Феликс Кривин - Круги на песке

Когда пещерный человек
Надел впервые шкуру зверя,
То он в глазах своих коллег
Был чудаком, по меньшей мере.

Его ругали старики
И ребятня встречала свистом,
На нем точили языки
Безжалостные моралисты,

И жизнь его была горька
На данном уровне культуры.
А время шло.
Прошли века —
И люди все надели шкуры.

Но в них ценились иногда
Не легкость, теплота и носкость,
А только яркие цвета —
Разводы, крапинки, полоски.

Какой нелепый оборот:
Презрев разумные законы,
То, что новатор создает,
Уничтожают эпигоны.

Она воскликнула: «Я буду!»
Он бросил холодно: «Я был».
Как презирал его рассудок
Ее невежественный пыл!

Она была надежды пошлой
И глупой радости полна.
Что для него являлось прошлым.
Считала будущим она.

Ее опасность не страшила.
Готовая идти на риск,
Она рвалась к его вершинам.
Он был не прочь спуститься вниз.

И наблюдать за ними было
Занятно, стоя в стороне…
Но это все происходило,
Увы, не где-то, а во мне.

Как говорят поверья древние,
Изображения наскальные,
На Скандинавском скудном севере
Небесный свод держали карлики.

Быть может, в это время дикое
Земля была бедна талантами,
Что стали малые великими,
Что стали карлики атлантами?

Давно мы стали атеистами
И веру заменили знанием…
Но небо и сегодня низкое
Над городами Скандинавии.

По ночам, когда землю окутает мгла,
Загораются звезды над нею.
Есть созвездие Ворона, Пса и Орла —
Нет созвездия Прометея.

То ли сфера небесная слишком мала —
Прометей на ней не отмечен…
Но горит над землею созвездье Орла,
Что клевал Прометееву печень.

И горит над землею созвездие Пса,
Злого Цербера, стража ночи.
И стоглавая Гидра таращит глаза,
Словно миру погибель прочит.

Скалит пасти Дракон, извивается Змей,
Но от них на земле не светлее…
Среди тысяч и тысяч ночных огней
Ищут люди огонь Прометея.

Неведомо куда,
Неведомо откуда
Летит моя Земля,
Неведомое чудо.

И я, как будто нивх
В пучине океана:
Из мрака и тумана
Меня выносит Миф.

Шел корабль от Вопроса к Ответу,
Было много на палубе люда.
Но спокойно читал газету
Человек, отвергающий чудо.

Шел корабль от Загадки к Разгадке,
Возмущая холодный рассудок.
Но держал свои мысли в порядке
Человек, отвергающий чудо.

Дули мимо попутные ветры,
Паруса безнадежно повисли.
И не верил ни сантиметру
На пути от Безумия к Мысли,

И стоял, как невзятая крепость,
И считал это бредом и блудом
На пути из Нелепости в Леность
Человек, отвергающий чудо.

Но все так же упорно и дерзко
Шел корабль от Случайности к Сути
Через рифы и бури, и бездны,
И толпились на палубе люди.

Если где-то они затонут,
Если к цели они не прибудут,
Это значит: открыл кингстоны
Человек, отвергающий чудо.

Человек из арифметики
Не верит в тригонометрию,
Не верит в это поветрие
Тригонометрических функций.
Сейчас у нас даже школьники
Рассуждают о треугольнике —
О любовном,
Трагическом,
А особенно о Бермудском.

Человека из арифметики
Кое-кто обвиняет в косности —
Из-за секансов этих,
Косинусов
И прочего безрассудства.
Но он проживет спокойненько
Без всех ваших треугольников —
Без любовных,
Трагических,
А в особенности бермудских.

Занимались бы лучше сложением,
Вычитанием,
Умножением.
Кстати, к таблице умножения
Никогда не поздно вернуться.
А в ней — ну ни вот на столько
Не сказано о треугольнике —
Ни о любовном,
Ни о трагическом,
Ни, тем более, о Бермудском.

У рассудка трезвые заботы,
У мечты — неведомые страны.
Называли люди донкихотом
Первого на свете Магеллана.
Первого на свете капитана,
Первого на свете морехода,
Уплывающего в океаны,
Называли люди донкихотом.

У рассудка точные расчеты,
У мечты — туманные идеи.
Называли люди донкихотом
Первого на свете Галилея,
Первого на свете Птоломея,
Первого на свете звездочета,
Негодуя или сожалея,
Называли люди донкихотом.

Но Земля, как прежде, рвется в небо,
И мечта скитается по свету.
В прошлое уходят быль и небыль,
Но живут бессмертные сюжеты.
Обезьяне было неохота
Расставаться с добрым старым веком,
И она считала донкихотом
Первого на свете человека.

Соорудил я цепь простую
Из нескольких известных истин:
Я мыслю — значит, существую.
Я сомневаюсь — значит, мыслю.
Я вижу — значит, сомневаюсь,
Пусть это кажется бесспорным,
И, видя белое, пытаюсь
Его себе представить черным.
И тут же думаю: а может,
Не черный это цвет, а белый?
О, до чего же, до чего же
Мне сомневаться надоело!
Но от сомнений ненавистных
Нигде спасенья не найду я:
Я сомневаюсь — значит, мыслю,
А мыслю — значит, существую.

Нерешительно, робко и словно боясь,
Что ее истолкуют превратно,
Мысль выходит из дома,
Где она родилась,
И не помнит дороги обратно.

И блуждает она в суматохе толпы,
Все кого-то зовет, окликает.
И стучится в чужие,
Неприступные лбы, —
Но ее никуда не пускают.

И смеется над ней проходящий народ,
Никому она здесь не понятна.
И привратники гонят
Ее от ворот —
Те, что мысли толкуют превратно.

Вдруг — распахнуты двери, запреты сняты,
Вдруг овации грянули громом.
Ей белейшие под ноги
Стелют листы,
И она в каждом доме — как дома.

И открылись сердца, и улыбки зажглись,
Все довольны, и всё идеально.
Вам она незнакома?
Прекрасная мысль!
Но теперь она слишком банальна.

Как два непросвещенных школяра,
Как два великовозрастных балбеса,
Зло без стыда сдувает у добра,
Реакция сдирает у прогресса.

Нельзя сказать, чтоб им всегда везло,
И все ж, однако, случаи нередки:
Работает добро, но, как на зло,
Зло получает лучшие отметки.

Неутомимо трудится прогресс,
Реакции не видя за собою.
Хоть для нее наука — темный лес,
Но это то, что нужно для разбоя.

Не виноват прогресс, не виноват!
Ведь у него не может быть секретов.
Но как узнать: конечный результат
Сойдется ли с сегодняшним ответом?

Жил король.
Поставив ногу в стремя,
Чтоб начать кровавую войну,
Он вздыхал:
— Живем в такое время.
Люди лучше жили в старину.

Жил бандит.
И он, в глухую темень
Выходя с дубиной на разбой,
Проклинал лихое это время,
Очень недоволен был судьбой.

Жил бедняк.
Неся двойное бремя,
Был он тоже с веком не в ладу.
И, конечно, сваливал на время
Всю свою обиду и беду.

Жило время.
Древнее такое,
Что его ничем не удивишь.
И оно, махнув на все рукою,
Думало: «На всех не угодишь!»

Старенькое,
Руганное всеми…
Мы-то, люди, думаем подчас,
Что всего лишь отражаем время,
А ведь время — отражает нас.