Гомер - Илиада

Средь боевых колесниц и коней он стоял неподвижно,
Рядом же с ним находился Сфенел, храбрый сын Капонея.
И, негодуя на них посмотрел Агамемнон владыка.
К ним обращаясь, тогда он промолвил крылатое слово:
"Горе! Коней укротителя сын — воеводы Тидея!

Что ты от страха дрожишь и на поле сражения смотришь?
Нет, твой родитель Тидей так дрожать не любил от испуга;
Больше любил воевать он с врагами пред милой дружиной.
Так говорят, кто видал его в деле. Я с ним не встречался,
Сам я не видел его. Говорят, он храбрее был прочих.

Некогда он и герой Полиник богоравный, как гости,
В город Микены пришли, не воюя, а войско сбирая,
Чтобы войною идти на священные Фивские стены;
Долго молили они дать им в помощь союзников славных;
Те соглашались им дать и условия их одобряли.

Только Зевес помешал, посылая дурные приметы,
И удалились они, к берегам возвращаясь Азопа,
Что меж густых камышей по зеленым лугам протекает.
Вестником снова тогда снарядили ахейцы Тидея.
Он же пошел и в пути многочисленных встретил фиванцев,

Кадма детей, во дворце Этеокла царя пировавших.
Только наездник Тидей, хоть и был среди них чужеземцем,
Не испугался, один очутившись средь многих кадмейцев.
Вызвал он всех на борьбу и легко победил в состязаньи;
Так помогала ему богиня Паллада Афина.

Гнев затаивши, коней усмирители мужи кадмейцы
Против него на возвратном пути поместили в засаде
Юных бойцов пятьдесят, под начальством двоих полководцев,
Меона, сына Гемона, с бессмертными равного мужа,
И Полифонта, что жаждал войны, Автофонова сына.

Но приготовил Тидей и всем этим позорную гибель:
Всех умертвил и домой одному только дал возвратиться.
Меона он отослал, повинуясь знамениям неба.
Вот он каков был Тидей Этолийский. Но сына родил он,
Худшего в битве, чем он, хоть способного больше на речи".

Так он сказал. Ничего Диомед не ответил могучий,
Но порицанье почтенного мужа почтительно принял.
А Копанея отважного сын возразил и промолвил:
Не говори, сын Атрея, так лживо, ты, знающий правду!
Лучше гораздо отцов мы считаем себя справедливо.

Мы покорили и Фив семивратных высокую крепость,
Хоть к недоступным стенам привели недостаточно войска,
В знаменья веря богов, полагаясь на Зевсову помощь.
Наши отцы между тем по своей же вине там погибли,
И потому не равняй ты отцов наших в доблести с нами".

Мощный тогда Диомед, исподлобья взглянув, ему молвил:
"Друг мой, ты стой и молчи, моему повинуйся совету.
Я укорять не хочу Агамемнона, пастыря войска,
Если он в бой побуждает ахеян в прекрасных доспехах.
Ибо ему же хвала воспоследует, если ахейцы

Трои сынов истребят, Илион ниспровергнув священный;
Также ему будет скорбь, если войско ахейцев погибнет.
Но перестань и скорей об отваге неистовой вспомним".
Молвил, в оружьи потом соскочил с колесницы на землю.
И на груди у царя соскочившего медь загремела,

Страшно звуча, — так что робость объяла б и храброго сердцем.
Точно морские валы, подымаемы западным ветром,
К многоотзывным брегам, громоздясь друг на друга, стремятся,
Вспучась на море сперва, разбиваются после о землю,
Грозно бушуют на ней и, вдоль скал изгибаясь прибрежных,

Мчатся наверх, далеко изрыгая соленую пену, —
Так, друг за другом стремясь, непрерывно на бой подвигались
Храбрых данайцев ряды. И давали вожди приказанья,
Каждый фалангам своим. Все же молча ступали, в безмолвном
Страхе пред властью царей, — и никто б не поверил, что столько

Воинов рядом идет, имеющих голос в гортани.
Ярко пестрели на всех одетые ими доспехи.
Войско троянцев меж тем на овец походило несчетных,
Если доят молоко их в загоне богатого мужа,
И, услыхавши самцов, они вместе блеять начинают:

Гул непрерывный такой по троянскому войску носился.
Не одинаков был бранный их клик; они разно вопили
Все на своих языках, ибо мужи сошлись отовсюду.
Всех их Арей побуждал, а данайцев — Паллада Афина,
Трепет и Страх и в желаньях своих ненасытная Распря, —

Распря, которая в мир чуть заметной приходит, а вскоре
Грозно идет по земле, головой в небеса упираясь.
Это она среди войска взаимную сеяла ярость,
Через толпу проходя и стенанья мужей умножая.
Только что, вместе сойдясь, на одной они стали поляне.

Встретились кожи и копья, и силы мужей меднобронных,
Выпукло-круглые сшиблись со звоном щиты со щитами,
И от сражения гул поднимался вокруг многозвучный.
Вместе сливались в нем крик ликованья и вопли героев,
Тех, кто погиб и кто губит; земля обагрилась их кровью.

Как, ниспадая с горы, из огромных источников снежных,
Зимней порой два потока средь общей долины сливают
Бурные воды свои и глубокий овраг образуют,
И далеко на горах пастуху их волнение слышно, —
Так от столкнувшихся войск и грохот поднялся и ужас.

Первый сразил Антилох копьеносца троянского мужа,
Славу передних бойцов, Эхепола, Фализия сына.
По верху шлема его густогривого первый ударил,
В лоб он оружье вонзил, и в кость Эхеполу проникла
Острая медь глубоко, — и тьма его очи покрыла.

Рухнул на землю герой, словно башня, в жестоком сраженьи.
Павшего за ноги быстро схватил Элефенор владыка,
Сын Халкодона, абантов, отважных душой, полководец,
И поволок из под стрел, желаньем горя поскорее
С трупа доспехи совлечь, но не долго желание длилось.

Ибо герой Агенор, увидав, что он тело волочит,
И, наклонившись, свой бок обнажает, щитом не покрытый.
Медное бросил копье и лишил его члены движенья.
Вылетел дух из него, а над ним аргивян и троянцев
Гибельный бой запылал; точно волки, один на другого

Дико бросались они; человек с человеком сцеплялся.
После Аякс Теламонид убил Симоисия, сына
Анфемиона, цветущего юношу. С Иды спускаясь
Вместе с родными своими, чтоб стадо овечье проведать,
Некогда мать родила его в свет на брегах Симоиса, —

Он оттого Симоисием назван. Родителей милых
Не наградил за труды воспитания, ибо недолгий
Прожил он век, усмиренный копьем Теламонова сына.
Тот на ходу поразил его в грудь, от сосца недалеко
Правого; вышло копье через спину, насквозь пролетевши

И повалился он наземь во прах, как чернеющий тополь,
Выросший в низменном месте, среди луговины огромной,
Стройный и ветви свои напрягающий прямо к вершине,
Если его вдруг подрубит секирой блистающей плотник,
Чтобы согнуть колесо для прекрасной большой колесницы,

И, засыхая, лежит он, сраженный, вдоль берега речки:
Так поразил Симоисия, Анфемионова сына,
Зевса потомок Аякс. А в него сквозь толпу сын Приама,
В панцире светлом Антиф копье заостренное бросил,
Но, промахнувшись, в Левкона попал, Одиссеева друга,

В пах его ранил, меж тем как он влек Симоисия тело.
Наземь он лег подле трупа, который из рук его выпал.
Сильно тогда Одиссей огорчился душой по убитом,
Между передних бойцов, яркой медью одет, появился,
Близко к врагам подошел и, с угрозой кругом озираясь,