Эльвира Бочкова - Далёкое-близкое
Прижимать один к груди
Кольке малого росточка –
Отхватив большой, поди.
2. Моей соседке
Ты суету сует не в силах побороть.
Ты с самого утра, как загнанная лошадь.
Успела щи сварить, и хлеб купить...
Ломоть
Себе отрезать некогда. На площадь
Часы роняют бой – так дождик бьет о жесть.
И все – по голове! – по темечку! – по темю!..
... Уже восьмой, а встала ровно в шесть.
А много ли успела?! Время время
Остановить, его замедлить бег.
По пальцам все дела перечисляя,
Ты видишь, что уже на снег ложится снег,
А ты еще по-летнему... (И, кажется, босая.)
Ты в легких туфлях. У одной – носок
Худой. И палец из гнезда птенцом глядит наружу.
... И вот уже морозом – как кипятком! – в висок,
А ты еще должна утюжить брюки мужу.
3. Мне и моей матери
Никому не изменяю:
Ни пристрастьям, ни себе.
Равнодушней стала к раю.
И привязанней к судьбе:
Не страшусь ее диктата,
Ибо что-то и могу...
... И прощу родного брата,
У которого в долгу
Тридцать лет, –
За то, что в душу
Он с советами не лез.
Он у моря, ну, а сушу –
Мне: и холм, и дол, и лес...
Пахнет осенью грибами –
Целым выводком опят.
(За двумя пойдет гробами
Сразу сын и сразу брат?)
Не озлиться б на прощанье:
Крыму – долгие лета!..
За границей проживанье
Сыну, брату – маета.
И дождутся ли поддержки –
Вместе – сто им плюс полста! –
Две старухи-сыроежки:
Мать и вдовая сестра?
4. Моей стране
Насильно гонишь, торопя,
Своих ты граждан снова к раю?
Не понимаю я тебя –
И потому не воспеваю.
Я не люблю тебя такой:
Кнутом дарована свобода?!
... А что касается народа –
Он никакой...
Зачем ты вынудила, власть,
Народ пройти сквозь огнь и воду –
И, даровав ему свободу,
Не постелила, где упасть?
И неба нет над головой:
Есть потолок – житейский, низкий.
Народ без хлеба, без прописки –
Как ветер с моря штормовой,
Как только встанет на дыбы,
Взобьет песок и пыль в клубы
И на российском побережье,
И в близком-близком зарубежье.
Мы – не рабы.
ЛЕТНИЙ ДЕНЬ В КОНЦЕ ВЕКА
Душа хотела новизны.
Все-все несмелые ромашки
Во всех концах большой страны
Надели белые рубашки.
Но чем-то летний день был плох.
Концом столетий иль эпох
Был воздух до глубин пронизан?
Катила голая река
Сама себя: ни пустяка
На ней, и даже слизан
Был горб волны... Иль взят им в плен,
Жестоким ветром перемен?
ПЛОДЫ ПЕРЕСТРОЙКИ
Все разбежались. Кто куда.
Кто сам в себя ушел, как в сетку
Карась из ржавого пруда,
Кто поднялся с земли на ветку,
Хотя в земле его нора –
И много лет крота слепого
Спасала от врагов – дыра
Во вход по прозвищу кротовый.
Теперь сидит на ветке крот.
Обличье принял птицы райской –
О райских яблоках поет,
Играет с птенчиками в цацки.
Проплыло облако над ним,
Крылом с кротом задело ветку –
И крот – небесный властелин! –
Пустил то облако по ветру.
И на его земле дождей,
Где нору в осень заливало,
Вдруг ни прудов, ни карасей
Не стало... (Как и не бывало.)
Пруд высох, попросту зачах,
Дно сплошь изрезали морщины...
Сидит на ветке – крот? иль птах? –
С глупцой божественной личины.
ГОДЫ ПЕРЕМЕН
Январь не с белым-белым снегом
Пришел, а с западным дождем.
Не поведу я бровью, веком
Не поведу. Переживем!
Мы от привычного отвыкли
В лихие годы перемен.
... Кто сеял в чистом поле тыквы –
Получит семечки взамен.
Идут и горе, и обиды
В обнимку с русскою судьбой.
Кому – на Флóриду все виды,
Кому – в подземке сесть с сумой.
Всё это – детские придумки
Вождей... И смысла не ищи
В том, что богаты недоумки,
А очень умные – нищи.
Скрипач ведет смычком по струнам –
Стоит в подземке во весь рост.
И никого-то он «Ноктюрном»
Не тронет... Даже шоу-звезд.
* * *
На ласковость судьбы, на радости одни
Едва ли проживешь, как и на белом хлебе.
Бывают дни в дождях, в дождях бывают дни –
Какая-то дыра разверзнется на небе.
Казалось, небесам не полинять вовек.
Их голубым шелкам вовек не износиться.
Но... набирает дождь на триста дней разбег –
И крылья обсушить уже не в силах птица.
Как перышки жалки! Как сбились в серый ком!
И соловей сидит, как воробей, нахохлясь...
И льет, как из ведра, на землю – прямиком! –
Вода, вода, вода, в шелках нашедши прорезь.
Пора чинить дыру. Да и за труд не счесть –
Подумать: сколько дней в году, верней – на донце?
... Всего-то шестьдесят плюс пять или плюс шесть?
Не все ли вам равно? Они и будут с солнцем.
* * *
Пусть будет так: любовь, и ветер,
И голос жизни молодой.
Из моря вытащены сети
И пахнут йодною водой.
И солнце спелым абрикосом
Висит над гривой ковылей...
... Ты не устроишься матросом
Ни на один из кораблей, –
Ты будешь тут, где – вечер, камни,
И Херсонесская стена.
И по скале, как наковальне,
С размаху бьет и бьет волна –
И высекает искру света,
Как в августовский звездопад
Вдруг высекает силой ветра
Звезду в десятки тысяч ватт.
* * *
Нет, не вселенская печаль
В сезон черемух гложет сердце,
А невозможность опереться
На крымский берег – эту даль,
Что вся пропахла миндалем,
Его дурманящим цветеньем...
... А что считают невезеньем –
О том нам ведомо вдвоем
С тобой,
разбросанным судьбой.
Мы – в буре малые песчинки.
Нам выпить молока из кринки
Одной – хватило бы с лихвой
Для счастья... Счастья по-людски.
Мне – лишь глоток, тебе – до донышка.
... Одно на всех нам светит солнышко,
Но нет в твоей моей руки.
* * *
Когда б стихия – мне опора
В любви, накрывшей с головой
Волной, отбившейся от хора
Других, –
не вывела б прибой
Из ряда тех прибоев трезвых,
Где за накатом вслед – откат,
Что вмяты в толщу волнорезов,
Хотя держать умеют такт...
Но
С головой меня накрыло
Такой горячечной волной,
Что выходить из зоны штиля
Любой мне надобно ценой,
Поскольку с неба сверзясь,
солнце –
Расплавом олова на всем,
И рядом с сердцем добровольца
Так сладко в пекле плыть вдвоем.
* * *
... Настолько ли была неодолима
Вся-вся в репьях российских колея,
Коль привела – не чужака из Крыма –
К худой избе худого нелюдима,
Его тоской-любовью окрыля?
1992 г.
ПЛАТЬЕ
... Не вилась, спускаясь на плечо, –
Не взяла ль волна волос
в расчет
Солнце, заходящее за гору?..
... А бывало, в теплые моря
Опускало солнце якоря,
На морях ища себе опору.
Своевольно солнце, горячо.
И с горой поборется еще:
«Не мешай мужскому кругозору!..»
... Ну, а я, по правде говоря,
Шла вступать на наледь января
По-декабрьски ледяному коридору.
Я сама-то – явная зима.
Ледяная, тяжкая тесьма –
С рукава до самого подолу.
Нашивала я ее сама,
Напевая: «Ты идешь весьма
Платью,
что столь носится подолгу».
«Над горою солнышко взойдет –
Дорогое золото прольет
На волну волос,
ну, а за это –
Вьется пусть, спускаясь на плечо», –
Скажет мне мой милый... А еще:
«Пусть зиме... опять наступит лето».
– Нет, прошу, мой милый, извинить:
Стоит платье зимнее сменить.
(Вот тогда и встретишь по одежке...)
– ... От тебя я, видишь, без ума:
Даже платье выберешь сама.
Тонкое... и носится без брошки.
* * *
Стою, как будто в стороне
От хлопотных морозов:
Смотрю – рисунок на окне
Подсвечен солнцем, розов, –
Как будто розовые сны
До самой-самой жилки –
Иголки розовой сосны
На розовой тропинке.
Пора бы тропку занести
Бесцветными сугробами.
... Ах, дорогой, меня прости
За то, что печку сдобным
Не загрузила: не ждала
Хорошего дружочка...
Вчера легка метель мела –
Из детского совочка
Бросала снег да детский смех
На горку ледяную...
Стояла в стороне от всех
Твоя любовь, ревнуя
Тебя
к уловам и штормам,
К попутным ветрам юга,
К твоим заботам и делам,
К отсутствию досуга.
Стоять, как будто в стороне,
В сторонке от морозов –
Мой дорогой, – по мне, по мне.
Восток, как роза, – розов.
Зачем напомнишь,
что привез
Живую розу с юга?
... Обводит розовым мороз
Вкруг солнечного круга.
* * *
... К тебе приехать?! Ты пойми:
Мы, не прощаясь, распрощались –
И две некрепкие семьи
