Леонид Фраймович - Нич Ниднибай
Чернорубашечник оказался главарём нациствующей банды и фактически управлял городом. Кликали его – «Фараон». Банда была хорошо вооружена. Имелись автомобили, мотоциклы, бронетранспортёры, даже танки. Но главное, у них было много наворованного горючего: в городе оно иссякало и превращалось в валюту.
Фараон держал нас в «хорошем состоянии», надеясь получить выкуп от Израиля. Я пытался объяснить ему ситуацию, но это не помогало. Он не верил мне и решил, видимо, что я «вешаю лапшу».
Начали таскать меня на допросы, иногда с мордобитием и пытками. Но рассказывать больше было нечего…
На одном из бесконечных допросов неожиданно появился луч.
Они показали обалдевшему Фараону и его «дружкам» «сериалы» о том, что творится на Земле: разрушения, деградация властей, резкое увеличение полярных шапок (голос луча сказал, что надвигается, видимо, глобальное оледенение из-за перекрытия континентами тёплых океанских течений), горючие ископаемые или выгорели, или ушли вглубь Земли, и запасы топлива почти закончились…
Вдруг луч исчез и больше, увы… То есть не появлялся.
Фараон был весь потный, но вслух сказал:
– Еврейские штучки…
И… ничего не изменилось…
А потом произошло чудо: Фараон погиб. Огромный мужик помер от укуса маленькой козявки: у него началась аллергия, и случился отёк горла…
В банде произошёл переворот, и нацистская её часть разбежалась. Главным стал человек с крупной седой головой и маленькими водянистыми глазами. Он был самый старый, даже старше меня, зарос бородой и походил на Деда Мороза. Новый главарь выпустил нас, вызвал к себе и сказал:
– Мои люди хотят присоединиться к вам.
Я удивился, но вслух пробурчал:
– Дошло, наконец.
Вдруг «Дед Мороз» подошёл ко мне и спросил:
– Ну как, теперь ты понял, что хороший ночлег может быть и кратким, но он всегда – короткий? – и «захехекал» характерным смешком.
Я опешил: это был «Старик»!
Да, я помнил наш спор в общежитии института. И хотя уже давно не пою, но если бы пришлось, то теперь спел бы только так: «…Вот и кончается наш короткий ночлег…»
Старик рассказал, что лечился, «завязал» и вот: дожил до преклонных лет. Потом добавил:
– И до большой должности, – опять «захехекав».
То, что Старик умён, я знал. Но он ещё оказался выдающимся организатором. Его усилиями из банды и нас, с присоединившимися позже ещё различными беженцами (в том числе, из евреев Новосибирска), народилась моторизованная микроармия с обозом. Всего около шестисот человек.
Двоюродного брата я так и не нашёл, и мы двинулись по направлению к Туапсе. Продвигались до смешного быстро. Нам никто не мешал. То ли боялись?.. То ли никому не было дела до нас?.. То ли нам не было дело ни до кого?.. Конечно, мы перемещались, минуя крупные города. Но странно. Всего через месяц мы уже были недалеко от Туапсе. Мы зашли в город и не увидели никого. Просто никого, даже кошек не было. Даже собак. Куда все делись? До сих пор это остаётся для меня загадкой. Когда добрались до порта, увидели там два больших пассажирских теплохода и прогулочный катамаран. Старик приказал приготовиться к захвату одного из теплоходов (у него даже была «группа захвата»). Но захватывать было незачем инекого: все корабли были совершенно безлюдны…
Стало «обидно», конечно, но что поделаешь?..
Погрузили боеприпасы, часть топлива всех видов (не поверите, пару автомобилей умудрились затащить) продовольствие, воду, погрузились сами – и поплыли… Грузовики, бронетранспортёры и танки, понятное дело, в пассажирский теплоход не втиснешь…
Слава Господу, что среди публики нашей, кого угодно можно было найти: моряков, лётчиков, даже три капитана каких-то рангов и два учёных, тоже неслабых рангов, затесались. Правда, евреи…
Ну вот, стоим мы со Стариком на верхней палубе, свежим морским воздухом дышим. И тут Старик пальцем тычет и говорит:
– Смотри, легавые, сволочи.
Я подумал:
– Какие ещё легавые во чистом море?!
Оказалось – сторожевые катера. Из Новороссийска их, что ли, принесло?.. Маленькие такие козявки. Ну, по сравнению с нашими теплоходами… Но настырные. Стреляют, орут: требуют, чтобы мы остановились. Капитаны спрашивают Старика:
– Что делать будем?
А Старик в ответ:
– Будем делать ничего, – и «захехекал» себе.
Эти «катерульки» побесились, побесились и вдруг куда-то умчались. А вместо них самолёт прилетел и ни с того ни с сего сбросил бомбу на теплоход, где как раз я со Стариком и находился. Сбросил… и сам упал в море. Горючее у него, что ли, кончилось?..
От этой бомбы теплоход загорелся. Огонь стал подбираться к нашим боеприпасам. Дело стало принимать худой оборот. Капитан приказал:
– Стоп машина, на воду шлюпки, всем надеть спасательные жилеты.
Все попрыгали, кто в шлюпки, кто прямо в море. Вдруг одна женщина в истерике. Кричит-воет:
– Сарочка моя! Сарочка моя!..
Михаил к ней:
– Где она была? – а женщина уже ничего не соображает от ужаса.
Он прыгнул в воду и поплыл назад к кораблю. Забрался на него, и через минут десять мы увидели Михаила с девчонкой на руках. Он надел на неё свой спасательный жилет, моряки подвели шлюпку и забрали девочку. Михаил уже собирался спуститься в шлюпку, но начали взрываться боеприпасы. Один из осколков попал ему в сердце…
Когда второй теплоход подобрал нас, мы похоронили Михаила в море…
Ах Михаил, Михаил, так и не увидел ты Землю Обетованную… Как и твой тёзка – мой сыночка, Мишутка…
И папа… И мама… Нипри жизни, ни после смерти…
И вот мы плыли уже несколько дней по Чёрному морю. В сторону Турции. Но капитаны не понимали, где она.
Через некоторое время обнаружили, что вдали появились берега. И по правому борту, и по левому. По мере продвижения теплохода вперёд, берега приближались и сходились. В конце концов, мы вошли в узкий извилистый фьорд с невероятной высоты отвесными скалистыми берегами. По нашим прикидкам, высота скал достигала почти трёх километров. Старик предположил, со свойственной ему прозорливостью:
– Турция лопнула.
Более грамотные выразили мысль, что она раскололась по Восточно-Анатолийскому разлому. Решили продолжить движение вперёд, и, в крайнем случае, если впереди нет выхода, задним ходом выйти опять в открытое море (развернуть теплоход уже не было места).
Мы плыли и плыли, а фьорд всё не кончался. «Грамотеи» уже говорили, что, видимо, произошёл раскол и по Афро-Сирийскому разлому, потомку Афро-Азиатского. Позже они засомневались: в терминологии
– не в разломе, ибо последний был налицо, если прямо вообщене на лице.
Наконец, впереди всё-таки показался берег, и он был достаточно пологий. Остановили теплоход на некотором отдалении от этого берега, капитан приказал спустить шлюпку, и несколько человек отправились на разведку. Когда они уже приближались к долгожданному берегу, оттуда раздались выстрелы… Старик приказал открыть предупредительный огонь из миномётов. Выстрелы смолкли, но шлюпка вернулась назад. Приближалась ночь, и решили переночевать, а утром отправиться задним ходом в открытое море… Под утро же было землетрясение, и большой волной теплоход выбросило на берег. Слава Б-гу, никто серьёзно не пострадал: отделались ушибами, обмороками и небольшими ранениями. Из теплохода выходили по очереди: сначала вооружённый отряд – потом остальные. Когда вышли, в отдалении увидели группу людей в куфиях с красным узором, стоявших с открытыми от удивления ртами. Наши вооружённые люди подошли к ним и попытались заговорить по-английски – не помогло. Наконец, среди нас оказался один «арабист», и вскоре настала наша очередь открывать рты: это были иорданские бедуины. Потом были посланы разведчики на шлюпках в сторону фьорда (узнать к чему привело землетрясение). Они вернулись ошарашенные: на расстоянии около трех километров от нас… скалы фьорда сомкнулись, и выхода в море не стало…
Берег, куда нас выбросило, полого, но довольно высоко, поднимался на плато и вместе с ним представлял собой котловину диаметром в несколько километров, окружённую неприступными отвесными скалами. Высота скал была такой же, как и у скал фьорда. Была высказана гениально-удручающая догадка, что это была часть Иордании, опустившаяся вниз. Это подтвердили и бедуины, сказав, что около четырёх лет назад они, жившие рядом с иорданским городом Петра, после очередного землетрясения, проснулись уже в этой котловине. Многие их соплеменники погибли.
Нам стало ясно, что мы в природной ловушке и что надо устраиваться здесь надолго…
Это «надолго» обернулось десятью годами…
У бедуинов были верблюды и небольшие стада овец. Были и запасы зерна. Народ научился животноводству, рыболовству и хоть скудному, но земледелию. Пресную воду давали родники, падавшие со скал. В котловине, каким-то чудом, установился уникальный микроклимат…
