Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Начинается город ангелов,
город ангелов —
Голливуд.

Люди в панике,
                     люди ахают:
«Вот где эти кумиры живут!..»
Кинозвездочки,
                     кинозвездашечки,
кинодвигатели эпох.

Полисмен
             улыбается старчески —
даже он в Голливуде
не бог.
Даже солнце
                 стыдливо катится…
Кинозвезды
царствуют тут!
Так они длинноноги,
                            что кажется —
ноги
прямо от шеи растут.
Кинозвезды туги, как пружины.
Кинозвезды спешат на корт.
Кинозвезды меняют машины
и любовников
                   каждый год.
А еще —
            избегают мяса,
берегут фигуру свою.
А еще
        обожают сниматься,
а еще —
           давать интервью.

Подойдет кинозвездочка,
глянет,
улыбнется вовсю,
                       а потом
репортеру
такое ляпнет,
что в конвульсиях репортер!..
Но зачем быть умным,
                              в сущности,
им —
берущим у жизни свое?..

Киноленты на студиях сушатся.
Киноленты шуршат,
                           как белье.
А потом
           континенты млеют
от волненья
на тысячи верст!
И девчонки
               в постельной лени
вспоминают повадки «звезд».
И солдаты
              несут у сердца
на оскал
орудийных дул
королев
          стриптиза и секса,
абсолютно божественных дур!..

К нам на землю
                     слухи просачиваются —
сам,
     за что купил, —
продаю:
голливудские
                 кинокрасавчики
стали ангелами в раю.
Бог печется об их здоровье.
Бог волнуется —
                       как живут?
Там, на небе,
                 для них построен
теплый,
          ангельский Голливуд.
Там они
           основали фирмы.

По свидетельству церкви,
                                  там
киноангелы
                ставят фильмы
и показывают
чертям!

Или обманули,
                    или адрес неточен.
Тихая идиллия
почти семейных
                      пар.

Может, это папы
                      развлекают дочек?
Но отчего
лоснятся глазки
                     у пап?
Может, это дяди
                      вывезли племянниц?
(Тоже, посочувствуете,
нелегкий труд…)
Но отчего
             у дяденек
на лысинах румянец,
когда они за локотки
                            племянниц берут?

Им сегодня весело,
весело,
весело!

Дочки и племянницы
                             взвизгивают тайком.
Надо только выбрать
королеву вечера —
самое главное
                  на празднике таком.
Выбрать королеву!
Все великолепно…

Старичка у двери
                       бросило в жар!
Входят
кандидатки
               на должность королевы —
в бикинчиках
под музыку
входят в зал.
Они себя
            каждому
подносят, как подарок.
Идут между столиками,
                               показывая загар.
Идут через сопение.
Идут через подагры,
через пепел,
                падающий
                              с дрожащих сигар.
Девчонки
             по залу
проходят, не торопятся.
Занятны,
            как кроссворды.
Как струночки,
                    прямы.
Покачивают бедрами.
На эстраде
              строятся.
«Смотрите,
               выбирайте.
                              Вот какие мы!»

Которая?
Которая
           королева вечера?
Самая-рассамая!
Чтоб лучше
               нельзя.
Выбрали!
Вот она —
              короной увенчана.
Выверена,
             вымерена,
                          выхолена вся!
Королева вечера,
вечерняя дева.
У нее прическа
                    как буддийский храм.
Белое тело,
роскошное тело.

Почем
берешь
за килограмм?

Куплю газетку.
Узнаю, кстати,
кого ухлопали нынче ночью.

Они в киосках —
будто на старте,
три килограмма
                     дразнящей нови.
Три килограмма
                      шрифтов и краски.
Три килограмма
                      вчерашней страсти.
Дают навынос.
Берут на выброс…
Куплю газетку.
Воскресный выпуск.

На всю страницу
                       цветное фото.
Смотрите, люди!
Платите деньги.
«Скандал в Детройте!»
«Прием у Форда!»
«Пресс-конференция
                            президента!..»

Покажут перья свое искусство.
Огня прибавят.
Гнильцу подпудрят…
И если даже не будет вкусно,
то горячо
непременно будет!
Идете мимо?
Остановитесь!
Смешна потеря в бюджете вашем.
Воскресный выпуск!
                           Воскресный выпуск!
Три килограмма
                      замочных скважин!
Такого
даром
нельзя добиться.
В домах, наверно,
                       прозрачны стены…
Смотри, народ,
на своих любимцев!
Вот их концерты.
Вот их постели.
Вот их пижамы.
Вот их сортиры.
Вот —
         развлеченья,
а вот —
           привычки…
«Ушел любовник
от кинодивы!»
«Племянник шаха
                        сбежал с певичкой!..»
Любые тайны
                  газета выдаст.
Намеков —
                масса.
Картинок —
                 бездна…
Воскресный выпуск,
воскресный выпуск —
три килограмма
                     сплошного перца.
Три килограмма
                      пикантной клюквы.
От факта к факту.
От даты к дате.
Не сомневайтесь!
Откройте клювы.
Мы разжевали.
А вы
      глотайте!

Спать!..

Свет выключил.
Закрыл глаза.
Рокочет город за окном.
И крутится калейдоскоп
всего,
             что я увидел днем.

Девчонка в красном парике.
Машина.
Нет числа мостам…
А этот говорил:
«Москва…
             Я знаю…
                         Я родился там…»
А тот все повторял:
                          «Вот-вот!
Загублена
             такая жизнь».
Опять —
машина и мосты…
«Что пьете?
Виски или джин?..»

Уснуть.
         Немедленно уснуть!
На клетки память раздробить.
Уйти от прожитого
дня.
Для завтрашнего
                      сил добыть!..
Я засыпаю.
Я молчу.
И шар земной звеняще пуст.
И вновь передо мной лежит
до мелочей знакомый путь.

Скорей туда!
                Скорей, скорей!
Вобрать
домашнее тепло.
Опять мы встретимся с тобой,
всем пограничникам назло.
Радары крутятся в ночи.
Рычат ищейки в темноту.
А я смеюсь.
А я иду.
Никем не узнанный —
иду…

Снежинки
              тают на руке.
Как странно и просторно мне!
Шагаю через океан —
какой он маленький во сне!
Едва заметны с высоты
хитросплетения границ…
Я к дому подойду.
И ты
почувствуй
и сама проснись!
Колючим деревцем
                          вернись,
глазастой девочкой
                         вернись.
(Ты помнишь,
                   как мы жили там —
подвал
и пять ступенек вниз?)
Огромность торопливых слов.
Величие негромких фраз.
Пусть будет все,
как в первый день.
Пусть будет все,
как в первый раз.
А если нет,
               а если нет,
то пусть упреки,
пусть хула —
я все перетерпеть смогу,
но только чтобы ты
была!
Была в моих руках
                         и снах.

Чего же медлишь ты?
Настань!
Ты видишь —
                   я пришел.
Я жду.
Прошу тебя:
                не опоздай!..

Уснуть бы…

На том
         материке
твоя звезда горит.
На том
         материке
ты тоже —
материк!..
Постукивает дождь
по синеве окна.
А ты глядишь на дочь.
А ты сидишь одна.
Прохладно, как в лесу
в предутренней тиши…
Тебя я знаю всю.
(Не слушайте,
ханжи!)

Ты,
    как знакомый дом,
не требуешь
похвал.
Открыта,
            как ладонь,
понятна,
            как букварь…
Но так уж суждено:
и раз,
       и два подряд
взглянула ты,
и взгляд, —
как белое
            пятно!..

Ты
    тоже
          материк!
Разбуженная глубь…
Я вечный твой
                    должник.
Я вечный твой
Колумб.
Мне
      вновь ночей не спать,
ворчать на холода.
Мне снова
              отплывать
неведомо куда.
Надеяться, и ждать,
и волноваться зря.
И, вглядываясь
                    в даль,
вовсю вопить:
«Земля!!»
Намеренно грубя,
от счастья
             разомлеть.
И вновь открыть
тебя!
Открыть,
            как умереть.
Блуждать
            без сна и компаса
в краях
твоей земли…

И никогда
             не кончатся
открытия мои.