Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Когда во рту моем накопится слюна
Во внеурочный час свершенья моциона
И станет полость рта слюною той полна,
Я в люк ее солью канализационный.
Я плюну в этот люк как истый гражданин,
Заботящийся так о чистом тротуаре;
Прохожие меня похвалят, но один
найдется все ж урод, какой-то пролетарий.

Свиреп и некрасив, как воплощенье зла,
Он с гаечным ключом появится из люка,
Распространяя смрад бездомного козла,
И встанет на тропу войны, противный злюка.

Позиции моей гражданской оценить
Не хватит у него сознательности кроткой,
Но боль, напротив, мне замыслив причинить,
Он побежит за мной, смердя дешевой водкой.

Я стану на бегу кричать, что он неправ,
Что я, мол, семьянин лояльный и хороший,
Но он не прекратит, выказывая нрав,
Шокировать народ оплеванною рожей.

И... я его прощу. От сердца от всего.
В трамвай вскочить успев и показавши палец.
За то, что он живет, не ведая того
Что в слепоте своей творит, неандерталец;

Того, что не меня клянет он, а Судьбу,
Того, что от Судьбы укрыться в люке негде,
Того, что мой плевок на столь покатом лбу
Есть меньшее из зол в общественном аспекте;

Того, что высший смысл и пафос бытия -
Не собственный комфорт, но Обществу служенье
И целое спасти возможно лишь плюя
на часть его, и в том суть жертвоприношенья.

"Да, - подумалось мне, - я сдержу себя, но до поры.
Ибо зверя сейчас ты большого во мне пробудила.
Так у нас никакой не получится, детка, игры.
Все закончится вдруг, как мгновенный бросок крокодила..."

- Посмотри на меня, - приказала тем временем ты,
Осветив интерьер ослепительной плотью нагою.
Я зажмурил глаза, чтоб не видеть твоей красоты,
И представил тебя разжиревшей беззубой каргою.

Но не смог. Ну а ты стала веки мои разлеплять,
В поле зренья попасть норовя наготою сверкавшей.
Я, в ответ замычав, принялся головою вилять,
Как ребенок от ложки, наполненной манною кашей.

Тут и вспомнил, глаза не пытаясь уж боле закрыть,
я про истину ту, и притом гениально простую,
Что чем особь тупей, тем мощней гормональная прыть,
И что дам принимать на головку-то лучше пустую.

И тогда, чтоб нажать посильней на педаль тормозов,
Стал стишок сочинять, медитируя, как эпилептик.
То есть к Музе взывать. И малышка явилась на зов.
И услужливо рифм принесла с собой боекомплектик.

Я почувствовал спад, и пока пресловутый стишок
Вызревал как пасьянс, до хмельного дотронулся тела.
Чтоб секунду спустя оказаться повергнутым в шок -
Муза явно меня Афродите вернуть не хотела.

"Эй, ты что?! - Прорычал я, лишенный приаповых сил,
Возродить в себе тщась рукотворно былого Геракла. -
Все, достаточно, сгинь! Я тебя не об этом просил!.."
Но крылатая тварь лишь молчала и скалилась нагло.

...Ты, одевшись, ушла, разъяренной пантере сродни.
Я массировал глаз, на паркете в нокауте лежа.
- Но, - утешила Муза, - стишок-то какой, оцени!
- Да, - уныло признал я, - Но стерва ты редкая все же...

Дамы ценят благородство,
Верность, совесть, ум и честь,
Впавшего же в донкихотство
С Росинанта просят слезть.

Ибо требуют их цели
Средств неблагородных столь,
Что играют чести цепи
Отрицательную роль.

Дон-Кихот не может грубым
По определенью быть
И тем более по трупам
Даже ради дам ходить.

Дон-Кихоту неохота
Из дерьма таскать им мед,
Вот тогда-то Дон-Кихоту
Азенкур и настает.

Тьфу на кодекс чести даме,
Обойдется как-нибудь,
Коль усыпан все ж цветами
Трупами мощеный путь.

Тут и режет путь к отходу
Большинство прекрасных дам -
Ликвидируй Дон-Кихота
Или впредь тебе не дам.

Хлопнув литр, всплакнет немного,
Вытрет сопли Дон-Кихот
И отправится в дорогу,
Во крестовый свой поход.

Он с врагами разберется,
И луну добыв, и трон,
И погибнет, а вернется,
собственно, уже не он.

Он, забывший тексты глупых
И наивных серенад,
Даме вымостит на трупах
Путь в непреходящий ад.

Он ее, как вошь, подавит,
Двинет, если что, в пятак,
Без прелюдии заставит
Делать этак и вот так.

И, приручена вполне им,
Та поймет, летя в кровать,
Что негоже дульсинеям
дон-кихотов убивать,

Что усвоить надо с детства
Непреложный статус-кво:
Идеал есть цель - не средство
Возвышенья до него.

...Что бы делал без вашей любви я?
Я б, наверное, умер уже...
Вы пишите, пишите, София!
Не давайте лениться душе...
Хорошо, когда женщины пишут,
Что им свойственно, ой, не всегда!
Ими редко духовное движет,
Но такие как вы - это да!

Ох, как женщины все ж хороши те!
Как идет им перо и лорнет!..
Вы, однако, пишите, пишите...
Отвлекаться не надо, нет-нет!..

Да, подобные женщины ценны,
В пантеонах им место давно.
Даже если постельные сцены
Им играть иногда не дано...

Клякс не сделайте, Сонечка, снова.
Переписывать - дьявольский труд...
Вы пишите, пишите... Ведь слово
на вес золота каждое тут!..

Вам воздастся известностью, ибо
По масштабности и глубине
Не бульварное пишете чтиво,
а о мире роман! И войне...

...А если вы все же, по скудости мозга,
откажете в фаворе мне, колдуну,
я вылеплю вашу фигурку из воска,
причем в натуральную величину.
Фигурку же вашу слепив восковую,
на вас я воздействую через нее...
Конечно же, шутка. Конечно, блефую.
Конечно, неправда. Конечно, вранье!

Как то, что, когда на приеме у лорда
приблизитесь вдруг вы к накрытым столам,
гостей озирая надменно и гордо,
я вашу фигурку согну пополам,

чтоб, шествуя важно в спокойствии чинном,
лицом и локтями вы плюхнулись в торт,
явивши как женщинам, так и мужчинам
разнузданной позы своей натюрморт;

что вашу фигурку затем восковую,
прочтя заклинанье, я злобно проткну
и что вы застонете; я ж, торжествуя,
фигурку расправлю и снова согну;

что стану пронзать вас орудьем железным,
чтоб стали вы ерзать, змеею кривясь,
но все ж постигая, насколько телесна
меж вами и мною духовная связь;

что позы развратные все, что возможны,
заставлю принять вас до хруста костей;
что, корча при этом забавные рожи,
весьма развлечете вы пьяных гостей;

что всхлип "Помогите!!!" мужчины все в свете
тех телодвижений превратно поймут
и вашей былой репутации леди
наступит, я выражусь мягко, капут...

Конечно же, бред. Ну вы сами судите -
в плену ль суеверий вам быть вековых?
И, чтобы вам лучше судилось, зайдите
в музейчик мой женских фигур восковых...

Если б я был богом, я бы стал
Рисовать не так картину мира;
Я бы не вставал на пьедестал,
Чтоб меня творили как кумира;

Я бы сделал так, чтоб дух святой
Все объял, от нас, людей, до дуба,
Чтоб не только спячкой и едой
Протоплазма занималась тупо;

Я бы создал этот мир таким,
Чтобы волки в нем овец не жрали,
Чтоб звучал не так нелепо гимн
В пользу доброты и норм морали;

Покаянья требуя в грехах,
Чаще человек чтоб небо славил
(не до хруста в шейных позвонках),
Я бы гравитацию ослабил;

А потом и я сказал бы: "Стоп!
Что-то расшалилась тварь земная..."
И послал, как водится, потоп.
Но не чтобы вновь творить, а чтоб
Впредь уж не творил бы ни хрена я...