Александр Гитович - Избранное

Отложу
Раскрытую тетрадку,

С полки
Томик Бунина сниму —

Видно,
Было и ему несладко

Зимовать в деревне
Одному.

Я и сам бы
Этой ночью вьюжной

Выпил малость,
Сидя у огня, —

А собаку
Покупать не нужно:

Слава богу,
Две их у меня.

Кто на снегу таинственные знаки
Оставил здесь и так запутал их,
Что мудрые глаза твоей собаки
С недоумением глядят на них?

Но хоть сама жар-птица тут, быть может,
Прошла на лапках утренней порой, —
Нас никакие тайны не тревожат.
И час заката—он не за горой.

С тех пор как поселились мы на даче,
Я стала больше презирать людей —
Их жалкие успехи и удачи,
Бессмысленность занятий и затей.

Нет, оправданий я не нахожу
Для истеричных возгласов хозяйки,
Что старый гриб нашла в конце лужайки,
Который я брезгливо обхожу.

Но трижды мне противен грубый гам,
Когда мужчины едут на охоту, —
Я непричастна к этому походу,
И козырей своих я им не дам.

Как, в сущности, бессилен человек:
Ему нужны и ружья, и собаки,
Но то, что ясно вижу я во мраке,
Им даже днем не различить вовек.

Какая пошлость в этом всем видна!
Как суматоха эта неразумна!
А я иду стыдливо и бесшумно,
И мне чужая помощь не нужна.

Моей охоты не увидит свет,
В ней грация сопутствует величью —
И трепетно томится тельце птичье
В таких зубах, которым равных нет.

Я только тем обижена судьбой,
Несправедливостью земного мира,
Что ростом не сравниться мне с тобой,
Далекая сестра моя, Багира!

О, ты поймешь любовь среди цветов,
Когда в ночи мой пламенный любовник,
Одним прыжком перемахнув шиповник
Идет ко мне, прекрасен и суров.

Я здесь, наверное, сошла б с ума,
Когда бы вскоре не родились дети,
И ради них, забыв про все на свете,
Теперь не узнаю себя сама.

Я вновь мурлычу, скромная на вид,
Я льщу хозяйке, вопреки природе;
И разум — тот, что раньше звал к свободе
Приспособляться в городе велит.

Пусть кому-то несносен
Этот сонный покой —
Только тени от сосен
На дорожке пустой;

Только — ныне и присно
С наступлением дня
Две синицы корыстно
Навещают меня.

Сумрак — в дружбе с тишиною,
Ель — с березой, дуб — с сосною...
Милый край, в снегу волшебном,
Еле спорит с тьмой ночною,
Но незримо виден мною,
Озаренный, как луною,
Высшим зрением душевным.

За окном
Кипит работа, —

Здравствуй, дятел,
Старый друг!

Нездоровится мне
Что-то,

Дело валится
Из рук.

Вот бы мне
С такой любовью

Ладить
С жизнью трудовой,

Вот бы мне
Твое здоровье,

Золотой
Характер твой!

Пока ты трезв, пока ты болен,
Пока ты не сошел с ума,
Поговорит с тобой на воле
Природа вечная сама:

«Не то чтоб ты трудом усердным
Мог что-то в мире покорить,
А просто в городе бессмертном
Мне не с кем больше говорить».

Кто-то любит город, кто-то — горы,
Кто-то — шум, а кто-то тишину,
Тихий лес, или степей просторы,
Или моря синюю волну.

Я люблю — не ввязываясь в споры
Гром пирушки в полуночный час,
И леса, и города, и горы:
Я, друзья мои, богаче вас.

Если ты пьешь один —
Плохо ты будешь пьян:

Где же твои друзья,
Старый мой друг и брат?

Нет одиноких людей
И одиноких стран,

Если сами они
Этого не хотят.

Каменный век или атомный век?
Или и то и другое?

Милый ты мой, золотой человек,
Друг мой, — нас все-таки двое.

Если бы нам улыбнулась судьба,
Мы б не тянули с ответом.

Искренность — это и мысль, и борьба,
Нам ли не помнить об этом?

Все делил ты
С добрыми друзьями,

С ними вместе
Был и пьян и сыт,

Только горе —
По твоей программе —

Одному тебе
Принадлежит.

Который год
У моего окна

С березой
Обнимается сосна,

Не замечая
Ничего вокруг,

Как мы с тобою,
Мой беспечный друг.

Солнечный луч
На мгновенье зажег

Выпавший с вечера
Тихий снежок.

Тот, на котором,
По воле твоей,

Нету следов
У калитки моей.

Любящим
Хотел бы пожелать я

В радости,
В разлуке или горе

Вечно помнить
Первое объятье,

Забывая
О последней ссоре.

Там, где Рыбинск и Волга,
Там почудилось мне,
Что уснул я надолго
На родной стороне.

И на ветхом погосте,
Неотесан и груб,
Греет старые кости
Деревянный тулуп.

Лежит снежок на кровлях,
И в инее столбы,
И, словно иероглиф,
Дым вьется из трубы.

Сравненье пустяково,
Но на моем пути
Для Виктора Петрова
Локальней не найти!

Гляжу: на поляне, где пыль снеговая, —
Береза прямая, береза кривая.
И обе прекрасны. Но, боже ты мой,
Дай жизнь мне окончить березой прямой.

Я верю — и в этом моя вина, —
Что сбудутся наши сны,
Что нас хорошо научила война,
Как жить — после войны:

Я стараюсь спать восемь часов,
Хотя не сплю до утра,
И калитка не заперта на засов,
И собака моя — добра.