Всеволод Емелин - ПСС
И немедленно было возбужденно уголовное дело.
И следствием было установлено быстро,
Что не надо нам тут вешать лапшу на уши,
Никакие не фашисты это были, а сушисты,
В смысле те, которые делают суши.
Это были два мужчины с Алтая,
Прибывшие в Москву на заработки, которые,
Благодаря своей внешности похожей на самураев,
Устроились в сетевое кафе «Якитория».
Они варили побеги молодого бамбука,
Резали рыбу фугу и скатов
Пока не настал этот кризис, сука,
И в трудовом коллективе не началось сокращение штатов.
Выгнали их из «Якитории» на мороз.
Стоят они, холодают и голодают.
Вдруг навстречу со скрипкой идет виртуоз,
И решили ограбить его гости с Алтая.
Нету у них профсоюза,
Нечем им прокормиться.
Так по дорожке якудза
Пошли самураи из дальней провинции.
Набросились сразу двое,
Вывернули карманы,
Ожившие киногерои
Из фильмов Такеши Китано.
Но напрасно они по карманам шарили,
Не нашлось у артиста ни одной ассигнации,
Тогда они взяли его Страдивари
С целью последующей реализации.
Закопали ее в глубине двора,
Чтобы потом продать за многие тыщи,
Но, слава Богу, не фраера
Наши московские сыщики.
Они дорожат офицерской честью,
Они не зря носят высокие звания.
И вот в программе «Чрезвычайное происшествие»
Задержанные дают признательные показания.
Остается надеяться им только на УДО,
Если, конечно, в заключении будут вести себя достойно.
В общем, не задался ихний Буси-до,
Что в переводе с японского означает Путь воина.
Катится по Москве вал преступлений корыстных,
Грабят квартиры, на улице режут.
Одни винят во всем этом фашистов
Другие винят во всем этом приезжих…
Ну а вас же граждане предупреждали, что в результате кризиса
Появилось много бандитов с большой дороги
И если вдруг видите, к вам кто-то приблизился -
Скрипку под мышку и ноги, блядь, ноги.
Гуд бай Америка.
(К инаугурации 44-го президента США, Б. Х. Обамы.)
Мой Фантом теряет высоту…
Песня.
Ты помнишь, давным-давно…
Студия «ХХ-й век. Фокс»…
Давай, разливай вино,
И выпьем с тобой, не чокаясь.
Нам уже чудовищно много лет,
Мы усталые, старые люди
Так помянем страну, которой больше нет,
И которой скоро не будет.
В детстве гоняли на великах,
Мучились тайной пола,
И так любили Америку,
Ковбоев и рок-н-рола.
Старательно прячась от завучей школ,
Отращивали длинный волос,
Ловили в динамиках радиол
Ее глуховатый голос.
Подростками песни орали,
Сумев портвейна нажраться,
Да все про ковбоя Гарри
И про Фантом 016.
Там стреляли из «Смита Вессона»,
Там пили тройное виски,
Туда убегали чеховские
Гимназисты и гимназистки.
А ну-ка, плесни мне еще вина
Пока не настала истерика,
Нас наебала родная страна
Кинула нас и Америка.
Где вы ковбои Гарри?
Где же вы юнги Билли?
Все они там просрали,
Все они профинтили.
Забыли к ебеней матери,
Просвистели галимо
Заветы своих основателей
Суровых отцов-пилигримов,
Приплывших сюда на «Мэйфлауере»
Для добычи шкурок бобра.
И где теперь их Вай пауэр?
Да нет его ни хера.
За что пионеры гибли?
За политкорректный мир?
Когда с винтовкой и Библией
Отодвигали фронтир?
Где же теперь герои
Фронтиръеры отважные?
Биржевики да лоеры
В переводе на наш - сутяжники.
Шоссе в никуда в пустыне,
Никчемные бензоколонки
Здесь не наберет Юл Бриннер
Великолепной семерки.
Майский цветок отцвел
Память о прошлой славе
Этот плавильный котел
Все в дерьмо переплавил.
Негры там вороватые,
Там из хохлов братва.
Глаза подслеповатые
Нам открыл фильм «Брат-2».
Изнасилованные отцами дочери,
В защиту микробов митинги,
Невротики стоят в очереди
К психоаналитикам.
И новый лидер их нации
Президент-мулат
На своей инаугурации
Приветствует гей-парад.
Грустно стоит как башня-близнец
Америка одиноко
И ожидает скорый пиздец
С юга или востока.
Смесь Зимбабве и Жмеринки
До свиданья, гуд бай
Не задался в Америке
Ожидаемый рай.
К оживлению Российско-Японских отношений.
(стишок для детей).
В золоченом мундире
С громким криком «Банзай»!
Совершил харакири
Молодой самурай.
Словно мячик упруго
Он упал на траву,
Рядом не было друга
Отрубить голову.
Западали глазницы,
Выпадали кишки.
Перешел он границу
В эту ночь у реки.
Шел с заданием скверным
Меж колхозных полей,
Чтобы на звероферме
Отравить соболей.
Не лежи потрошенным
На земле его труп,
Комиссарские жены
Не увидели б шуб.
Вы представьте украдкой
Если б вдруг удалось
Как бы мерзли придатки
В подмосковный мороз.
Не озябнут яичники,
Не придет гайморит,
На посту пограничник
Пограничник не спит.
Поздней ночью в казарме
Зазвенел телефон
И подняли ударный
Броневой батальон.
По сигналу горниста
За Советский Союз
В бой пошли три танкиста
И собака Ингус.
Командир Задавилин,
Комиссар Гольденштруз,
Моторист Чертишвили,
И собака Ингус.
Мчались, пыль поднимая
Через лес и овраг
Не уйти самураю,
Его дело – табак!
На зеленой опушке
У озер и лугов
Его взяли на мушку
И кричат: Хенде Хох!
И совершенно излишне
Он бросался вперед
Танк мечом не попишешь
Это брат не живот.
Здесь твой бой рукопашный
Это чисто фигня
Орудийную башню
Защищает броня.
В общем, зря он не сдался
Зря довел до греха
Это всем уже ясно
Из начала стиха.
Совершил харакири
Среди русских берез
И глядит на свой ливер
Он сквозь радугу слез
Если выбрал сеппуку
Кто ж теперь виноват?
Словом – меч тебе в руку
Спи спокойно солдат.
Лишь под вишней зацветшей
Над хрустальным ручьем
В чайном домике гейша
Зарыдает о нем.
У восточного края
На прибрежном песке
Помянут самурая
Доброй чашей саке.
И о том, как он умер
На погранполосе
Японолог Акунин
Упомянет в эссе.
Император микадо
Верность предкам храня
Скажет: «Так вот и надо
Умирать за меня».
Ой, вы сакуры ветки
Фудзиямы снега,
А мы верности предкам
Не храним ни фига.
В результате измены
Безо всякой войны
Мы готовы за йены
Распродать полстраны.
И теперь мы, мудилы
За дрянь с правым рулем
Отдаем им Курилы,
Сахалин отдаем.
Чтобы жрать желтопузым
До изжоги кишок
Наши крабы медузы
И морской гребешок.
Чтоб им суши к обеду
Из тунца и угря…
Наших дедов победы
Мы растратили зря.
Памяти Майкла Джексона
Когда-то генсек Горбачев М. С.
Со своей молодой женой
Решил покончить с Холодной войной
И поднял Железный занавес.
Занавес поднимается,
Выскакивает Майкл Джексон,
Хватает себя за яйца
Он решительным жестом.
Он на наши телеэкраны ворвался
В восьмидесятые годы
Принес с собой перестройку и гласность
И прочие блага свободы.
Помню его с погонами
На плечах,
Помню на водку талоны
И карточки москвича.
Помню вал конструктивной критики,
Знамена над головой,
Стотысячные митинги,
Где каждый кричал «Долой!».
Граждане шли, как на парад,
Скандируя «Ельцин! Ельцин!».
А вечерами в программе «Взгляд»
Песни нам пел Майкл Джексон.
Прыгуч как орангутан
Красавец и весельчак,
