Леонид Фраймович - Нич Ниднибай
Слава Б-гу!
Та ракета, которая «сняла в аренду» Армагеддон, провалились в какую-то жуткую трещину и там взорвалась. Тоже, видать, не по конвенции была сделана. Опять же приборы показали.
Что ж, иногда и от землетрясения бываетпольза.
Армия набирает добровольцев старше 60 лет, чтобы засыпать эту трещину. Мощная радиация, говорят…
Решил пойти.
Радиация действительно приличная: автомобили глохнут. Приходится обшивать их свинцом. Сначала работали без всякой защиты: кто в чём, а я в джинсах и футболке. Да, – шапочка и кроссовки ещё. И марлевая повязка на том, что называлось когда-то лицом. Точно по рассказам Генки о Чернобыле… Потом, когда все уже достаточно «прониклись» радиацией, привезли, наконец, защитные костюмы-скафандры.
Подземные толчки не прекращаются.
Этого ещё не хватало! Сообщили, что проснулись вулканы в Исландии и других местах. Конечно, поспишь при такой тряске.
Помнится, мне один жутко образованный одессит говорил:
– Вот что я таки не понимаю – это Иран… Кир, Дарий, Заратустра… Буквально все поголовно «Великие»… На худой конец, Ахашверош… Хоть и бузили местами, но приличные пацаны были… А теперь их же кореша ругаются на Израиль, как сапожники… Я так себе думаю: зря они променяли зороастризм на ислам…
Могу теперь только добавить, что тот одессит – так-таки да был прав. Сапожники: кто ж так ракетами кидается?..
Они «выдали» мне эдакое «летающее блюдце» на одного человека. Видимо, всем спасателям выдают. Внутри «блюдца» есть что-то наподобие GPS: экран с картой Земли. Объяснили, как управлять.
Нажимаешь зелёную кнопку и тычешь пальцем в нужное место на экранной карте. Это место приближается. Ткнул ещё, – ещё приблизилось и т. д. Если же синюю кнопку нажимаешь и тыкаешь, то наоборот: всё удаляется. Что смешно: на карте все надписи порусски. Сервис такой у них. Потом нажимаешь красную кнопку, держишь её и тыкаешь пальцем же в пункт конечного назначения на этой карте. «Блюдце» само выбирает траекторию и место посадки (обычно, поле или пустырь) недалеко от этого пункта.
Сказали, что в багажнике есть рюкзак с тюбиками искусственной еды и питья. Дали маленький пультик с десятью кнопками и два кода. Набираешь один код – «блюдце» появляется, набираешь другой – исчезает. Ну понятно: висит себе в небесах, пока не позовут. Пустяк, конечно, но приятно…
2
…Не могу до сих пор поверить в то, что случилось!..
Что там с моими малышами, дочкой, её мужем?!
Пишу и не верю…
Помню: все работали… Ну, засыпали эту проклятую трещину на Армагеддоне с такой же ракетой… Тряхнуло… Видимо, «на дворе» опять «землетрус» начался… Вдруг объявили тревогу: цунами. Я сразу же набрал код на их пультике. Эта штука – тут как тут. Ну, «блюдце»… Залез в него… Помню, ещё раз тряхнуло, и я здорово ударился башкой об какую-то хреновину…
?!
И вот теперь я здесь… Смотрю на экранную карту… Смотрю на мечту моей жизни – изображение озера Байкал… Смотрю на вздыхающую красную точку… И не верю глазам своим… Забайкалье!..
Выходил проверял… Снег… Горы… Был же октябрь!.. Хамсин!..
Но это ещё не всё… Это, извините, «блядце» перестало работать! Я пробовал уже несколько раз: продавил насквозь эти зелёно-сине-красные поганки и продырявил экран… «Не берёт»… Байкал и точка!..
Выходил ещё раз… И ещё раз… Снаружи всё покорёжено. Вся земля вокруг разворочена. Прямо воронка…
Вот теперь сижу пишу… По привычке… Это всё, что я в состоянии сейчас делать… Опять на клочке бумаги: старые записи дома же остались… Хорошо, что в карманах всегда ношу бумагу и карандаш… По привычке…
Я вот, что думаю: видимо, от удара я потерял сознание, упал на красную кнопку и рукой задел карту на экране… Прямо, как в кино! Хорошо, если мелодрама… А если драма получится?..
Господи, что там с моими?!
Приземлилось же моё, прошу прощения, «блядце», наверное, на какую-то старую мину…
Никакой техники безопасности! «Мы бозонная, мы бозонная»… Повторяю:
– У нас тут всё на фермионах замешано. И головы… и мины…
Но надо что-то делать…
…Иордания. Подножие горы Нево. Опять сижу пишу…
У меня совершенно отказали ноги. Больше не могу идти.
Остальной народ, продолжил путь на север, вдоль новорождённого, как они надеялись, залива: искать проход в Израиль и дальше, наверное, к Армагеддону…
Неужели я никогда больше не увижу внучат и дочку?! Что с ними?!
Я один…
Хорошо, что помогли поставить мне палатку: сам бы не смог, уже нет сил… И все суставы почему-то невыносимо болят…
Теперь «зато» можно, наконец, «зафиксировать» всё, что произошло за эти семнадцать лет. Если успею…
Итак… В каком мгновении я остановился тогда на том клочке бумаги?.. Кстати, как ни странно, он не затерялся: семнадцать лет пролежал в их тюбике из-под еды!..
Да… Так вот… Надо было что-то делать.
Еда и питьё – в рюкзаке. Скафандр – на мне, ив нём тепло. Но стало уже совсем темно. Куда идти, на ночь глядя?..
Долго не мог уснуть…
Утром проснулся, капнул в рот еды, открыл двери…
И… услышал:
– Стоять! Руки вверх!
Человек десять лежали с наведёнными автоматами вокруг «блюдечка», внутри которого с открытым ртом и дверью застыл я…
Это были пограничники.
Я поднял руки и, неожиданно для себя, сказал:
– Здравствуйте!
Странно, но они почему-то даже не связали меня. Я привык, что в детективах пойманных связывают.
Ехали молча (я не знал, что говорят в таких случаях, а они не спрашивали), лишь на ухабах кто-то со вздохом шептал:
– У, бляха…
В скафандре было жарко. За окном машины тряслось Забайкалье.
В воинской части меня допрашивал офицер с русыми завитыми кверху усами. Он долго и осторожно смотрел на меня, а потом нежданно сиплым шёпотом-басом произнёс:
– Ну шо, колемся?
Я открыл рот, чтобы начать «колоться», но в это время всё здание начало трясти, и усатый мгновенно из него выбежал… Я остался один… Когда затихло, он вернулся, вопросительно посмотрел на меня, и я начал «вести дозволенные речи».
Я рассказал всё, что произошло, и даже предложил ему отправиться со мной в Израиль к их пункту эвакуации, но когда закончил исповедь, выражение усатого лица не изменилось: оно оставалось вопросительным.
Помолчав минуту-другую, он сказал:
– Документы есть?
Простота этого вопроса ошарашила… Никаких документов у меня не было, даже «теудат зеута» (израильского удостоверения личности)… Я выдавил:
– Нет, но…
Офицер быстро вышел, и из-за двери я услышал:
– Оборзеть.
Потом оказалось, что он сказал не это.
Он сказал:
– В Борзю.
И вот я в Борзе. Борзя – районный центр… Это теперь я знаю… Меня довезли до посёлка Даурия, а оттуда поездом до Борзи…
…У довольно молодого майора в городе Борзя было не очень красивое, но приятное и грустное русское лицо. Когда меня привели, он сидел и пил чай с печеньем. Я посмотрел сразу не на него, а на печенье. Он почему-то смутился и предложил печенье с чаем. Это располагало, так как я был голоден (рюкзак с едой у меня отобрали).
Потом он вдруг протокольно проговорил:
– Фамилия?
Я ответил и увидел нечто странное: его рука с печеньем застыла у губ, не доплыв до них на несколько миллиметров, и оставалась в этом положении довольно долго… Затем он встал со стула, оказавшись небольшого роста, и произнёс:
– Как вы сказали?
Я повторил. Майор сел и – после звеняще-длительного молчания – неожиданно попросил:
– Расскажите о своих родителях.
Я удивлённо начал говорить и, когда только начал рассказывать о папе, он спросил, где папа воевал. Я сказал, что в Сталинграде, потом шахта в Осинниках…
Офицер прервал меня:
– Осинники? – и, не дав мне договорить, рассказал историю с власовцем. Потом добавил:
– Я его внук… Он выжил.
В моей голове тогда не осталось никаких мыслей. Нет, одна была: «А ля улю». Так говорил еврееузбек Саша, когда получал двойку на экзамене…
Но майор просто улыбнулся и сказал:
– А теперь ещё раз расскажите о своих приключениях.
Ночевал я у него дома. У майора. Ночью сильно трясло. Как сообщили утром по радио, лопнул пополам городской дом культуры, и исчезла сопка (название её запомнилось: Девичья Грудь).
По всему Забайкалью, в том числе в Чите, сильные разрушения. Есть много жертв. Телефоны и интернет почти не работают. Дороги разворочены. Поезда не ходят.
Я тогда подумал:
– Что же там, в Израиле?! Огради их, Господи! Защити, я же Тебя просил!
Майор был женат на невзрачной женщине с глуповато-круглым глазастым лицом. Детей у них не было. Жили небогато. Старая мебель, но на сиденьях стульев ещё не была снята полиэтиленовая плёнка.
