Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

Слыхали? Жаворонки прилетели!
Еще повсюду бурые сугробы,
Еще по трактам голодают галки,
Еще не часто борозды блестят
Лилово-черной, слишком сочной краской
И нет еще весны в календаре,
Но кузнецу уже работы много:
Тот борону большую приволок,
Тот возле плуга хитро копошится,
И остряков, пожалуй, здесь не меньше,
Чем в клубе Английском.
                                     Вот-вот трава
На выгоне опять зазеленеет!

Слыхали? —
                   Скажем, ехали в санях
Вы с ярмарки, где пахнет конским потом,
Раскрашенными ситцами, и дегтем,
И табаком, и радостью людскою,
Где каждый врет, торгуется, смеется,
Где под возами пьют магарычи,—
И вдруг заметили, что в талом небе
Рассыпались кругляшки бус цветные
И колокольчиков раздался звон?

Иль, скажем, шли вы полем на собранье
Шумливых членов кооператива,
И голову вдруг вскинули — шапчонка
Чуть не слетела — и с улыбкой детской
Вдруг увидали первых певчих птиц?
Иль, скажем, вы рабфаковец упрямый,
Из Города прибывший дня на три —
Проведать мать, с Матвеем колченогим
На современные поспорить темы
И в комсомоле навести порядок, —
И вот, когда со станции вы шли.
Комочек, чуть заметный меж снегов,
Зашевелился, будто бы оттаяв,
И так запел, что захотелось вдруг
Запеть и вам, как никогда не пели!

Иль, скажем, девушка вы молодая,
И ваши косы ветер теребит,
А вы не се́рдитесь, вы благодарны —
Ведь он приносит песню голубую,
Возносит сердце в нежные высоты
И превращает в песню целый мир!..

На деле жаворонков нет еще,
А только так, припомнилось случайно,
Что вот и я, промачивая ноги,
Проваливаясь меж сугробов взбухших,
Готовых к смерти, — часто я спешил
Услышать вестников природы новой,
Нехитрых жаворонков!.. Сколько снилось,
Как верилось и как дышалось — вместе
С землею, зверем, с первой свежей почкой!
И не было неправды в юных снах.
Вот и теперь — зима лежит повсюду,
И те, кто знает только Реомюра
Да календарь, — принципиально мерзнут,

Ругают холод, вновь везут дрова,—
А я, хотя и посинел немножко,
Кричу, всему и всем наперекор:
«Слыхали? Жаворонки прилетели!»

Хвосты в дорогу ко́ням подвязали,
Еще бы закурить да в руки кнут, —
Н-но, милые!
                   Не праздник, а слыхали,
Как бубенцы заливисто поют?

Дорогу развезло… Возок иль сани
Пригодней тут? А может, кто с умом,
И в челноке пустился б… Знать заране —
Сидел бы дома!.. Да зато кругом

Сверкают лужи, словно после ливней,
И мнится, что послал сегодня нас,
Чтоб весточку доставить Бондаривне,
Не пан Канёвский, нет! — казак Тарас.

Дощатый тын, туман седой, лохматый,
Тоска галош, — всё лужи на пути…
А мне сегодня так хотелось брата
К весенним дням вести и довести!
Ну что ж. Идем. Махни рукой на воду:
Мы даже речку Лыбедь перейдем…
Ведь Моисей не выходил к народу
Ни разу с опечаленным лицом!

Базар и голуби. Сон сердца давний,
Но незабвенный. Ветер в полусне
Колышется. Он в вешней вышине
Когда-то пел на радость Ярославне!
И хочется мне солнцу рассказать,
Что счастливы все — голуби и люди,
Что день приходит, что весна опять,
Что оживает мир, что радость будет!

Примчалась тучка, тучка улетела —
То серый креп, то синь, то пестрота.
Дивишься лишь: когда же ты успела
Окрасить мир в различные цвета?
Играя и меняясь беспрестанно,
Вот притаилась ты, а смех — звончей, —
И весело крыло аэроплана
Сгоняет с места ясных голубей.

Весна за прялкою, скромна как Маргарита,
Запела песенку, стан наклонив едва.
Проста мелодия, знакомы всем слова,
И по-старинному ее одежда сшита.

Он — рыцарь. На мече, в его оправу влита,
Сверкает капелькой сапфира синева,—
И белокурая склонилась голова,
Цветною лентою напрасно перевита.

Смеркается. Еще не отзвонил звонарь,
А уж насмешливый на площади фонарь
Качнулся, детскою горя́ слезой дрожащей.

Монахи, сгорбившись, пройдут в ночную тьму,
Проедут всадники… Не слышать никому
Ни прялки девичьей, ни песенки грустящей!

Стихом бичуя ложь, распутство и пороки,
Настраивая дух на новый лад высокий,
Зачем украдкою ты с верным фонарем
Подходишь созерцать веселый этот дом?
И, став на цыпочки и сжав уста прямые,
Зачем так пристально глядишь, Иеремия,
Как Лидия в кругу прельстительных подруг
И деньги и сердца пригоршней звонкой вдруг
Хватает, хохоча, блистая взором черным?
Обличье строгое закрой плащом просторным,
И — от греха беги, блюдя святой зарок!
Иначе — миг еще… и ступишь за порог.

К нам прилетает каждый день во двор
Упрямый дятел. Сядет на пенечке —
И стук да стук, почти до самой ночки.
А Васька наш, подкравшись словно вор,
К его хвосту ползет из-за дубочка,—
Да где там! Раз — он взмыл и полетел,
Взмахнув крылом над снегом синеватым…
Эх, Васька, Васька! Вот чего хотел!
Не каждый ведь рождается крылатым!

Когда, в свободный час, склоняясь над тетрадкой,
Сонеты стройные чеканишь ты украдкой,
И глаз не сводишь с них, и, как ребенок, рад,—
Пусть ни укор, ни смех тогда не долетят
В укромный угол твой, где ты застыл в экстазе.
Не для распущенных рифмуешь ты Аспазий
И не для тех юнцов, чья только «дважды два»
Вместить нехитрая способна голова.
Ведь всё же люди есть — а то б не жить на свете, —
И черный труд любить умеют люди эти,
И мыслить глубоко, и ревностно искать…
Пусть будет «дважды два» по их понятью пять,
Но с ними радостно, и стыдно перед ними,
Когда скрипят стихи созвучьями хромыми.

Суровых слов, что леденят и жгут,
Перебираю связку, словно четки,
И никогда уж не воскреснут тут
Слащавые и приторные нотки.

Не надо слез, и смеха здесь не ждут —
Есть лишь удар, разящий и короткий,
Что обожжет, как беспощадный кнут,
И, как стрела, в груди застрянет кроткой.

Сорву со стен цветных картинок хлам,
Дешевую развею позолоту,
Чтоб вышел день, неумолим и прям,
Как каменщик выходит на работу,

Чтоб мерный жест моей руки скупой
Ломал столбы и рушил камня строй.

За лето наша речка обмелела,
Лениво вдаль струится, как и все, —
Еще ленивее, чем все.
                                        Там окунь
По-хищнически бросится — и рыбки
Рассыплются серебряной гурьбою,
Спасаясь от напасти; там нырок
(Нырни́коза, по кличке ребятишек)
То белой грудью в воздухе блеснет,
То в воду ринется — лишь разойдутся
По ней круги; там чибисы чернеют,
Там крячут стаи уток в тростниках
По целым дням. Крапивка расцветает,
Дрожат над ней, в тиши горячей, сонной,
Лазоревые мотыльки… В траве
Кузнечик подрастет, и станет слышен
Далёко треск сухой… Всё непоспешно
Идет и никого не удивляет,
Ничьих сердец не трогает. Весь мир
Законченным глядит — совсем поэма
Былых времен, — а хочется порою
Его спокойствие сломать, нарушить,
Развеять, по ветру в сердцах пустить!
Так иногда все отдал бы поэмы
За несколько неровных и горячих
Слов, полных радости, любви и гнева,
Немудрых слов, что посильнее мудрых!

Зато весной в какой тревоге всё!
Шумят, бушуют пенистые воды
Так, что подчас свое лицо плотина
От страха прячет. Гости — что ни день —
Перекликаются между собою!
Кто назовет их всех по именам?
Сам Родион запутаться способен
В их прозвищах!
                            Те утки, например,
Которые так крыльями шумят,
Блестя в лучах, — ведь их, пожалуй, Мурман
Ждет в эти дни, как дачников обычных,
Уже задаток давших; а когда б
Они у нас остаться захотели
Дня на два, на три — вот была бы радость,
Как будто за завесой голубою
Неведомая нам открылась жизнь!..

А вон и гуси, — в прошлом им у нас
Жилось неплохо. Хоть порой, случалось,
Князь, из былины выйдя для охоты,
Иль запорожец, выскочив из думы,
Пугал их метко пущенной стрелой, —
Зато в таких водились камышах
Их выводки, что не проглянешь глазом,
А ко́рма и статистик педантичный
Взять на учет не смог бы… А теперь
Они у нас побудут на ночевке,
Немного погорланят о минувшем —
И далее флотилией отважной
Плывут на север… Вон и наши утки,
Чирки и куликов певучих стая,
Но, в одеянии поры весенней,
Всё это изменило голоса,
Всё это новым кажется и странным…
Ходи, смотри, прислушивайся к шуму,
Затем что вскоре — будет день такой —
Река войдет опять в былое русло
И гости свой закончат перелет,
А остальные, разделясь на пары,
Начнут размеренную жизнь.
                                                     Броди,
Весенней благодатью упивайся!
Вбирай в себя и голоса и краски,
Перекликайся с Мурманом, пошли
Привет чужим лесам, болотам, рекам —
И знай, что осенью вновь прилетят
Бродяжьи стаи, снова расколышут
Весь воздух звоном, щебетом и свистом —
И светлую развеселят лазурь!