхлеет молча в заточеньи…
Но нет, о скорбное перо, остановись,
           И сердце, в грусти безысходной,
Пред тайной высшею смиренно преклонись,
           Когда бессилен ум холодный…
…………………………………………

Прощай, прощай, страна невыплаканных слез,
           Страна порывов неоглядных,
Сил неразбуженных, неисполнимых грез,
           Страна загадок неразгадных;
Страна безмолвия и шумной болтовни,
           Страна испуга и задора,
Страна терпения и детской хлопотни,
           Страна неволи и простора;
Страна бессонницы и векового сна,
           Стремленья к свету и потемок,
Могучей веры и безверия страна;
           Страна могил, страна пеленок,
Страна больных детей, беспечных стариков,
           Загубленных без нужды жизней,
Ненужных слез и жертв, и <рабства, и оков>.
           Прощай, о сфинкс! Прощай, отчизна!