Роберт Фрост - Другая дорога
ВСЕ ЗОЛОТОЕ ЗЫБКО
Новорожденный лист Не зелен -- золотист. И первыми листами, Как райскими цветами, Природа тешит нас: Но тешит только час. Ведь, как зари улыбка, Все золотое зыбко.
ДЕНЬ ГОЛУБЫХ МОТЫЛЬКОВ
День голубых весенних мотыльков! Небесные цветы парят, мелькая. Еще не скоро у земных цветов Накопится голубизна такая.
Они парят -- и только не поют; И, с каждым взмахом опускаясь ниже, Опустошенные, к земле прильнут, Где врезан след колес в апрельской жиже.
К ЗЕМЛЕ
Любви коснуться ртом Казалось выше сил; Мне воздух был щитом, Я с ветром пил
Далекий аромат Листвы, пыльцы и смол. Какой там вертоград В овраге цвел?
Кружилась голова, Когда жасмин лесной Кропил мне рукава Росой ночной.
Я нежностью болел, Я молод был, пока Ожог на коже тлел От лепестка.
Но поостыла кровь, И притупилась боль; И я пирую вновь, Впивая соль
Давно просохших слез; И горький вкус коры Мне сладостнее роз Иной поры.
Когда горит щека, Исколота травой, И затекла рука Под головой,
Мне эта мука всласть, Хочу к земле корней Еще плотней припасть, Еще больней.
О ДЕРЕВЕ, УПАВШЕМ ПОПЕРЕК ДОРОГИ
(Пусть оно слышит!)
Ствол, рухнувший под натиском метели На просеку, не то чтобы всерьез Хотел нам преградить дорогу к цели, Но лишь по-своему задать вопрос:
Куда вы так спешите спозаранок? Ему, должно быть, нравится игра: Заставить нас в сугроб сойти из санок, Гадая, как тут быть без топора.
А впрочем, знает он: помехи тщетны, Мы не свернем -- хотя бы нам пришлось, Чтоб замысел осуществить заветный, Руками ухватить земную ось
И, развернувшись, устремить планету Вперед, к еще неведомому снегу.
Э. Т -- У2
Глаза смежив, я уронил на грудь Твоих стихов раскрытый белый том: Как голубь на кладбищенской плите, Он трепетал распластанным крылом.
Я отыскать тебя хотел во сне, Хотел договорить с тобою, брат; Ты был из тех, кто, не боясь судьбы, Жил как поэт и умер как солдат.
Мы думали, что тайн меж нами нет И друг у друга нам не быть в долгу; А получилось так, что я с тобой Победой поделиться не могу.
Когда ты под Аррасом пал в бою При вспышках орудийного огня, Война окончилась лишь для тебя В тот час; а ныне -- только для меня.
А для тебя тот бой еще гремит; И что мне жалкий фимиам побед, Когда сказать тебе, что враг разбит, -И этого мне утешенья нет?
ОСТАНОВИВШИСЬ НА ОПУШКЕ В СНЕЖНЫХ СУМЕРКАХ
Чей это лес -- я угадал Тотчас, лишь только увидал Над озером заросший склон, Где снег на ветви оседал.
Мой конь, заминкой удивлен, Как будто стряхивая сон, Глядит -- ни дома, ни огня, Тьма да метель со всех сторон.
В дорогу он зовет меня. Торопит, бубенцом звеня. В ответ -- лишь ветра шепоток Да мягких хлопьев толкотня.
Лес чуден, темен и глубок. Но должен я вернуться в срок; И до ночлега путь далек, И до ночлега путь далек.
УБЕЖАВШИЙ ЖЕРЕБЕНОК
Однажды, под реющим в воздухе первым снежком Нам встретился жеребенок на горном лугу. "Ты чей?" Малыш, привстав на дыбки, махал хвостом, Поставив ногу на изгородь из камней. Увидя нас, он заржал и пустился стрелой, По мерзлой земле рассыпая маленький гром, Смутно мелькнул вдали -- и пропал через миг В сумятице хлопьев, за снежною пеленой. "Видно, он снега боится. Еще не привык К зиме. Испугался метели -- и наутек. Если бы даже мать сказала ему: Что ты! Это такая погода, сынок! -Он бы и то вряд ли поверил ей. Где его мать? Малышу нельзя одному". Вот он опять возникает из серых теней, Хвост задирая, скачет назад во весь дух, Снова лезет на изгородь, перепуганный весь, Встряхиваясь, будто шальных отгоняя мух. "Кто бы его ни оставил так поздно здесь, В час, когда есть у каждой твари живой Крыша своя и кормушка, -- нужно сказать, Чтобы сходил за ним и привел домой".
ЧТО-ТО БЫЛО
Я, наверно, смешон, когда, склонившись Над колодцем, но не умея глубже Заглянуть, -- на поверхности блестящей Сам себя созерцаю, словно образ Божества, на лазурном фоне неба, В обрамлении облаков и листьев. Как-то раз, долго вглядываясь в воду, Я заметил под отраженьем четким -Сквозь него -- что-то смутное, иное, Что сверкнуло со дна мне -- и пропало. Влага влагу прозрачную смутила, Капля сверху упала, и дрожащей Рябью стерло и скрыло то, что было В глубине. Что там, истина блеснула? Или камешек белый? Что-то было.
ОТТЕПЕЛЬ НА ХОЛМЕ
Неузнаваем снежный скат холма, Когда мильоны серебристых змеек Внезапно выскользнут из всех лазеек, -Такая тут начнется кутерьма! Нет, это выше моего ума -Понять, как происходит это чудо; Как будто солнце сдернуло с земли Сопревший старый коврик -- и оттуда Сверкающие змейки поползли, От света удирая врассыпную! Но если б я решил переловить Их мокрый выводок или схватить За юркий хвостик ту или иную И если б я полез напропалую В их гущу, в суматоху ярких брызг -Под дружный птичий гомон, смех и писк, Клянусь, все это было бы впустую!
Для этого нужна луна. Точней, Морозящие чары полнолунья. Ведь если солнце -- главный чародей, То и луна, конечно же, колдунья. (И, кстати, заклинательница змей!) В седьмом часу, когда она всходила, Загадочно мерцая и блестя, На склоне суета еще царила. Но поглядел я три часа спустя: Вся масса змеек на бегу застыла В причудливом оцепененье поз, Повисла перепутанным каскадом. Луна сквозь ветви голые берез Их обвораживала цепким взглядом. Куда девалась быстрота и прыть! Теперь они во власти чародейки. Всю ночь она их будет сторожигь На каждом кончике луча по змейке. ...Вот если бы и мне так ворожить!
ВСПОМИНАЯ ЗИМОЙ ПТИЦУ, ПЕВШУЮ НА ЗАКАТЕ
День угасал в морозном блеске. Я шел домой -- и в перелеске, Где стыла голая ветла, Почудился мне взмах крыла.
Как часто, проходя здесь летом, Я замирал на месте этом: Какой-то райский голосок Звенел мне, нежен и высок.
А ныне все вокруг молчало, Лишь ветром бурый лист качало. Два раза обошел я куст, Но был он безнадежно пуст.
С холма в дали искристо-синей Я видел, как садился иней На снег -- но он старался зря, Серебряное серебря.
По небу длинною грядою Тянулось облако седое, Пророча тьму и холода. Мигнула и зажглась звезда.
ЗАСТЫНЬ ДО ВЕСНЫ
Прощай до весны, неокрепший мой сад! Недобрые нам времена предстоят: Разлука и стужа, ненастье и тьма. Всю долгую зиму за гребнем холма Один-одинешенек ты простоишь. И я не хочу, чтобы кролик и мышь Обгрызли кору твою возле корней, А лось -- молодые побеги ветвей, Чтоб тетерев почки клевать прилетал. (Уж я бы их всех разогнал-распугал, Я палкой бы им пригрозил! как ружьем!) И я не хочу, чтоб случайным теплом Ты мог обмануться в январские дни. (Поэтому ты и посажен в тени, На северном склоне.) И помни всегда, Что оттепель пагубней, чем холода; А буйные вьюги садам не страшны. Прощай же! Стерпи -- и застынь до весны. А мне недосуг дожидаться тепла. Другие меня призывают дела -От нежных твоих плодоносных стволов К сухой древесине берез и дубов, К зубастой пиле, к ремеслу топора. Весной я вернусь. А теперь мне пора. О, если б я мог тебе, сад мой, помочь В ту темную, в ту бесконечную ночь, Когда, онемев и почти не дыша, Все глубже под землю уходит душа -В своей одинокой, безмолвной борьбе... Но что-то ведь нужно доверить Судьбе.
ХОХЛАТКА-ЛАУРЕАТКА
Такой бы курочке отличной Блистать на выставке столичной! На окружной она была -И все призы там забрала.
Своею белизною гладкой, И красотою, и повадкой -От гребешка до коготков -Она пленяла знатоков.
Да вы, наверное, слыхали: Ее там образцом признали, Единственным на целый свет. Ну хоть рисуй с нее портрет!
Вот, после славы и шумихи, Вернувшись в свой курятник тихий, Она поклоны бьет пшену И не торопится ко сну.
Смеркается. Ее хозяин, С утра забеган и замаян, Один, с пустым ведром в руке, Задумался невдалеке.
Он, прислоняясь к стенке грязной, Стремится вдаль мечтою праздной. В нем, как зарница сквозь туман, Селекционный брезжит план.
Он верит в птичью королеву. Он видит в ней праматерь Еву, Чей новый, образцовый род Мир унаследовать придет.
У ней здоровые привычки: Шесть дней она кладет яички По штуке в день, а на седьмой Берет законный выходной.
Ее яйцо узнать несложно: Оно защищено надежной Весьма округлой и тупой Коричневою скорлупой.
Ее сомненья не смущают, Она свой ужин поглощает, На человека не взглянув, И сыто чистит сонный клюв.
У патентованной поилки Пошарит, разгребет опилки И камешек блестящий съест. Теперь попить -- и на насест.
Насест -- предел ее полета. Осталось растолкать кого-то И с той, и с этой стороны, На то и крылья ей даны.
Темно. В окошки снег стучится. А здесь -- что может здесь случиться? Проквохчет кто-нибудь со сна, И вновь-покой и тишина.
Курятник неказист снаружи, Но он -- заслон ветрам и стуже, Благоразумия оплот, И -- перспективу он дает.
ГОРНЫЙ СУРОК
Кто живет под кривой ольхой, Кто вверху, под гнилой стрехой, -Словом, всякий себе жилище По душе да по росту ищет.
Ну а я обитаю в норке На крутом щебнистом пригорке, И поскольку мне хвост мой дорог, Я копаю еще отнорок.
Я на камне сижу открыто, Отступленье -- моя защита. Обеспечив тылы надежно, Вид беспечный принять несложно.
