Ингеборг Бахман - Воистину

Wem es ein Wort nie verschlagen hat,
und ich sage es euch,
wer bloß sich zu helfen weiß
und mit den Worten —

dem ist nicht zu helfen.
Über den kurzen Weg nicht
und nicht über den langen.

Einen einzigen Satz haltbar zu machen,
auszuhalten in dem Bimbam von Worten.

Es schreibt diesen Satz keiner,
der nicht unterschreibt.

Кто никогда не терял дара речи,
я скажу вам, как это бывает,
тем, кто умеет себе помогать
словами, —

ничем не поможешь.
Ни в большом не поможешь,
ни в малом.

Одну лишь фразу вбить крепко,
удержаться в сумбуре слов.

Этой фразы никто не напишет.
Кто не терял дара речи.

Gemeinsam benutzt: Jahreszeiten, Bücher und eine Musik.
Die Schlüssel, die Teeschalen, den Brotkorb, Leintücher und ein Bett.
Eine Aussteuer vom Worten, von Gesten, mitgebracht, verwendet, verbraucht.
Eine Hausordnung beachtet. Gesagt. Getan. Und immer die Hand gereicht.

In Winter, in ein Wiener Septett und in Sommer habe ich mich verliebt.
In Landkarten, in ein Bergnest, in einen Strand und in ein Bett.
Einen Kult getrieben mit Daten, Versprechen fiir unkündbar erklärt,
angehimmelt ein Etwas und fromm gewesen vor einem Nichts,

(- der gefalteten Zeitung, der kalten Asche, dem Zettel mit einer Notiz)
furchdos in der Religion, denn die Kirche war dieses Bett.

Aus dem Seeblick hervor ging meine unerschöpfliche Malerei.
Von dem Balkon herab waren die Völker, meine Nachbarn zu grüßen.
Am Kaminfeuer, in der Sicherheit, hatte mein Haar seine äußerste Farbe.
Das Klingeln an der Tür war der Alarm für meine Freude.

Nicht dich habe ich verloren,
sondern die Welt.

Вместе прожиты: времена года, музыка, книги.
Чайные чашки, ключи, горы хлеба, простыни и кровать.
Россыпи жестов и слов оприходованы, использованы, растрачены.
Важно. Порядок в доме. Сказано. Сделано. Только протянутая рука.

В зиму, в лето, в венский септет я влюблялась.
В планы, карты, избушку в горах, в пляж и постель.
Делая культ из дат, обещаний, которые не выполнялись,
что-то превознося, смиряясь перед ничтожеством,

(- лист газеты, зола, клок бумаги с пометкой)
в вере своей бесстрашна, ибо храмом была постель.

Вид на море как бесконечный источник пейзажей.
Сверху, с балкона, можно было бросить: «Привет» народам.
В безопасности, возле камина, мои волосы обрели свой цвет.
Каждый звонок у двери грозил вспугнуть мою радость.

Не тебя я потеряла —
весь мир.

Nichts mehr wird kommen.

Frühling wird nicht mehr werden.
Tausendjährige Kalender sagen es jedem voraus.

Aber auch Sommer und weiterhin, was so gute Namen
wie «sommerlich» hat —
es wird nichts mehr kommen.

Du sollst ja nicht weinen,
sagt eine Musik.

Sonst
sagt
niemand
etwas.

Ничего больше не будет.

Больше не будет весны.
Тысячелетние календари обещают вам это.

Лета тоже не будет — вместе с ним и всего
с чудным именем «летний» —
не будет больше.

Только не надо плакать,
говорит музыка.

Кроме
нее
все
молчит.

Nichts mehr gefallt mir.

Soll ich
eine Metapher ausstaffieren
mit einer Mandelblüte?
die Syntax kreuzigen
auf einen Lichteffekt?
Wer wird sich den Schädel zerbrechen
über so überflüssige Dinge —

Ich habe ein Einsehn gelernt
mit den Worten,
die da sind
(für die unterste Klasse)

Hunger
Schande
Tränen
und
Finsternis.

Mit dem ungereinigten Schluchzen,
mit der Verzweiflung
(und ich verzweifle noch vor Verzweiflung)
über das viele Elend,
den Krankenstand, die Lebenkosten,
werde ich auskommen.

Ich vernachlässige nicht die Schrift,
sondern mich.

Die andern wissen sich
weißgott
mit den Worten zu helfen.
Ich bin nicht mein Assistent.

Soll ich
einen Gedanken gefangennehmen,
abfuhren in eine erleuchtete Satzzelle?
Aug und Ohr verköstigen
mit Worthappen erster Güte?
erforschen die Libido eines Vokals,
ermitteln die Liebhaberwerte unserer Konsonanten?

Muß ich
mit dem verhagelten Kopf,
mit dem Schreibkrampf in dieser Hand,
unter dreihundertnächtigem Druck
einreißen das Papier,
wegfegen die angezettelten Wortopern,
vernichtend so: ich du und er sie es

wir ihr?

(Soll doch. Sollen die andern.)

Mein Teil, es soll verloren gehen.

Мне более ничто не по душе.

Должна ли
я украшать свои метафоры
веточкой цветущего миндаля?
Должна ли я сталкивать и скрещивать фразы,
ломая синтаксис, — ради зряшнего фейерверка?
Кто станет тратить драгоценное время
на эти никчемные головоломки?

Я научилась понимать
простые слова,
слова, которые всегда к вашим услугам,
слова для простонародья:
ГОЛОД,
ПОЗОР,
СЛЕЗЫ
и
ТЬМА.

Я уж обойдусь простыми словами,
словами скорби, горя, отчаянья,
я уж буду просто плакать, непросветленно плакать
от отчаянья
(а ведь я все еще отчаянно боюсь отчаяния!),
буду просто плакать из-за того,
что меня обступили печали, окружили недуги
и что жизнь
дорожает с каждым днем.

И если я к чему и отношусь небрежно,
то хуже от этого не моим сочинениям,
а мне самой.

Другие почему-то умеют,
бог весть как,
помогать себе словами.
Ну, а я не умею.
Я сама себе не помощник.

Должна ли я, взяв свою мысль под стражу,
отконвоировать ее в ярко освещенную
келью фразы?
Должна ли я услаждать ваш слух и взор
лакомыми словечками экстра-класса?
Должна ли я обнажать эротический смысл фонем?
Выражать вкусовую ценность наших согласных и гласных,
ублажая гурманов слова?

А может, мне выбить из головы всяческую заумь,
разжать пальцы, сведенные писчим спазмом,
сбросить тяжкое бремя трехсот ночей?

Может,
надо вымести прочь
все эти полухитросплетенные
музыкально-словесные кружева,
оставив попросту: я, ты, он, она, оно,
мы, вы?

(Надо. И другим надо!)

Вот почему я отказываюсь от ваших изысканных деликатесов.
Выхожу из вашей игры.