Важа Пшавела - Поэмы

Будь проклято время, что ты
Мне стала женою и Гирей.
До приступа той слепоты
Мне не было равного в мире.
Ты сделала, глупая тварь,
Что стал я похож на уро да.
Могу ль я и ныне, как встарь,
Ходить, не стыдясь небосвода?
О, знать бы о средстве каком
Вернуть себе прежнюю ясность!
Быть лучше скалы черепком,
Чем жить для того, чтоб угаснуть.
Причина всему мой потвор.
Для вас я пред богом лукавил.
И дети мне в тягость с тех пор,
Что стал я идти против правил.
Какой же веревкой завью
Я скорбь о здоровье и чести?

Вали со своей на мою!
Насильно ль с тобою мы вместе?
Кто Мзие пройти не давал?
Кто жалобил рано и поздно:
"Люблю! Не полюбишь пропал"?
Кто плакал несчетно и слезно?
Кто братьев честил средь села?
Кто ночью творил им бесчинья?
Тогда я как сахар была,
Так как же я стала полынью?
Зачем на детей клевета?
Откуда на бога хуленье?
Жениться и за ворота,
А нас на судьбы изволенье?
Моя ли вина, что себе
Ты кажешься хуже, чем раньше?

Твоя! Ты, как ветер в трубе,
Гудела, мытаря и клянча:
"Детей моих губит мороз",
Как бы схоронив их, ты выла.
У Бердии дров целый воз.
Очаг раскалился от пыла>.
Ты ставила мне в образец
Любого глупца-тунеядца
И не разбирала словец,
Чтоб всласть надо мной насмеяться.
Ты в жажде достатка пекла
Пирог с ядовитой приправой,
И вот, в довершение зла,
Я сам пропитался отравой.
Обман городя на обман,
Я ради какого-то черта
Рубил за платаном платан,
Как жулик последнего сорта.
Стыдом перед ними томим
И жалости к стонущим кленам,
Я стал притворяться глухим
И их языку не ученым.
Нечуткий, не то что, как встарь,
Я жаждал бесчувствия камня,
Но ты, ненасытная тварь,
И тут отдохнуть не дала мне.
Бывало, кто тура убьет,
Ты издали слюнки глотала.
Мне жаль твоих слез и забот,
Ты ж о сыновьях причитала:
"Не выйдет мужей из бедняг,
Ращенных без мяса, на постном".
О, лучше б при этих словах
Ты сделалась прахом погостным.
Я начал ходить на зверье,
Чтоб вы от свежины жирели.
Но было мне в муку твое
С детьми за едою веселье.
О, если б в минуту одну
Разверзлась земля подо мною!
Утраченного не верну
Уже никакою ценою.

Не знаю, в какой ты беде,
Что полон тоски и заботы.
Все рубят дрова, и нигде
Грехом не считают охоты.

Где взять это все тебе в толк,
Болтушка, пустая с рожденья,
Постигшая в жизни не долг,
А средство к самоуслажденью!
Ты скажешь. и то не беда,
Что все мне на свете постыло
И нету меня ни следа
Бывалого знанья и силы?
Ты скажешь не должен мертвец
О собственной ведать кончине
И жизни презренной конец
Оплакать в последней кручине?
Найди мне другую судьбу,
Что горем с моей бы сравнилась.
Покойникам лучше в гробу:
Не чувствовать высшая  милость.
Чем миру служить я могу?
Земля предо мной, как немая.
Я вижу цветы на лугу,
Но их уже не понимаю.
Готовности их вопреки,
Уж не говорят мне поляны.
Но это еще пустяки,
Есть и поважнее изъяны.
Останусь ли с вами я тут,
Спущусь ли в ущелье какое,
Гроша за меня не дадут,
Я связки соломы не стою.
А хуже всего, что стране
Помочь не смогу я в несчастье.
Управиться по старине
Теперь не в моей уже власти.
Зачем не погаснула в срок
Звезда моя в небе? Доселе
Враги и за свой-то порог
Охоты ступать не имели.
Разве дай они невзначай,
Что сталось с грозой их  вчерашней,
И завтра же ринутся в край
И в прах превратят наши башни.
До этого не доведу,
Хоть это б нас ввергло в пучину.
Пусть сам я погибну в аду,
А родину в бездну незрину.
А то как на вас мне смотреть,
Господне как славить мне имя?
Позор мне и ныне, и впредь
Пред мертвыми и пред живыми.
Как хлеб есть, как воду мне пить,
Даренья земли благодатной,
Когда я за всех, может быть,
Должник перед ней неоплатный?
Сказал так и вышел во двор,
И, руки скрестивши, при виде
Отвсюду открывшихся гор,
Заплакал в тоске и обиде.

Уж сухо. Потоки лощин
В движении неугомонном.
Все меньше в ущельях лавин,
В паденье подобных драконам.
Был дождь и закапал листы
Холодными каплями пара,
И кажутся в поле цветы
Глазами царицы Тамары.
Чрез пропасть привет пиримзе
И путникам, только что мимо
Вдоль по перевальной стезе
Спустившимся вниз невредимо.
Гора эта в крапинках стад,
Как в родинках тело красотки.
Зима не вернется назад.
Все рады весне, как находке.
Но много и горя кругом.
Иного в беде и заметим,
Зато не смекнем о другом
И знать не узнаем о третьем.
А в селах хлопот невпроед:
Тревога, смятенье, событья.
"Проведайте, где змееед!
Найдете, на сходку зовите.
Идет ополченье кистин.
Мост через Аргун разобрали.
Все драться должны, как один,
И не допустить его дале.
Как море, бушует народ,
Большая кругом подготовка.
Где ствол оружейный блеснет,
Где шашки старинная ковка.
Давно уж хевсурская рать
Противника вспять не бросала.
Давно не бросалась топтать
Отбитого штурмом завала.
Воинственная молодежь
Рассвета никак не дождется
В мечтах про одно и про то ж —
Кто вражья убьет полководца.
Он руку ему отсечет
И голову напрочь отрубит.
Все в области наперечет
Прославят его и полюбят.
Почтят его кубком вина,
К которому свечи прилепят,
А имя на все времена
Украсят почтенье и трепет.
Уж женщины в башнях с детьми
И там, разрываясь от спеха,
Готовят для членов семьи
Провизию в сумках из меха.

Смеркается. Сажей покрыт
Мрак заночевавших ущелий,
Так тих и печален их вид,
Как будто они заболели.
Грустит под обрывом овраг.
Арагва, что понизу скачет,
И та, как и камни, в слезах.
Мне ясно, о чем они плачут.
Призывы бессонных гонцов
Разносятся в воздухе горном:
"Кого не дочтем средь бойцов,
Да сгинет со всем своим корнем".
Нигде не заметно костра,
Пастушьей не слышно свирелки.
Все втащено в дом со двора
До самой последней иголки.
Все в села скорей убрались
И в башнях крутых схоронились,
Куда-нибудь в тайную близь
Коровушек спрятав, кормилиц.
Дрожащего света намек
Мерцает в Хахматской часовне
Сквозь ясеня крайний сучок.
От свеч на ограде светло в ней.
Огонь, как на смертном одре,
Все дышит слабей и раздельней.
Лишь двое хевсур на дворе,
А то ни души у молельни,
Один из них руку отвел.
Кровь на руку каплет с железа —
В ногах у них жертвенный вол.
Он только что, верно, зарезан.
Бердия — хевисбери
Подай тебе, Миндия, бог
По силе, с какою ты просишь,
По жару молитв и тревог,
С которыми в жертву приносишь.
Будь славен, доколе твой меч
Хевсур ограждает селенья.
Ты всех побеждал: не изречь
Креста к тебе благоволенья.
Что столько быков перевел?
Поди, это будет десятый,
Какие грехи, богомол,
Страшат тебя дальней расплатой?
Для жертвы довольно быка.
А ты, значит, просишь без меры.
Прости меня бог, старика,
Коль сбрякнул я что против веры.

Две пары еще на базу,
Да три иль четыре телицы.
Я тоже их в дар принесу,
Лишь только б от язв исцелиться.

От язв? Ниоткуда о них
Не слышал. Про те только разве,
Что ты исцелял у других,
А ты о какой еще язве?

Нет, Бердня, речь об ином.
Сказать нелегко начистую.
Свой грех мы с трудом сознаем,
Не то, что ошибку чужую.
Богач на словах то да се,
Мошны ж пред людьми не развяжет.
А впрочем, вам скоро про все
Гонец из долины расскажет.