Эдуард Асадов - Стихотворения о любви

Пришла неприятность, и я расстроился.

За что мне, простите, такая «радость»?

Но только я вроде бы успокоился,

Как, здравствуйте: новая неприятность!

А ты, не теряя привычной гордости,

Спросила, взглянувши светло и ясно:

«В чем дело? Откуда все эти сложности?

Ведь раньше же было все так прекрасно!»

А я улыбаюсь: мне это «нравится»…

Все верно… Прекрасно и вправду было.

Но дело-то в том, что одна красавица

В ту пору ужасно меня любила…

Когда же любовь вдруг как будто пятится

И смотрит порой хмуровато-косо,

Вот тут хоть убей: ничего не ладится…

И в этом-то, видимо, суть вопроса.

Смеешься? Ну что же: и впрямь занятно!

Я мог бы все сложности перечислить,

Но, вижу, тебе и без слов понятно.

Люблю, когда люди умеют мыслить!

Уж нам ли прекрасного не досталось?!

И ты не зря сейчас улыбаешься.

Ведь что нужно сделать, чтоб все получалось

И жизнь превосходнейше состоялась?

Ты лучше, чем кто-нибудь, догадаешься…

Ведь сложности мира и вздох любой

Зависят вовек лишь от нас с тобой!

31 октября 2001 г. Москва

Ах, как много женщины теряют

Оттого, что, возвратясь домой,

На себя такое надевают,

Что подчас наряднее бывает

Даже, вероятно, домовой!

Тут не пустяковая задача,

Дело это – мудрого ума.

Ведь себя ж в запущенность упряча,

Позабудет женщина иначе,

Что она – поэзия сама!

И хоть я в нарядах не знаток,

Понимаю: дома – по-домашнему.

Но когда домашность «по-неряшному»,

Тут, простите, впору наутек.

На работе чуть ли не влюбляются:

– Хороша, изящна! – Но зато

Жаль, что им не видно ту «красавицу»,

Что порою дома одевается

Черт ведь знает попросту во что!

Увидав ее в «домашнем платье»,

Вы бы просто потеряли речь:

То ль она в засаленном халате?

То ли в кофте с бабушкиных плеч?

Но, смутясь, сказала бы красавица:

– Так ведь в доме нету же мужчин!

Ну, а папа, братья, муж и сын,

Это же, конечно, не считается! —

Вот такой житейский оборот!

Только ей подумать бы впервые,

Что, быть может, все наоборот,

Что совсем ориентир не тот

И свои важнее, чем чужие?!

Что душа у братьев или сына

Как-никак – не прошлогодний снег.

И что муж, он все-таки мужчина

И, пожалуй, даже человек!

Да к тому ж в житейских столкновеньях,

Как ни странно, часто виноват

Да все тот же выцветший халат,

Что порою раздражает взгляд,

Да и просто портит настроенье.

И, пожалуй, чтобы быть счастливыми,

Чтоб и в будни пели соловьи,

Надо вечно, всюду быть красивыми,

Дорогие женщины мои!

1972

Люблю сердца, способные простить.

Нет-нет, отнюдь не как-нибудь бездумно,

А с добрым сердцем, искренно и умно.

Простить – как бы занозу удалить…

Подчас так сладко горечь затаить,

Ведь нет теперь уже пути обратно,

А выйдет случай – крепко отомстить!

Приятно? Да и как еще приятно!

Коль отомстил – считай, что повезло:

Дал сдачу на укусы бессердечности!

Но зло обычно порождает зло,

И так идет, порой, до бесконечности…

От всепрощенья сердце не согрето,

А беспринципность – сущая беда.

Есть зло, когда прощенья просто нету!

И все же так бывает не всегда.

Пусть гневаться и даже раздражаться

Приходится, хоть это нелегко.

А все же зло, коль честно разобраться, —

Зачем хитрить?! Давайте признаваться:

Порой совсем не так уж велико!

Месть с добротою сложно совмещать.

И что порой важнее, я не знаю,

И все-таки стократно повторяю:

Люблю сердца, способные прощать!

<17 сентября 2001 года>

У любви не бывает разлук,

У любви есть одни только встречи,

До смешного счастливые речи

И ни лжи, ни тем более мук.

«Как же так! – скажут мне. – Где любовь,

Там всегда и обиды, и споры,

Бесконечные ревности, ссоры,

Примиренья и ревности вновь!»

Но давайте подумаем здраво:

Там – то счастье, то – лесть, то – месть.

Бесконечных эмоций лава,

Только есть ли уверенность, право,

В том, что это любовь и есть?!

При любви ведь не жгут корабли,

И разлука в любви не считается,

Даже если сердца друг от друга вдали,

Встреча все-таки продолжается!

Ну так скажем же вновь и вновь:

При любви все обиды мнимы,

Ибо там, где живет любовь,

Все преграды преодолимы!

<3 октября 2002 года. Москва>

Они без слов понимали друг друга,

И не было в мире сердец нежней.

Он бурно любил. А его подруга

Любила, быть может, еще сильней.

Есть множество чувств на земной планете,

И все-таки, что там ни говори,

Навряд ли найдется прибор на свете,

Способный измерить накал любви.

Насколько все было у них счастливо —

Прочувствовать было бы слишком сложно.

Однако же было все так красиво,

Что попросту вычислить невозможно!

И все ж вдруг такое порой случается,

Что там, где все тысячу раз прекрасно,

Свершается вдруг до того ужасно,

Что просто в сознаньи не умещается…

Встречая весенне-душистый шквал,

Шагнули они вдруг беде навстречу

И в самый спокойный и светлый вечер

Попали под бешеный самосвал.

А дальше, как тысячи лет подряд,

Взлетев под сияющий свод святилища,

Они оказались у врат чистилища,

Откуда дорога и в рай, и в ад…

И, глядя печально в свои бумаги,

Сказал им сурово премудрый Петр:

«Хоть думай о горе, хоть думай о благе,

А промысел Высший и чист и тверд.

Кому-то грустится, кому-то хохочется,

Ведь судьбы не мы, а за нас вершат,

Не все получается так, как хочется,

Тебе, – он сказал ей, – дорога прочится

Отныне и присно в кромешный ад.

Когда-то ты в юности нагрешила,

И ныне, что выпало – принимай.

А мужу иное Судьба решила:

Грешил ты немного, что было – то было,

Ступай же отныне в прекрасный рай!»

Но он на колени упал с мольбою:

«Пусть будет такой и ее стезя!

Оставь же ее навсегда со мною!»

Но Петр покачал головой: «Нельзя!

Конечно, все это ужасно сложно,

Но так существует мильоны лет:

Вот если за грешником вслед, то можно,

Но только подумать здесь крепко должно:

Обратной дороги оттуда нет!»

Но он улыбнулся: «Смешной секрет!

Разлука в любви – пострашней страданий!»

И в страшную лаву без колебаний

Он прыгнул навечно за милой вслед!

Мораль тут излишня: пойми и знай:

Ведь если бы все мы вот так любили,

То чувства людей обрели бы крылья,

А наша земля превратилась в рай…

29 января 2002 г. Москва

Мы спорим порой, будто две державы,

А после смеемся, слегка устав.

И все же не могут быть оба правы,

При спорах один все равно не прав.

Ах, люди! Ведь каждый, ей-богу, дивен.

Вот книгу читаем и снова спор:

«Ты знаешь, прости, но роман наивен», —

«Наивен? Но это же просто вздор!»

А может ли сеять раздор природа?

Еще бы! И даже порой с утра:

«Взгляни: нынче сказка, а не погода!»

«Да, да – препаскуднейшая жара!»

А бывает ли так: не склоня головы,

Оба спорят, но оба при этом правы?!

Да, когда они фразу за фразой рубят,

Но при этом безбожно друг друга любят!

5 августа 2001 г. Красновидово

Возможно, я что-то не так скажу,

И пусть будут спорными строки эти,

Но так уж я, видно, живу на свете,

Что против души своей не грешу.

В дружбу я верил с мальчишьих лет,

Но только в действительно настоящую,

До самого неба костром летящую,

Такую, какой и прекрасней нет!

Но разве же есть на земле костер,

Жарче того, что зажгли когда-то

Два сердца с высот Воробьевых гор,

На веки веков горячо и свято?!

О, как я о дружбе такой мечтал

И как был канонами околдован,

Пока не осмыслил, пока не познал

И в чем-то вдруг не был разочарован.

Пусть каждый ярчайшею жизнью жил,

Но в этом союзе, клянусь хоть небом,

Что только один из двоих дружил,

Другой же тем другом высоким не был!

Да, не был. Пусть сложен житейский круг,

Но я допускаю, хотя и туго,

Что к другу приехавший в гости друг

Мог даже влюбиться в супругу друга.

Влюбиться, но смуты своей сердечной

Даже и взглядом не показать,

Тем паче, что друг его, что скрывать,

Любил свою милую бесконечно.

Сердце… Но можно ль тут приказать?

Не знаю. Но если и вспыхнут страсти,

Пусть трудно чувствами управлять,

Но что допустить и как поступать,

Вот это все-таки в нашей власти!

Я гения чту за могучий ум,

За «Колокол», бивший в сердца набатом,

И все же могу я под грузом дум

Считать, что не все тут, быть может, свято.