Виталий Бернштейн - Это было (сборник стихотворений и поэм)

Я счастлив! Меня посетила любовь,
Коснулась простертым крылом.
К тебе, непридуманной, найденной вновь,
Как прежде, иду напролом.

И пусть десять бед покатятся вслед,
Приму – знать, такая звезда.
Как будто и не было тысячи лет,
Что нас развели навсегда.

Душа воротилась на круги своя,
К концу и началу пути.
На всем белом свете – лишь ты да я.
Стряслось. Никуда не уйти.

Мы устанем, уснем. Но еще до утра
Вдруг проснемся, ликуя от встречи.
Не спросясь, нас закружит все та же игра,
И все так же мы ей не перечим.

Понесет через ночь без ветрил, без руля.
Как прерывисто стало дыханье…
И опять содрогнется под нами Земля,
И померкнет на миг мирозданье.

Все утро никак дозвониться не мог,
Услышать твой голос смятенный.
В квартире пустой – телефонный звонок
Растерянно бился о стены.
Кружил над подушкой, где две головы
Оставили вмятины рядом.
Опять уезжаю – надолго, увы.
Ты жди, не печалься. Так надо...

Надо ж было такому случиться.
Правда, правда, тебе не солгу:
Без тебя, как без воздуха птица,
Ни лететь, ни дышать не могу.

Околдованный сам – наколдую,
Мне бы только тебя сохранить,
Мне бы голову полуседую
На колени твои уронить.

Сколько лет и дорог за спиною,
Сколько боли моей и тепла –
Ты в долгу, как в шелку, предо мною.
Ты пришла насовсем? Ты пришла?

Над любовью растоптанной
Шелестит трын-трава.
Отзвук дальнего топота
Долетает едва.

Время мчит по-над пропастью,
Загоняет коней.
Не вернуть. Поздно, попусту.
Неужели конец?

Мне гадалка накаркала,
Чтоб не верил тебе.
Ты опять черным ангелом
Пронеслась по судьбе...

«Не зови. Я сама пойду
За тобой – и босая по льду.
Наши жизни сплелись, не разнять.
Мой любимый, до смертного дня
Я тебя никому не отдам,
Я тебя никогда не предам.
Буду этой любовью жива».
Еле слышные, плыли слова.
Их шептала – не ты, не ты...
На камнях не растут цветы.

Любит? Не любит?
Не это – основа основ.
Главное – любишь ли сам.
И заветное имя
Ночью глухой, задыхаясь
В сумятице снов,
Словно пароль, повторяешь
Губами сухими.

Женское тело –
Прекраснее нет ничего.
Белых холмов
Под ладонью тугие извивы,
Плоти трепещущей
Пагуба и волшебство,
Бедер распахнутых
Грешное, хмельное диво.

Если помножено это
На нежность и боль
И разрывается сердце
На части от счастья,
Значит, воистину –
Заполыхала любовь,
Душу пожаром степным
Охватив в одночасье…

Перевидав на подушке
И жен, и не жен,
Только любви не изведав –
Судьба обделила,
Кто-то подделкой обходится,
Важен, смешон.
Благословляю любовь.
У меня это было.

Ах, какая осень золотая.
Солнышко в нежаркой синеве.
Как подранки, листья. Облетают.
Тихо умирают на траве.

Скоро, скоро запуржит, завьюжит,
Заметет, закружит, загудит –
Ляжет снег, настоянный на стуже,
Будто саван на земной груди.

А пока из-под стрехи согретой
Паучок-трудяга, как всегда,
Тянет нить. Уверовав, что лето
Длится вечно, как в реке вода...

Осень жизни, гостья дорогая,
Вот и ты нагрянула ко мне.
Лишь душа – не верит. Все такая,
Как порою давней, по весне.

Отгулял, пропал за поворотом
Милый праздник молодых годов.
Долог путь еще или короток –
Будь готов, дружочек. Будь готов.

Она ждала полжизни принца.
Тот – ошивался за углом.
На шумных улицах столицы,
На грязных улицах столицы
Они встречались день за днем.

И пробегали равнодушно,
Друг друга не узнав опять.
Любовь заполонит их души,
Заполыхают вмиг их души –
Вот только б спички отыскать...

Ах, невезуха, незадача –
Прождав, отчаялась она.
Махнула замуж наудачу,
И не надеясь на удачу,
А просто так, чтоб не одна.

А принц, он не гадал, не чаял,
Что половинка – на Земле.
С оторвами грешил ночами,
Пил, колобродил, выл ночами,
Себя курочил в пьяной мгле.

Она столкнется с ним сегодня
И отведет потухший взгляд.
На небе ангелы Господни,
Благие ангелы Господни,
Все ведая, о них скорбят.

Осколок далекой России,
Той самой, что нету давно.
Осенние ветви босые
Церковное гладят окно.

Дым ладана зябко струится,
И теплятся свечки едва.
Под своды взлетают, как птицы,
Надежды и веры слова.

«Помолимся Господу нашему,
Помоолимся!»

Мерцает сквозь ладанный воздух
Окладов седых лепота.
Как будто не гвозди, а звезды
В обмякших ладонях Христа.

В притворе, пришелец случайный,
В молитвы не веря, стою.
На сердце – светло и печально.
Тут маму отпели мою.

«Помолимся Господу нашему,
Помо-олимся!»

«У сосенки, на взгорушке
Раздольно и светло.
Живет там черный скворушка,
А дом его – дупло.

Для птенчиков, для маленьких
Принес он червяка...»
Меня качает маменька,
Тепла ее рука.

Ночь звездочки развесила,
Да спать я не хочу.
Мне с мамой очень весело –
Верчусь и хохочу.

Еще не знаю горестей.
Мне в маме – целый свет.
Прекрасней нету повести,
Чем повесть детских лет.

Та песенка давнишняя
Мне снится иногда...
Ее поет чуть слышная
Далекая звезда.

Любил. Смеялся. Пил. И пел.
Сквозь жизнь спешил вприпрыжку.
И все постиг, и все успел
Божественный мальчишка.

Трепещет бабочки крыло,
Роса блестит на сучьях,
Звенит пичуга – как светло
Средь нот его летучих.

Но есть, есть музыка одна…
Им, смертным, – не допета.
Созвучий неземных полна
И мрака без просвета.

Какая мука, и краса,
И несказанный холод –
Плывут из бездны голоса,
Они скорбят и молят.

«О люди, в мире зла и лжи
Не загасить сумейте
Прозрачный огонек души.
И помните о смерти.

В последний миг нездешний свет
Кометою хвостатой
Пронзит зрачки. И света нет.
И тьма. И нет возврата».

Звучит мелодия небес,
И горло душат слезы.
И обо мне, и о тебе
Рыдает «Лакримоза».

Соблюдаю правила движенья.
Чту, играя, правила игры.
Верую в таблицу умноженья:
Дважды два – четыре. До поры.

Но блеснет вдали крыло жар-птицы,
И душа вослед рванется вдруг.
Через все запреты и границы,
Выше, в небеса, за кругом круг!

Красота какая – плыть над бездной.
Да внезапно вихрь швырнет к земле.
Отлетался. Больно плоти бедной.
Ссадины и шишки на челе.

Путь пройти размеренно и прямо,
Не плутать, не падать, не летать –
Каждому свое. А мне упрямо
Снится высь, манит к себе опять.

Непутевый, дни нескладно трачу,
Много ли осталось впереди…
И лечу куда-то наудачу.
Жизнь прожить – не поле перейти.

Куда вы уходите, братцы?
Вон сколько еще на столе.
Налить, закусить, потрепаться
Умели мы, что прибедняться.
И жить собирались – сто лет.

Бедовая молодость, где ты,
Осталась в каком далеке?
Казалось: конца тебе нету –
Вовек неразменной монетой
Блестела в беспечной руке.

Все меньше друзей год от года.
Так рано – свое не дожив –
За стылую грань небосвода
Уходят. И с каждым уходом
Мертвеет частичка души.

Горят поминальные свечи.
Сижу, не поднять головы.
Прощайте! А может,.. до встречи?
Там где-то присядем под вечер?
Не знаю... Но знаете вы.

Гульбу и смиренье, лукавство и веру,
Насмешку и жалость, тоску и любовь –
Любые движенья души человечьей
До донышка высветит этот язык.
На нем две звезды говорят меж собою.
Бормочет стихи в преддуэльную ночь,
Внимая предчувствию страшному, Ленский.
Наташа мечтает взлететь над землей.
Григорий прощается с мертвой Аксиньей.
Приветствует Воланд гостей на балу...
Все это в себе через жизнь, неизбывно
Несу – и теплее озябшей душе.
Ерема, Ерема, сидел бы ты дома.
Мотает по свету, и где он, тот дом?
Но родину мне все равно не покинуть,
Ее территория – русский язык.
За тридевять стран от арбатских проулков,
На койке больничной сморчок-старичок,
Забывшись, попросит по-русски «водицы».
Не смейся над старым – и сам будешь стар.