Уильям Блейк - Поэзия английского романтизма XIX века

На вольной воле я блуждал
И юной девой взят был в плен.
Она ввела меня в чертог
Из четырех хрустальных стен.

Чертог светился, а внутри
Я в нем увидел мир иной:
Была там маленькая ночь
С чудесной маленькой луной.

Иная Англия была,
Еще неведомая мне, —
И новый Лондон над рекой,
И новый Тауэр в вышине.

Не та уж девушка со мной,
А вся прозрачная, в лучах.
Их было три — одна в другой.
О сладкий, непонятный страх!

Ее улыбкою тройной
Я был, как солнцем, освещен.
И мой блаженный поцелуй
Был троекратно возвращен.

Я к сокровеннейшей из трех
Простер объятья — к ней одной.
И вдруг распался мой чертог.
Ребенок плачет предо мной.

Лежит он на земле, а мать
В слезах склоняется над ним.
И, возвращаясь в мир опять,
Я плачу, горестью томим.

Мать причитает: — Нам конец!
Замучен в крепости отец.
Ни крошки в доме… Дети, спать! —
Монах садится на кровать.

На лбу его — кровавый шрам.
Кровь лужей натекла к ногам.
Как молнией спаленный дуб,
Он полужив и полутруп.

Но ни слезы в его очах…
Вздохнувши горестно, монах
Собрался из последних сил
И чуть дыша заговорил:

— Когда Господь моей руке
Велел писать о злой тоске,
Он рек: быть этому письму
Проклятьем роду твоему.

Был брат мой в крепость заточен.
Его детишек слыша стон,
Я надсмехался над судьбой:
Судьба смеялась над собой.

Твой муж был брошен в каземат.
Твой брат собрал своих солдат,
Как честь фамильная велит.
Твой брат безжалостно убит.

Бессильна хитрость, хрупок меч,
Бойцов отважных губит сечь,
А торжествует только тот,
Кто молится и слезы льет.

Пусть вдов да мучеников плач
С издевкой слушает палач,
Но воинство невинных слез
Ведет в сражение Христос!

Так бог велит. А я — отмстил.
Я всех обидчиков убил.
Но слышишь грохот у ворот?
За мной Возмездие грядет!

В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир — в зерне песка,
В единой горсти — бесконечность
И небо — в чашечке цветка.

Если птица в клетке тесной —
Меркнет в гневе свод небесный.

Ад колеблется, доколе
Стонут голуби в неволе.

Дому жребий безысходный
Предвещает пес голодный.

Конь, упав в изнеможенье,
О кровавом молит мщенье.

Заяц, пулей изувечен,
Мучит душу человечью.

Мальчик жаворонка ранит —
Ангел петь в раю не станет.

Петух бойцовый на дворе
Пугает солнце на заре.

Львиный гнев и волчья злоба
Вызывают тень из гроба.

Лань, бродя на вольной воле,
Нас хранит от скорбной доли.

Путь летучей мыши серой —
Путь души, лишенной веры.

Крик совы в ночных лесах
Выдает безверья страх.

Кто глаз вола наполнил кровью,
Вовек не встретится с любовью.

Злой комар напев свой летний
С каплей  яда взял у сплетни.

Гад, шипя из-под пяты,
Брызжет ядом клеветы.

Взгляд художника ревнивый —
Яд пчелы трудолюбивой.

Правда, сказанная злобно,
Лжи отъявленной подобна.

Принца шелк, тряпье бродяги —
Плесень на мешках у скряги.

Радость, скорбь — узора два
В тонких тканях божества.

Можно в скорби проследить
Счастья шелковую нить.

Так всегда велось оно,
Так и быть оно должно.

Радость с грустью пополам
Суждено изведать нам.

Помни это, не забудь —
И пройдешь свой долгий путь.

Дело рук — топор и плуг,
Но рукам не сделать рук.

Каждый знает, что ребенок
Больше, чем набор пеленок.

Та слеза, что наземь канет,
В вечности младенцем станет.

Лай, мычанье, ржанье, вой
Плещут в небо, как прибой.

Ждет возмездья плач детей
Под ударами плетей.

Тряпки нищего в отрепья
Рвут небес великолепье.

Солдат с ружьем наперевес
Пугает мирный свод небес.

Медь бедняка дороже злата,
Которым Африка богата.

Грош, вырванный у земледельца,
Дороже всех земель владельца.

А где грабеж — закон и право,
Распродается вся держава.

Смеющимся над детской верой
Сполна воздастся той же мерой.

Кто в детях пробудил сомненья,
Да будет сам добычей тленья.

Кто веру детскую щадит,
Дыханье смерти победит.

Игрушкам детства — свой черед,
А зрелый опыт — поздний плод.

Лукавый спрашивать горазд,
А сам ответа вам не даст.

Отвечая на сомненье,
Сам теряешь разуменье.

Сильнейший яд — в венке лавровом,
Которым Цезарь коронован.

Литая сталь вооруженья —
Людского рода униженье.

Где золотом чистейшей пробы
Украсят плуг, не станет злобы.

Там, где в почете честный труд,
Искусства мирные цветут.

Сомненьям хитрого советчика
Ответьте стрекотом кузнечика.

Философия хромая
Ухмыляется, не зная,

Как ей с мерой муравьиной
Сочетать полет орлиный.

Не ждите, что поверит вам
Не верящий своим глазам.

Солнце, знай оно сомненья,
Не светило б и мгновенья.

Не грех, коль вас волнуют страсти,
Но худо быть у них во власти.

Для всей страны равно тлетворны
Публичный дом и дом игорный.

Крик проститутки в час ночной
Висит проклятьем над страной.

Каждый день на белом свете
Где-нибудь родятся дети.

Кто для радости рожден,
Кто на горе осужден.

Посредством глаза, а не глазом
Смотреть на мир умеет разум,

Потому что смертный глаз
В заблужденье вводит нас.

Бог приходит ярким светом
В души к людям, тьмой одетым.

Кто же к свету дня привык,
Человечий видит лик.

Я удивляюсь, как он мог
Слыть покорителем сердец
И как, уж коли занемог,
Не умер Вилли наконец?

Он в церковь утречком идет,
Три феи к парню так и льнут.
— Не тронь их, Вилли. Марш вперед! —
Ангел-хранитель тут как тут.

И Вилли Бонд идет домой,
Идет насупясь Вилли Бойд,
Чернее тучи грозовой,
Что застилает горизонт.

Приходит он — и плюх в постель!
Чернее тучи он лежит.
Подносят эль — бессилен хмель:
Наш Вилли болен и сердит.

Невеста, крошка Мэри Грин,
С сестрицей, крошкой Дженни Гуд,
Отчаялись развеять сплин
И прямо в тучу слезы льют.

— О Вилли, если ты влюблен
И хочешь в дом ее ввести,
То будь заранее прощен —
У вас не стану на пути!

— Конечно, Мэри, я влюблен.
Моя избранница — как лань,
Я потерял покой и сон,
А на пути — попробуй стань!

Ведь ты пуглива и бледна,
Она смелей и горячей.
Ты с нею рядом — как луна
В сиянье солнечных лучей!

Бедняжка Мэри, побелев,
Лишилась чувств и пала ниц,
Но Вилли Бонд, рассвирепев,
Ее не поднял с половиц.

Когда ж душа ее была
Уже на небе, хладный труп
Лежал все так же у стола,
Где пил любимый женолюб,

Где был безумный карнавал,
Где тройка фей вилась вокруг…
Ангел-хранитель убежал,
И Вилли выздоровел вдруг.

Любовь, я думал, — солнца свет,
Ан нет — она взойдет луной.
Любовь, я думал, — шум. Ан нет,
Они подруги с тишиной.

Ищи любовь в больных слезах,
За счастье пролитых твое,
Во тьме ищи ее, в снегах,
Где горе — там ищи ее!