Коллектив авторов - Поэтический форум. Антология современной петербургской поэзии. Том 1

Подбегу к расписному окну —
Тает иней под детской рукою,
В новый день поскорей загляну,
Словно в книге страницу раскрою.
А отец – за работой давно,
Чистит двор и от снега кормушку,
Воробьям подсыпает зерно,
Вспоминая войну и теплушку.
Мне хотелось в январский мороз
Распахнуть перед птицами двери,
Чтоб воробушек в стужу не мёрз,
И в людей, и в хорошее верил.

Неси меня тройка, неси!
Хотя ты давно не гнедая,
Другие века на Руси —
И всё-таки тройке верна я.
Мой третий любимый маршрут,
Автобус, вези, я не спорю,
Весь Невский за десять минут
Увижу в оконном обзоре.
Давно все дороги узки,
В час «пик» на проспектах заторы:
Сигналы, мигалки, звонки,
Не цокот, а рокот моторов.
В нарядных подсветках зима —
Гиганты-щиты для рекламы,
С другими глазами дома,
У века свои панорамы.
Мороз и клубящийся дым,
А люди выходят, заходят…
Постойте, куда мы спешим?
Опять Новый год хороводит!

Звонко капли стучат об асфальт,
Свет во власти воды моросящей,
Под зонтом, как под веером карт,
Погадаю о дне настоящем.

Не ошибка – задумка Творца —
Серость осени закономерна,
А сюжет не раскрыть до конца,
Но войти и читать откровенно.

Разглядеть в мокрой сетке дождя
Тонкий бисер на нити жемчужной,
Мимо трепетных лужиц пройдя,
Где дождинки купаются дружно.

За стеклом у трамвайных дверей
Засмотреться на город зеркальный.
Всё с любовью обнять поскорей
И понять: каждый день – уникальный.

Семнадцать лет. Июль в разгаре.
Под тихий плеск и чаек крик
Струится золотом в загаре
Лучом согретый счастья миг.

В реке мерцанье голубое,
И лодка юная, легка,
Несёт всё дальше от прибоя
И уплывает в облака.

Всё это вспомнилось так ярко
Среди заснеженной зимы,
Как будто дня кусочек жаркий
На годы сохранили мы.

У каждого из нас свои долги
Душевные – у каждого, поверьте;
Мы копим их с рождения до смерти,
Как от воспоминаний ни беги.

По молодости ноша не гнетёт —
Свои права и радости, и встречи,
Обиды близких как бы и не в счёт.
Но зрелый час и старость недалече,
И гнёт долгов навалится на плечи
И сердцу облегченья не даёт.

Держа в руке послушное перо,
Так жадно в памяти мы роемся, как будто
Спасительна нам каждая минута,
Где – походя – мы делаем добро.

Из семечек птичьего корма
Одно затерялось в земле.
Подсолнух расцвёл на балконе,
В последнем октябрьском тепле.

За солнечным следуя танцем
По сфере небесной, крутой,
Подсолнуха лик африканский
Оброс золотой бородой.

Ненастье и ветры – всё чаще,
А он – посмотри! – не засох,
И плещется обруч горящий —
Его головы колесо!

Кого-то жжёт,
Кого-то греет,
Блестит в ночи,
Не любит дня
И умирает, не старея,
Живое существо огня.
И очарованы,
И немы,
Стоим мы,
Спешке вопреки:
Лохматой рыжей хризантемы
Уносит ветер лепестки!

Радости сегодняшнего дня
Бережно укладываю в память.
Все они когда-нибудь меня
Будут греть,
Как маленькое пламя.
Как бы ни был труден час любой,
Память о добре светла и свята:
Радость,
Пережитая тобой,
Может быть,
Спасёт тебя когда-то.

Ледник стекал по жерлу кратера
Потоком пожелтевших льдин.
Их в связке шло к вершине пятеро,
А поскользнулся он один.
Сначала падал – улыбался,
Обмерзших не жалея скул,
Скатился.
                Край.
                       Обрыв.
                                Сорвался.
И вниз всю группу потянул.
И тут уж всё из мыслей выкини:
С кем ласков был, а с кем был груб,
Когда на льду не держат трикони,
Не помогает ледоруб.
Здесь мысль одна терзает душу
В осколках рухнувших надежд:
– Умру достойно или струшу?..
А снизу крик: – Страховку режь!
Да кто ж решится, в самом деле,
Сей тяжкий грех на душу взять?
И сверху: – Ты в своём уме ли?
Да лучше вместе погибать!
А тот внизу кричит:
– Ребята!!!
Что медлить?! Я уже пропал!!!
(Он сам бы обрубил канаты,
Да падал – ножик потерял).

Не Мойры рвали нити судеб,
Решая, кто пойдёт ко дну.
Я трос рубил! А кто осудит?
Четыре жизни – за одну!

Всё чутче ночью стал я спать.
Чуть шорох – вскинусь от испуга,
Всё чаще стала навещать
Меня безносая подруга.
Придёт во сне: косу – под стол,
Одёрнет саван, сядет рядом.
С ехидцей спросит: «Что, Орёл,
Узнал?.. Да брось… Вставать не надо…»
Смеётся: «Что дрожишь, чудак?
Ещё, как видишь, не дозрели —
Не интересно просто так
Поэта вырвать из постели.
Другое дело с баррикад,
Где дух свободы рвут снаряды,
Где пуля – в лоб… Но ты же, брат,
Ведь не пойдёшь на баррикады?
Иль там, где дом огнём объят,
Где гибнут дети, плача тонко…
Вот это смерть! Но ты же, брат,
Не ринешься спасать ребёнка?
А там, где высь – мороз и лёд? —
В горах на пике восхожденья?..
…Нет, умный в гору не пойдёт —
Внизу есть лучше наслажденья…
Не знаю, что и предложить,
Хотя взяла б тебя охотно…
Да спи… Тебе ведь жить и жить…
С такими станешь безработной!»

И тихо смерть уходит вспять
От потной скрученной постели…
…Звонок.
           Будильник…
                           Мне вставать
Пора… Час двадцать до дуэли!

В февральской снежной круговерти,
Под низким днищем облаков,
Распространяя запах смерти,
Неслась охота на волков.
У сосен, в саваны одетых,
Металась боль, метался страх,
И рвали тишину дуплеты
Уже на ближних номерах.
И вот в мой сектор из чащобы
Матёрый волк сквозь снег рванул…
Увидел…
            Встал…
                      Застыли оба…
Он на меня в упор взглянул…
И в этом взгляде я увидел
Не боль, не страх и не мольбу,
А только горькую обиду
На неизбежную судьбу.
Я вмиг всей волчьей жизни повесть
Прочёл сквозь тлеющий зрачок,
И не позволила мне совесть
Нажать на спусковой крючок.
А зверь рванул за огражденье:
Помчался.
             Стелется.
                          Летит…
И я, стряхнув оцепененье,
Из двух стволов пальнул в зенит,
Чтоб отвечать на все расспросы
И не попасть притом впросак:
– Ну промахнулся…
                      Как? Да просто…
Уж очень опытен вожак.

Нас тянет к печке —
        полежать,
Нам кровь не греет бой и драка.
Зачем идти?
                   Куда бежать?
Стареем мы с тобой, собака.

Чтоб привести нас в прежний вид,
Не хватит в косметичке лака…
И здесь не так…
                    и там болит:
Стареем мы с тобой, собака.

Не лаешь ты —
                 я не кричу,
Мы – оборона, не атака.
Нам многое не по плечу:
Стареем мы с тобой, собака!

Всё ближе,
              ближе окоём,
Зовёт и подаёт нам знаки…
Но мы назло всему живём,
Две очень старые собаки…

Собака вздрогнула во сне,
И, ощетинясь, зарычала.
Ей, видно, снятся, как и мне,
Не только добрые начала.

Я глажу псину по спине,
Спина, как лук тугой, прогнулась…
Собака вздрогнула во сне
И, потянувшись, улыбнулась.

На луга голубые
Утро пало росой,
Я иду по России
Чуть хмельной и босой.

Лист багряный трепещет,
Как жар-птицы крыло,
Не сидится у печки,
Где уют и тепло.

Окоёмом бездонным
Гладь прозрачных озёр —
Я бродягой бездомным
Выхожу на простор.

Ветер рвёт паутинки,
Треплет листья осин…
По жнивью, без тропинки
Я шагаю один.

Полной грудью вздыхаю,
Осень пью, как вино.
Я Россией шагаю,
А куда – всё равно.

Морозного тумана мгла.
Луч света. Снег. И это чудо:
Взлетают в небо купола…
Или спускаются оттуда?

Я с Итальянского моста
Не вижу основанья Храма.
Парит на золотых крестах
Церковных главок диорама.

Узор востока. Лазурит,
И сердолик, и позолота.
Здесь кто-то с Богом говорит
И Бога молит за кого-то.

О как легки святых шатров
Витки гранёной канители!
Их держит свет прожекторов,
Чтоб в небеса не улетели.