Уильям Шекспир - Буря

Ты же, дочь моя,
Сиди и слушай о конце скитаний.
На этот остров выбросило нас.
И тут я стал учителем твоим –
И ты в науках преуспела так,
Как ни одна из молодых принцесс,
У коих много суетных занятий
И нет столь ревностных учителей.

Вам воздадут за это небеса!
Но я, отец, еще не понимаю,
Зачем вы бурю вызвали?

Узнай!
Случилось так, что щедрая Фортуна,
Теперь благоволящая ко мне,
Врагов моих направила сюда.
Исчислил я, что для меня сегодня
Созвездия стоят благоприятно;
И если упущу я этот случай,
То счастье вновь меня не посетит.
Но больше мне не задавай вопросов.
Ты хочешь спать. То будет сон благой.
Ему сопротивляться ты не в силах.

Сюда, ко мне, слуга мой и помощник!
Я жду тебя! Приблизься, Ариэль!

Приветствую тебя, мой повелитель!
Готов я сделать все, что ты прикажешь:
Плыть по волнам, иль ринуться в огонь,
Иль на кудрявом облаке помчаться.
Вели – и все исполнит Ариэль!

Ты выполнил ли все мои приказы
О буре?

Сделал так, как ты велел.
На королевский я напал корабль;
Повсюду там – от носа до кормы,
На палубе, и в трюме, и в каютах –
Я сеял ужас; пламенем взвивался
На мачте, на бушприте и на реях.
Быстрей, неуловимей не бывают
И молнии, которые Юпитер
Шлет как предтеч раскатов громовых.
И от сверканья, грохота и дыма
Затрепетал в пучине сам Нептун,
Его трезубец грозный задрожал.
И в ужасе взметнулись к небу волны.

Прекрасно! Кто ж остался духом тверд?
В сумятице кто сохранил рассудок?

Никто. Все обезумели от страха
И начали бессмысленно метаться.
Все друг за другом, кроме моряков,
Кидаться стали в пенистую бездну.
Чтобы спастись от пламени пожара,
Который я зажег на корабле.
Сын королевский, Фердинанд, был первым,
И волосы его стояли дыбом,
Когда он прыгнул в волны, закричав:
«Ад пуст! Все дьяволы сюда слетелись!»

Вот как? Но берег был недалеко?

Да, господин.

И все они спаслись?

Все невредимы. Даже их одежда
Не тронута, ни пятнышка на ней.
Как ты мне повелел, я разбросал их
По острову; а королевский сын
Оставлен мной один в пустынном месте
Вздыхает он, в тоске ломая руки.

Что с королевским кораблем ты сделал,
С матросами и с флотом остальным?

Корабль стоит на якоре в той бухте,
Куда меня призвал ты как-то в полночь
Сбирать росу Бермудских островов.[3]
Весь экипаж я крепко запер в трюме:
Там моряки усталостью своей
И волшебством моим усыплены.
А королевский флот, который я
По морю Средиземному рассеял,
Соединился вновь и держит путь
Домой, в Неаполь, с грустными вестями:
Ведь все видали, что корабль разбился
И что король погиб.

Так, Ариэль!
Ты порученье выполнил отлично.
Но дело есть еще. Который час?

Уже за полдень.

Два часа, не меньше.
А до шести должны мы все успеть.

Ты шлешь меня на новые труды?
Позволь же, господин, тогда напомнить:
Ведь ты мне обещал…

Как? Недовольство?
Чего ты хочешь от меня?

Свободы!

Чтоб я тебя до срока отпустил?
И слышать не хочу о том.

Но вспомни –
Тебе служил я преданно и честно,
Без лени, без ошибок, без обмана,
И жалоб от меня ты не слыхал.
Ты обещал меня освободить
За год до срока.

Ах, неблагодарный!
Забыл ты, от каких мучений страшных
Я спас тебя?

О нет!

Нет, ты забыл!
А разве сделанное мной добро
Того не стоит, чтобы, мне служа,
Ты в бездну вод соленых погружался,
Летел на крыльях северного ветра
Иль пробивался в скованные льдом
Земные недра?

Стоит, господин.

О лживый дух, ты все забыл. Припомни
Ужасную колдунью Сикораксу,
Которая от старости и злобы
В дугу согнулась! Помнишь ты ее?

Да, господин.

Где родилась она?
Ну, отвечай!

В Алжире.

Так. Раз в месяц
Тебе о ней напоминать я должен.
За колдовство и разные злодейства,
О коих мне и говорить противно,
Изгнали Сикораксу из Алжира.
Но все-таки оставили ей жизнь,
Не знаю уж за что. Ну, так ли это?

Да, господин.

Матросы эту ведьму
С ее исчадьем привезли сюда.
Теперь – мой раб, ты ей тогда служил.
Но ты был слишком чист, чтоб выполнять
Ее приказы скотские и злые;
Нередко проявлял ты непокорство.
И вот колдунья в ярости своей,
Призвав на помощь более послушных
И более могущественных духов,
В расщелине сосны тебя зажала,
Чтоб там ты мучился двенадцать лет.
Тот срок истек, но умерла колдунья,
А ты остался в тягостной тюрьме
И воплями весь остров оглашал.
Тогда еще здесь не было людей,
Коль не считать поганого отродья
Проклятой ведьмы; он один здесь жил.

Да, Калибан здесь жил тогда один.

Тот самый Калибан, тупой и темный,
Которого держу я для услуг.
Ты помнишь ли, в каких жестоких муках
Ты изнывал, когда сюда я прибыл?
Твоим стенаньям вторя, выли волки,
Внушал ты жалость яростным медведям –
То были муки ада. Сикоракса
Уж не могла тебя освободить.
Но я, прибыв сюда, своим искусством
Сосну разверз и выпустил тебя.

Тебе я благодарен, господин.

Но станешь мне перечить – расщеплю
Я узловатый дуб, и в нем ты будешь
Еще двенадцать лет вопить от боли.

О, пощади! Тебе я повинуюсь!

Ну то-то же. Еще два дня послужишь,
И я тебя на волю отпущу.

О мой великодушный повелитель!
Приказывай! Что делать мне? Скажи!

Ступай и обернись морскою нимфой.
До времени будь видим только мне
И больше никому. В обличье этом
Вернись сюда. Ступай же. Торопись.