Михаил Ромм - Мастер снов

В той далёкой квартире, где молочными были зубы,

Огоньками мерцала новогодняя ёлка,

Там есть щель, где лежит юбилейный рубль,

Тайны жизни и смерти на книжной полке.

Там из кухни в комнату входит мама,

В круглой вазе оранжевые мандарины,

На стене висит, заполняя раму,

Мелко вышитый крестиком замок старинный.

Раскрошатся скалы, сотрутся лица,

Со своих орбит улетят планеты,

А на ёлке будут шары светиться,

Ничего не изменится в доме этом.

Приходит строка, как внезапность теракта,

И рифмой наполнится рот.

Два слова – два медных, блестящих контакта:

Разряд между ними живёт.

Разряд – и неон начинает светиться,

Невидимый в белом стекле,

И образов жёсткие бледные лица

Видны в отступающей мгле.

Хочу их прогнать, погасить, отвернуться

От глаз их, от ласковых рук,

Но поздно, уже невозможно очнуться,

Не пройдя этот круг.

Где осень в плаще своем мокром сутулится,

А небо – покинутый храм,

Все чаще до боли знакомые улицы

Приводят к закрытым дверям.

Всё так узнаваемо, и вдруг покажется,

Что юность вернулась опять,

И надо взлететь по ступенькам, отважиться,

И в дверь позвонить, постучать.

Не это ли старости первые признаки,

Потрёпанной жизни моей?

Всё больше домов, где живут только призраки

В них живших когда-то друзей.

Пластмассовый монстр на столе,

На меня направляющий пушки,

Лампы круг, а за ним в полумгле

Спит мой сын, обнимая подушку.

Может, это послание мне,

Как пиратская черная метка.

Тенью мечется по стене

Тополиная нервная ветка.

Я не нужен, я буду убит,

Исчерпав свои роли в системе.

Вот он, мой ангелочек, сопит,

Он и я, и не я в то же время.

«Воспитание – просто беда —

За упрямство моё наказанье».

Так отец мне заметил тогда,

Оказалось – сказал на прощанье!

Мне нравится знать, что сегодня среда,

А завтра четверг, и уже,

За пятницей вслед, к нам придет, как всегда,

Суббота, слегка неглиже.

И снова смогу, никуда не спеша,

Развёрнутый сон досмотреть.

А там воскресенье, ликует душа.

Поймай-ка меня, телесеть!

Но вскоре придёт понедельник опять,

И вторник притащится с ним,

Я жду выходных, перестав замечать,

Что жизнь улетает, как дым.

Повторяется жизнь, точно кадры кино,

Как с работы до дома маршрут,

Непонятно уже, что случилось давно,

Год назад, или пару минут.

Только щелкают пятницы в календаре,

Проступает на зеркале старость,

Привыкаю к тому, что уже постарел,

И привычкою стала усталость.

День кончается утром, начавшись едва,

Потому-то его и не ценишь,

Только к вечеру сильно болит голова

От сознанья, что мир не изменишь.

Но посмотришь на небо, и драма легка.

Я решил эту злую задачу:

Каждый раз по иному плывут облака,

Улыбается небо иначе.

Вот, в конторе день угробив,

Я опять бреду домой,

Чтоб в хрущобе, как в сугробе,

День дожить пропащий свой.

Вдруг от счастья замираю,

Точно мальчик на рекламе —

Одуванчики качают

Золотыми головами.

И вокруг меня кругами

Бегает веселый Фокс.

Я один и… вместе с вами.

Парадокс!

Я понял: жизнь была не настоящей —

Обид и жалких радостей комок,

Когда в листве, без пламени горящей,

Как Моисею, мне явился Бог.

Кленовый лист, святящийся, дрожащий,

Смотрел в меня, а я совсем промок.

Но человек, от сырости блестящий,

Хотя был мной, стал от меня далёк.

Я ничего вокруг не замечал,

На склоне лет вдруг замерший на склоне,

Безмолвно тайнам Вечности внимал

У факела пылающего клёна.

И, вдруг очнувшись, понял удивлённо,

Что снова на работу опоздал.

За пробуждение, и за дыхание,

За пыль, что так и тянется к лучу,

Я скаредному времени плачу,

Покуда расплатиться в состоянии.

Плачу я неизбежным расставанием,

Со всем, что отдавать я не хочу,

Но отдаю и даже не ворчу,

А что я получаю? Обещание?

Друзья уходят, близкие уходят,

Что остаётся? – Прожитые дни.

А жизнь свои резоны мне приводит:

Мне остаётся так немного, вроде,

Увы, воспоминания одни,

Надежды бриллиантовой огни.

Да, я преодолел желанье быть любимым,

Быть избранным и покорять сердца.

Авторитетом стать неуязвимым,

С красивым выражением лица.

Желание быть камнем недвижимым,

Стоять внутри Садового кольца,

Украшенным помётом голубиным

И надписями глупого юнца.

Но иногда ко мне слетает муза,

Щекотится, и дразнит, и манит,

Как будто шоколадом карапуза,

Вдруг рифмами цветными одарит.

Родится стих, на языке горит,

И к людям хочет.

Новая обуза!

Вся жизнь пройдёт, как миг один счастливый,

Однажды лягу спать и не проснусь.

И в край далёкий, чистый, справедливый,

Как будто бы домой, я возвращусь.

Тогда я стану добрый, терпеливый,

Покоем, наконец-то надышусь.

Но в глубине души моей тоскливой,

Останется навек земная грусть.

Не сможет в благодати раствориться,

Цепляясь за оборванную нить

Той жизни, что уже не повторится.

И будет возле вас кружить, кружить,

И будет нежно трогать ваши лица,

Свои долги не в силах возвратить.

Давно закончилась война,

И пылью стали латы.

Никто не помнит, почему

Столкнулись гордецы.

Давным-давно в одном строю

Боец и император,

И даже внуки внуков их

Сегодня мертвецы.

И только жёлтый книжный червь

В пустой библиотеке,

Безостановочно грызёт

Тома забытых книг,

Где происходит их война,

Где льются крови реки,

Где умещает жизнь герой

В один прекрасный миг.

Никто не явится сюда

И книги не откроет,

Когда реальная война

На улицах шумит.

И одинокий книжный червь

Становится героем,

Он сохраняет их в себе.

Хоронит и хранит.

Пахнет детство пирогами бабушки,

Новым годом, мандариновыми шкурками.

Вкусно пахнут круглые оладушки

И пакетик с леденцовыми фигурками.

Пахнет детство плюшевыми мишками,

Утром, солнцем, новыми ботинками,

Свежеотпечатанными книжками,

Сказками с красивыми картинками.

А кому-то пахнет детство сыростью,

Чердаками, прятками, подвалами,

Черствым хлебом, страхом, божьей милостью,

Гарью, поездами и вокзалами.

Коварный лёд в засаду лёг,

Так будь же осторожен —

Земля уходит из под ног

Доверчивых прохожих.

Детишки рады погонять

По льду средь снежной каши,

И дворника икает мать

От поминаний наших.

Неверный шаг, и вот сидим,

Ушибы потирая,

И выдумщика долгих зим,

И чёрта проклинаем.

Увы, средь душащей жары

Несбыточного лета,

Ночные злые комары

Нам отомстят за это.

Наступит ночь, и снова мне приснится,

Что взял меня на службу Сатана,

Что у меня послушная жена,

И езжу я в роскошной колеснице.

Что каждый год у нас мой клон родится,

Дом полной чашей, печень не больна.

Чтоб выехать, мне виза не нужна,

И не страшны ответственные лица.

А, в сущности, работы никакой,

Быть только тем, кто всех родней и ближе,

Быть тем, кого люблю я всей душой,

Быть тем, кого я люто ненавижу,

С кем до смерти повязан я судьбой,

Всего лишь надо быть самим собой.