Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений

Твой поцелуй мне мил и странен.
Я им сражен! смертельно ранен.
Меня язвит его печать.
И сам не верю я: ужели
Уста смущенные посмели
Твоим, замедлив, отвечать?

Но как я счастлив поневоле
От этой сладости и боли,
Изнемогая – как во сне.
И в каждом жизненном биенье
Блаженной смерти упоенье
С тех пор дано тобою мне.

Когда, на миг овеян тайной,
Я вижу светлой и бескрайной
Мою далекую судьбу, –
Навстречу страстному доверью
Мелькнет за радужною дверью
Свобода темному рабу, –
Как через миг неутомима
Тоска моя, мечтой палима,
Всеразрушительно остра;
Как безысходно напоследок
Мне дым пронзителен и едок
Испепеленного костра.

Белой полночи сила,
Прозрачная мгла,
Ты меня не томила,
Одежды сняла –
И душа не просила,
И нежить могла.

Ты меня полюбила,
Нага и бела –
И улыбка скользила
От уст до чела,
Мягко грудь озарила,
На плечи легла.

Сон наяву!
Белая ночь!

Если б не было видений,
Как я жил бы, дорогая,
Вечной жаждою свиданий
Возгораясь и сгорая?

В ожиданье бесконечном
Я за ночью ночь на страже,
Чтоб узнать тебя в привычном
Ослепительном мираже.

Только страшно: здесь, влюбленный,
Я упьюсь твоей улыбкой;
Там – лишь призрак мой туманный
Ты узнаешь ночью зыбкой.

Только роза,
Только алая роза
В золотых волосах;
Только песня
Бесконечная песня
На влюбленных устах.

Всё в тумане,
В озаренном тумане –
Заклубилось, плывет;
Всё – как песня,
Злато-алая песня,
Замирая, живет.

Я смотрю – влюбленная денница
Над тобою теплится светло.
Позабудь же всё, что ночью снится,
Всё, что ночь томило и сожгло.

Только я с предутреннею дрожью
Не забуду тлеющих ночей –
И опять пойду по бездорожью
От зари к заре – ночной, ничей.

Если б мог коснуться я
Уст пылающих улыбкой,
Опьянил ли бы меня
Хмель, как вихорь, знойный, зыбкий?

Если б ниц склоненный мог
Я познать прикосновенье
В пляске нежных, белых ног –
Я вкусил ли бы забвенье?

Кто ответит? Но когда
Я не знал такого счастья, –
О, изведал я тогда
Разве меньше сладострастья?

Я всё тот же: чужда мне коварность,
И тебе, что уже далека,
Возглашаю теперь благодарность,
Благодарность за миг – на века.

Предо мною открыта безмерность
И покой неоглядной реки.
Осени же воскрыльями верность
И напутствие мне изреки.

Я, взявшись за голову, прочь пошел,
В последний миг увидев на тени
Склоненный облик твой. И заперся
Я у себя и, тяжело дыша,
Лег навзничь – и глядел я в темноту;
Я в темноту пустую улыбался
И видел улыбающийся образ:
Румяные чуть шевелились губы,
Светился взор; глядел я, задыхаясь,
И слушал трепетный и нежный шепот.

Я помню жгучую усладу
Внезапной ревности твоей.
Что несовместней и странней
Знакомому теченью дней,
Родному песенному ладу?
И всё ж я некий смутный строй
В тебе постиг взмущенным духом:
Насторожившись, чутким ухом
Так слышим гул земли порой.

К острову печальному причаль.
Кончена унылая разлука.
Общею пробудится печаль,
Новою – изведанная мука.

Башенных курантов с вышины
Слышишь ли приветственные стоны?
Старые сулят свои же сны,
Медленно пророчат, полусонны.

На берег выходишь ты ко мне.
Кончены томления разлуки –
Начаты иные. – Как во сне
Башенных курантов злые звуки.

«И это всё?» – сказала ты,
Склонив померкшие черты,
В ответ на то, что вихрем счастья
Казалось в буре сладострастья.

«И это всё?» – Туман покрыл
Сиянье радужное рыл.
Я медлил, пред тобой склоненный –
Угасший вдруг и опаленный.

Устал я бесцельно, безмерно;
Нет мысли, ни чувства, ни воли,
И день пережитый ложится
Веригой на душу мою.

В пустыне ее нет желаний;
Но в самом бессильно склоненье
Она повергается в бездну,
Где звуки, где песни, где ты.

Когда я ночью с моим огнем
Одинок, одинок, –
Тогда ли жутко мне в углу моем
В заповеданный срок?

Мой тоскующий дух напряжен тогда
И безумный – поет:
И в безумье моем окрылен я всегда
На последний полет.

И бывает миг – песнь усилья и боли
И целящих услад,
И несказанной победной воли,
Одолевшей разлад:

Чтобы ты, меня не любившая,
Не томила меня —
Не может быть:
И чтобы ты, меня забывшая,
Забыла меня —
Не может быть.

Как я грущу, как плачу по тебе!
И сладко вдруг, назло моей судьбе,
Тревожить ум немыслимою встречей,
Манить мечту за грань противоречий –
В те давние, в те стройные года,
Не бывшие как будто никогда:
Ведь может быть, – проникновенным оком
Я вижу их в предчувствии далеком.
Твои глаза, все милые черты,
Движения, что знала только ты,
Руки твоей к руке прикосновенье…
Но миг один – и где самозабвенье?..
Ты в прошлом ли, в грядущей ли судьбе –
Я всё грущу, всё плачу по тебе.

Я грезил о любви твоей,
Твои напевы мне звенели,
А за стеною всё слышней
Взывали жалобы метели.

Мгновенья зыбкие летели
И, распыляясь надо мной,
Вокруг полуночной постели
Звучали песнею двойной:

И согревающей весной,
И безнадежностью холодной:
Со тьмою свет, со стужей зной
Сплетались ли в борьбе бесплодной?

Иль трепет страстности голодной
Искали смутно утолить?
Не стала ль ласково-свободной
Их сопрягающая нить?

Не начинают ли манить
Согласно слившиеся трели
И дух гармонией томить
Так странно нежною? Ужели?

Напевы не твои ль? Не те ли?
Всё неразрывней, всё полней…
Я грезил. Возгласы метели
Взывали о любви твоей.