Габриэла Мистраль - Избранная проза
А раз уж речь зашла о детстве, то я думала, что дала бы ему такое же определение, какое могла бы дать самой поэзии, думала вот о чем: я написала одно стихотворение, где говорит ребенок, он говорит о множестве каких-то предметов, которые ему никак не рассмотреть, ему мешает соринка в глазу, Я считаю, что у нас, у тех, кто явился на белый свет, чтобы слагать стихи, в глазах с рождения положена поперек маленькая балочка. Эта балочка не искажает то, что мы видим, а преображает в разные формы и делает нас до конца наших дней существами алогичными и антиреалистическими. Так называемых реалистических поэтов в природе не существует. Словом, эта поперечинка иногда заставляет нас видеть желтым то, что на самом деле -черное, заставляет видеть круглым то, что на самом деле -- квадратное. И мы по ее воле ходим среди всяческих чудес воображаемого вздора. Бывает, что по лицу умирающего в последний миг медленно-медленно стекает большая странная слеза. Наверно, думаю я, поперечинка уходит из глаз поэта с его последней смертной слезой. Такими мы и входим в рай, или куда-нибудь еще -- с незамутненным взглядом, потому что там уже нет надобности в этой поперечинке, которая преображает все видимое.
Перевод Э.Брагинской
Поэмы матерей
Каким он будет?
Каким он будет? Я долго смотрела на лепестки розы и с радостью потрогала их: я бы хотела, чтобы его щеки были так же нежны. И я играла с кустом ежевики -- я бы хотела, чтобы его волосы были такими же темными и вихрастыми. Но если он будет смуглым, цвета красной глины, которую любят гончары, и если у него будут гладкие волосы, такие же простые, как вся моя жизнь, то это не имеет значения.
Я смотрю на ущелья в горах, когда они наполняются туманом, и туман кажется мне силуэтом девочки, нежной девочки; ну что ж, пусть это будет девочка.
Но главное, я хочу, чтобы ребенок глядел на меня с той нежностью, с которой смотрит на меня муж, чтобы в детском голосе была та же легкая дрожь, с которой муж говорит со мной, потому что в том, кого я жду, я хочу любить того, кто целовал меня.
Перевод О.Савича
Вечная боль
Я бледнею, когда он страдает во мне; я больна от его толчков, и я могу умереть от одного движения того, кто во мне и кого я не вижу.
Но не думайте, будто я буду чувствовать эту боль, будто он будет привязан ко мне только до тех пор, пока он во мне. Когда он свободно пойдет по дорогам, и даже если он уйдет далеко, ветер, который будет хлестать его, будет рвать и мое тело, и крик моего ребенка сорвется и с моих губ. Мой плач и моя улыбка будут рождаться на твоем лице, сын мой!
Перевод О.Савича
Ради него
Ради него, спящего, как тонкая струйка воды под травой, не причиняйте мне вреда, не нагружайте работой. Простите мне все: и недовольство едой, и ненависть к шуму.
Вы поговорите со мной обо всех домашних огорчениях, о бедности и заботах, когда я уложу его в пеленки.
Коснетесь ли вы моего лба или моей груди, он -- там, и он издаст стон, словно отвечая на рану.
Перевод О.Савича
Образ Земли
Я прежде не видела подлинного облика Земли. Земля похожа на женщину с ребенком на руках.
Я узнаю материнский смысл вещей. Гора, которая смотрит на меня, тоже -мать, и по вечерам туман играет, как ребенок, на ее плечах и коленях.
Я вспоминаю сейчас ущелье в долине. По глубокому руслу с пением бежал поток, который закрыт скалами и невидим. Я как это ущелье; я чувствую в своей глубине этот маленький ручей; как скала, я отдала ему свое тело, пока он не пробьется к свету.
Перевод О. Савича
Мужу
Муж мой, не трогай меня. Ты вызвал его из глубины моего существа, как лилию из воды. Дай мне быть такой, как спокойная вода.
Люби меня, люби меня теперь немножко больше! Я, такая маленькая, дам тебе спутника на дорогах. Я, такая бедная, дам тебе другие глаза, другие губы, чтобы ты насладился вселенной. Я, такая гибкая, расколюсь от любви, как сосуд, чтобы вино жизни полилось из меня.
Прости меня! Я хожу неуклюже, я неловко подаю тебе чашку; но ведь ты сам сделал меня такой, и теперь я с трудом двигаюсь среди вещей.
Будь со мной нежней, чем когда бы то ни было. Не горячи моей крови, не волнуй моего дыхания.
Теперь я -- только легкая занавеска; все мое тело -- занавеска, под которой -- спящий ребенок.
Перевод О.Савича
Мать
Моя мать пришла повидать меня; она сидела рядом со мной, и впервые в нашей жизни мы были как сестры, говорящие о страшном испытании.
С дрожью она коснулась моего живота и осторожно открыла мою грудь. Мне показалось, что от прикосновения ее рук я вся раскрылась с нежностью листьев, и теплая волна поднялась в груди.
Покраснев, полная смущения, я заговорила о моих болях и страхе моего тела; я упала к ней на грудь; и я снова стала маленькой девочкой, которая плакала на ее руках от страха перед жизнью.
Перевод О.Савича
Расскажи мне, мама...
Мама, расскажи мне все, что ты помнишь о своей былой боли. Расскажи мне, как рождается ребенок, как появляется на свет его тельце, еще привязанное ко мне.
Скажи мне, он потянется к моей груди или я сама должна дать ему грудь?
Дай мне теперь твое знание любви, мама. Научи меня новым ласкам, самым нежным, более нежным, чем ласки мужа.
Как мне мыть его головку? И как пеленать, чтобы не повредить ему?
Мама, научи меня той колыбельной, которую ты пела, укачивая меня. Она навеет на него сон лучше, чем любая другая песня.
Перевод О.Савича
Священный закон
Говорят, будто жизнь едва мерцала в моем теле, а мои вены излили кровь, как виноград в давильне; но я чувствую только облегчение в груди, как после глубокого вздоха.
-- Кто я такая, -- говорю я себе, -- чтобы держать сына на своих коленях?
И сама себе отвечаю:
-- Женщина, которая любила и чья любовь после первого
поцелуя попросила вечности.
Земля смотрит на меня и на моего сына, которого я держу на руках, и благословляет меня, потому что я теперь плодоносна и священна, как пальмы и борозды.
Перевод О.Савича
Поэмы самой печальной матери
Выброшенная
Мой отец сказал, что выгонит меня; он крикнул матери, что выбросит меня из дому этой же ночью.
Ночь прохладна; при свете звезд я могла бы дойти до ближайшей деревни; но что, если он родится в эти часы? Может быть, мои рыданья зовут его; может быть, он хочет появиться на свет, чтобы видеть мое лицо в слезах. И он задрожит в сыром, резком воздухе, хотя я и покрою его.
Перевод О.Савича
Зачем ты пришел?
Зачем ты пришел? Никто не полюбит тебя, хотя ты красив, сын мой. Хотя твоя улыбка прекрасна, как у всех детей, прекрасна, как у моего младшего брата, целовать тебя буду я одна, сын мой. И хотя твои ручонки тянутся к игрушкам, ты сможешь играть только с моей грудью и с нитями моих слез, сын мой.
Зачем ты пришел, если тот, кто призвал тебя к жизни, возненавидел тебя, почувствовав твои движения во мне?
Но нет! Ты пришел для меня; ведь я была одинока, одинока даже когда он сжимал меня в своих объятьях, сын мой!
Примечание. -- Однажды вечером, проходя по жалкой улице Темуко, я увидела женщину из народа, которая сидела на пороге своего дома. Она была близка к материнству, и лицо ее отражало глубокую горечь.
Вышел мужчина и сказал ей грубую фразу, которая заставила ее покраснеть.
В эту минуту я испытала чувство женской солидарности, бесконечное сочувствие женщины к женщине, и я удалилась, думая:
"Одна из нас должна сказать (раз мужчины этого не сказали) о святости этого болезненного и божественного состояния.
Я хотела написать эти поэмы с почти религиозным чувством. Кое-кто из тех женщин, которым необходимо, чтобы быть целомудренными, закрывать глаза на жестокую, но роковую правду, дали этим поэмам низкое толкование; оно опечалило меня за них самих. Они даже требовали, чтобы эти поэмы были изъяты из книги.
В этой полной эготизма книге, значение которой в моих собственных глазах уменьшается именно эготизмом, подобная человеческая проза -- может быть, единственное, где воспевается вся жизнь полностью. Надо ли было изъять из моей книги жизнь?
Нет. Эта проза остается здесь, посвященная женщинам, способным понять, что святость жизни начинается с материнства, и поэтому оно священно. Пусть они почувствуют глубокую нежность, с которой женщина, воспитывающая на земле чужих детей, смотрит на мать любого из детей мира!
Перевод О.Савича
Молитва учительницы
Господь! Ты, учивший нас, прости, что я учу; что ношу звание учителя, которое ты носил на земле.
Дай мне единственную любовь -- к моей школе; пусть даже ожог красоты не сможет похитить у школы мою единственную привязанность.
Учитель, сделай мое усердие постоянным, а разочарование преходящим. Вырви из моей души нечистую жажду возмездия, которая все еще смущает меня, мелочное желание протеста, которое возникает во мне, когда меня ранят. Пусть не печалит меня непонимание и не огорчает забвение тех, кого я учила.
