Владимир Маяковский - Стихотворения (1927)

Бубнит
           вселенная
                            в ухо нам,
тревогой напоена:
идет война,
                   будет война,
война,
          война,
                    война!
На минское поле,
                           как мухи на блюдце,
поляки,
            летчики,
                          присели уже!
Говорят:
             «заблудились!» —
                                           небось не заблудятся,
не сядут
              в Париже
                             на аэродром Бурже.
Едут
        англичане
                        к финнам в гости,
пристань
               провожает,
                                 кишит твердолобыми.
Едут
        не в поезде
                          с цилиндром да с тростью —
на броненосцах,
                          с минами,
                                          с бомбами.
Румыния
               тоже
                      не плохо бронирована.
Министрик
                 три миллиарда
                                         ровно
спер
       себе
               и жене на наряды.
Если
        три
             миллиарда
                               уворовано,
то сколько ж
                    тратилось
                                    у них на снаряды?
Еще
       готовятся,
                       пока —
                                  не лезут,
пока
       дипломатии
                           улыбка
                                       тонка.
Но будет —
                   двинут
                              гром и железо,
танками
             на хаты
                         и по станкам…
Круг сжимается
                          у́же и у́же.
Ближе,
           ближе
                     в шпорах нога.
Товарищ,
               готовься
                             во всеоружии
встретить
                лезущего врага:
в противогаз —
                         проворный
                                           и быстрый,
саблю выостри
                         и почисть наган.
Уже
      эполеты
                    и шпоры надели
генералы
               да бароны.
Жизнь,
           от сегодня
                            будь «неделя» —
сплошная
                «Неделя обороны».

Рабочий Москвы,
                            ты видишь
                                             везде:
в котлах —
                  асфальтное варево,
стропилы,
                стук
                       и дым весь день,
и цены
           сползают товаровы.
Союз расцветет
                          у полей в оправе,
с годами
               разделаем в рай его.
Мы землю
                 завоевали
                                  и правим,
чистя ее
              и отстраивая.
Буржуи
             тоже,
                      в кулак не свистя,
чихают
            на наши дымы.
Знают,
           что несколько лет спустя —
мы —
          будем непобедимы.
Открыта
              шпане
                         буржуев казна,
хотят,
          чтоб заводчик пас нас.
Со всех сторон,
                         гулка и грозна,
идет
        на Советы
                         опасность.
Сегодня
             советской силы показ:
в ответ
            на гнев чемберленский
в секунду
               наденем
                             противогаз,
штыки рассияем в блеске.
Не думай,
                чтоб займами
                                       нас одарили.
Храни
          республику
                             на свои гроши.
В ответ Чемберленам
                                   взлетай, эскадрилья,
винтами
              вражье небо кроши!

Страна у нас
                     мягка и добра,
но землю Советов —
                                  не трогайте:
тому,
         кто свободу придет отобрать,
сумеем
            остричь
                         когти.

Писатель
               Иван Иваныч Гонорарчиков
правительство
                        советское
                                        обвиняет в том,
что живет-де писатель
                                    запечатанным ларчиком
и владеет
                замо́к
                         обцензуренным ртом.
Еле
      преодолевая
                           пивную одурь,
напевает,
               склонясь
                             головой соло́вой:
— О дайте,
                  дайте мне свободу
сло́ва.—
Я тоже
           сделан
                       из писательского теста.
Действительно,
                         чего этой цензуре надо?
Присоединяю
                      голос
                               к писательскому протесту:
ознакомимся
                     с писательским
                                              ларчиком-кладом!
Подойдем
                 к такому
                               демократично и ласково.
С чего начать?
Отодвинем
                  товарища
                                  Лебедева-Полянского
и сорвем
               с писательского рта
                                               печать.
Руки вымоем
и вынем
             содержимое.
В начале
              ротика —
пара
       антисоветских анекдотиков.
Здесь же
               сразу,
от слюней мокра́,
гордая фраза:
— Я —
            демократ! —
За ней —
               другая,
длинней, чем глиста:
— Подайте
                  тридцать червонцев с листа! —
Что зуб —
                 то светоч.
                                 Зубовная гниль,
светит,
            как светят
                             гнилушки-огни.
А когда
            язык
                    приподняли робкий,
сидевший
                 в глотке
                              наподобие пробки,
вырвался
                визг осатанелый:
— Ура Милюкову,
                            даешь Дарданеллы! —
И сразу
             все заорали:
                                 — Закройте-ка
недра
         благоухающего ротика! —
Мы
      цензурой
                     белые враки обводим,
чтоб никто
                 не мешал
                                 словам о свободе.
Чем точить
                  демократические лясы,
обливаясь
                 чаями
                           до четвертого поту,
поможем
              и словом
                             свободному классу,
силой
          оберегающему
                                  и строящему свободу.
И вдруг
             мелькает
                            мысль-заря:
а может быть,
                       я
                          и рифмую зря?
Не эмигрант ли
                         грязный
                                      из бороденки вшивой
вычесал
              и этот
                        протестик фальшивый?!