Константин Уваров - Страсть к размножению
...В наше равнодушное время человек, движимый самолюбием в доказательство собственной значимости и необходимости принятия его в расчет, демонстрируя реализацию какой-либо своей возможности, проявляет её как власть и в качестве теста пытается заставить (каким угодно образом - вкрадчиво направляя ли послушную душеньку, требуя ли чего, силою искусства ли, просто ли бия) человека заплакать. Заплакать - в силу большей наглядности опять-таки в наше равнодушное время.
Так вот, к моему случаю более всего подходила способность «нагнать страху», и я медленно двинулся к двери. С. сперва забилась в угол, затем побежала к ступенькам, ведущим вниз.
Я показался в проёме. Нагнать жути мне было необходимо хотя бы для того, чтобы хоть как-то наспех, ненадолго овладеть её сознанием - чтобы добиться обыкновенной, но всегда все очищающей женской истерики, а после войти в это сознание полноправным гражданином огромного мира, которым это самое сознание должно стать, или выплюнув, или девальвировав, или расставив на менее ответственные места такие ценности, как возможные муж (+семья), работа (+уважение коллег), дети (+плюс общение с другими матерями). Мне нужно было место для себя самого, и страх, а затем - радость освобождения и понимания, подобно грейдеру, должны были его расчистить.
С. пробежала несколько ступенек вниз и остановилась перед ржавой железной дверью, основательно приваренной к стенам. Являясь, хотя бы отчасти руководителем своего сна, она судорожно перебирала память, но не могла вспомнить волшебного слова. Тогда она отошла от неё, встала в подобающую детской сказке позу, но даже так никаких волшебных слов не произнесла. Она догадывалась, что я знаю это слово, как и множество других - ржавая дверь в подвале явно принадлежала к моему, большому и злому миру со скрипучими словами-командами, а не к её , где дверь, возможно и поддалась бы - на ласку, да и то будь она картонная. С. повернулась спиной к двери, чтобы встретить меня лицом к лицу - пусть и с закрытыми глазами.
-Включи, пожалуйста, свет, - неожиданно трезво попросила она, и ужасом услышала:
-На кой? В темноте же лучше видно.
Я спустился по бетонным ступенькам, и , ориентируясь по затравленному дыханию, прижался к ней, затем вытянул в сторону руку с зажигалкой и зажег её.
Мысль С. металась, как металась бы мысль матери Терезы «в идиотской ситуации с тремя неграми». Теперь, прижатая ко мне, и, ощущая грудями тепло моего тела, она отчетливо понимала, что то, что со мной стало - это следствие тех самых, пусть и странных, черт моего характера, за которые я когда-то ей нравился, плюс непонимание меня людьми - она подумала, наверно, словами «человеческая чёрствость и сухость», она во многом понимала меня - ведь любила она меня когда-то, пусть и втихаря; возможно, полюби она меня тогда вслух, при всех, пусть «не так, как это ему хочется, а только так, как ей это позволит гордость», я бы стал хорошим и понятным человеком, она уже прощала меня - всё, даже виртуальных замученных девушек, даже бритвы вместо пальцев, даже сердце на основе U-238, её груди вздымались, она открывала глаза и в улыбке тянулась ко мне.
Я поднес зажигалку к её лицу, искривленному в идиотской улыбке, и понял, что она нашла оправдания для вступления меня на территорию её мира и, защищенная, как все женщины от стрессов, рада этому. Я был готов приласкать её - в общем-то милую, но, будучи героем (в антитезу эротоману) и, читая в её, теперь уже кажущейся коровьей, улыбке всю поганость её бытия, мысленно сорвался на то, чтобы элегантным и не таким уж эзотерическим, известным многим начитанным людям кодовым словом «енфраншиш» распахнуть железную дверь за спиной С. и также элегантно толкнуть её в бесконечную пустоту за этой дверью. Я понимал, что хватаю этим действием через край, что не могу начисто ликвидировать спящего человека только потому, что та показалась мне чужой, но какой-то бес-ребёнок заставлял меня. Я чувствовал, что подобно Фредди Крюгеру выхожу из protection mode, эмулированного самим господом.
* * *
В один и тот же момент в одном городе (а может, и в разных городах), в разных постелях, и, возможно, в обнимку с разными людьми, в холодном поту проснулись двое, давно не помнящих друг друга, не видевшихся уже почти пятнадцать лет, и не встретившихся больше никогда человека - не встретившихся просто потому, что нам нет причины встречаться в этом мире одиноких людей, в лучшем случае - спящих.
СТРАСТЬ К РАЗМНОЖЕНИЮ
( Литературно-художественная композиция)
Предисловие
В. Маяковскому - удачливому самоубийце.
Зайдите в церковь как-нибудь с пахмура,
Вот бы ее вместо фресок - кафелем.
Все равно - бог вышел - и толпа ахнула,
А я вот жалок, особенно на фотографии.
И манеры-то - каждая со щит антирекламный,
И своя, так сказать, генеральная линия -
Вроде как дао - через тернии в яму...
Интересно? Рассказывать дальше? Что именно?
Вот вены у меня - новые, с иголочки,
В любую тыкай - раз, и готово.
Всю жизнь кололся, будто бы елочка -
Зимой и летом, одним словом.
Всю жизнь эту самую провел за нос:
Собирал по крупицам и посеял осенью.
И в голове разруха, и в карманах хаос -
Непонятно, может? Может, что спросите?
Почему я тихий такой стал, будто краденый?
Так читали же Маяковского в десятом классе -
Мол, поэзия - та же добыча радия:
Добыл радий - и гуляй, Вася.
Вот гуляю все - и какая жалость -
Даже процветать как яблони и груши
Разучился почему-то, а пристрастие осталось.
Интересно? Рассказывать дальше? Слушай.
Хоть мгновение еще попизжу беззастенчиво -
Посижу на игле, постою на краю.
Идиот я, не видите что ли, женщина?
Герои Достоевского снова в бою.
Сейчас заведусь, как Гитлер нафенаминненый,
Как Геббельс напервитинненый заору - Алес!
Или сяду тихонько буддой глиняным,
Буду ждать, какую еще сделаете гадость.
А может воображу, что гаишник я или витязь,
И крикну, с трудом удерживая психоз:
Мгновение 22-15, немедленно остановитесь -
И брезгливо к нему поднесу дихлофос:
Правда транслируется что в Москву, что в Судан
С опозданием ровно на судьбу. Отметили?
Требуйте программку Страшного Суда
Сейчас, пока еще проходите свидетелем.
Но тем не менее, получая жизнь, пусть и напрокат,
Каждый чешет затылок и думает: "Однако,
Зло по-прежнему остается в дураках.
В умных зла просто кот наплакал.":
Нужные книги не издаются на углу,
В голове не издаются необходимые молекулы,
А сформировать вкус и посадить на иглу -
Как Ленин и партия - хуже некуда.
Но со сладкой жизни пусть повесится кондитер,
Пусть соловей сплюнет, недоест басню,
Хоть сто месячников толерантности проведите -
А День Зависимости - это мой праздник.
Хочешь - ходи и от ума независим,
Во всем волен, только посадят нечаянно.
Ко мне, товарищи, приходит множество писем,
Но слово-то свободно, а смысл заключается.
Встать! Речь идет! Почтенная публика,
Посмотрите, сколько я слов навалил -
А не выручил, как Дон Кихот, ни друга, ни рублика,
Стирая косметику с лица земли.
Не люди за мной пойдут, а вопросы,
Галстуком обернется любая петля,
И единственный антидот - Александр Матросов,
Слова не помогут - поможет кляп.
О, господи! Ты же сам из бывших...
Ну что притих-то? Давай, не горюй,
Господь улыбается - значит, слышит -
У меня лицо дергается - значит, я говорю.
И не бог у нас, а просто народное добро:
Знай себе - творит, что хочет,
Раскроет рот, и считает ворон,
И каждой посылает сыра кусочек.
- Выбирайте, - говорит, - либо либо:
Пейте до чертиков, или в рай трезвыми.
А вы ноктюрн сыграть могли бы,
Когда б вам взяли как-нибудь, и пальцы отрезали?
Ведь и руки опускал, и взглядов плети -
И шоколадки ел - все душа была
Одна-одинешенька, как унитаз в туалете:
Редко кто заглянет, да и то по делам -
Не бьют по роже - так зовут по имени -
Получи пиздюлю; дай шпаргалку,
А господь предает с легкостью алюминия:
Уже не прошлого - будущего времени жалко.
Будущее израсходовано - я выжимаю гортань,
Чтоб врагам не достались неиспользованные ресурсы,
И слова с обидой вылетают изо рта,
Как студентки-филологини с первого курса.
Рву на себе волосы, хоть стрижка дорогая
Или плачу над закуской на кухоньке.
Послушайте, если звезды зажигают.
Если уже не зажигают - понюхайте.
У каждого есть недостаток: некоторые выкапывают зубами корни растений и нюхают землю. Это плохо. Нет спасенья.
Некоторые скребут когтями деревья, некоторые откапывают трупы, некоторые кусаются безо всякой причины. Это плохо. Нет спасенья.