Шауль (Саул) Черниховский - Избранные стихи Черниховского
Музыки звуки услышав, со всех переулков и улиц
Стаей слетелись мальчишки и в миг окружили капеллу.
После бравурного марша и речи бадхана, капелла
Водкой себя подкрепила, покушала пряников сладких
И повернула обратно к невесте. С отчаянным криком,
Псов по дороге дразня, свистя, гогоча, кувыркаясь,
Перегоняя друг друга, отряд босоногих мальчишек
До Мордехаевой хаты вприпрыжку скакал пред капелой.
Тут-то она и невесте устроила громкий добрыдзень.
Элька, смущаясь, краснея, гостей оделяла сластями
И подносила вина — и лица у всех прояснились.
Осенью поздней, когда оставшимся на зиму пташкам
Голодно станет в лесу, они собираются густо
Возле гумна, где ловец для приманки насыпал им зерен.
Те подлетают и смотрят; другие — раскинувши крылья,
Прочь улетают и вновь возвращаются, крадутся к зернам;
То подлетает синица, то чиж, то щегленок, то зяблик,
То красношейка — и все-то пестреют своим опереньем,
Серым, зеленым, красным, коричневым, черным и желтым.
Так собрались и девицы в просторной комнате Эльки,
Ярко одетые все, в пестреющих платьях и шарфах,
И далеко от девиц приятными пахло духами,
И торопливо подруги входили и вновь уходили,
В зеркало глядя, вертясь, поправляя друг другу наряды.
Солнце уже опускалось, когда появились девицы,
Словно весенний букет, рассыпанный кем-то. И Элька,
Тоже в нарядной одежде, с подругами пестрыми вместе
В новый вошла балаган, — вошла с лицом побледневшим.
Там ожидал уж бадхан во главе музыкантов — и громко
Он произнес нараспев:
"Невесты в честь дорогой,
Что так прекрасна собой, что блещет, подобно заре
Иль как наш град на горе, и радует сердце родных,
Как и подруг своих, и всем нам слаще вина, —
Музыка, грянь!.. Вот она!.."
И скрипка и бас загудели,
Заторопился кларнет, замурлыкала скрипка вторая...
Бросились к Эльке подруги с объятьями. Тут суматоха,
Давка и визг поднялись, но прикрикнул бадхан — и затихли.
Танцы тогда начались, заплясали девицы-подруги
Польку, лансье и кадриль — и невеста средь них танцовала,
Бледная, ибо не ела с утра. Танцована со всеми,
Не пропустив ни одной: таков уж обычай издревле.
Все-то обычаи знает разумница-Элька. Обидеть
Разве же может она хоть одну?.. Никого не забудет!..
Так-то они танцовали. Меж тем балаган наполнялся.
В новых нарядных одеждах, гуторя, толкая друг друга,
Новые гости вливались в широкораскрытые двери,
И наступала шумиха, веселая, дружная давка.
Очень уж много сошлось: тут вся ликовала Подовка.
Вся молодежь собралась, и старцы седые спешили,
Не говоря о родне и о детях, которых с собою
Матери взяли на свадьбу: тут были грудные младенцы,
Были и те, что постарше: стояли, в носу ковыряя,
И от голов их лилось благовонье миндального масла.
Брать же с собой ребятишек три важные были причины:
Первая — можно ли их оставить одних без призора:
Могут и "свет опрокинуть", и глаза и зуба лишиться.
Дальше: какая беда, если дети посмотрят на свадьбу?..
В-третьих: пускай и они покушают пряников сладких.
Словом — была кутерьма, веселая, дружная давка.
Много народу сошлось, и вся ликовала Подовка.
Как же!.. Еще ведь в субботу, в самой синагоге, на свадьбу
Фалек усердно и громко гостей созывал к Мордехаю.
Вот и сошлись, а за ними теснились в дверях балагана
Слуги, работники, дети, народ из окрестных селений.
Все еще дома жених. И к нему собираются гости
Поодиночке, по двое — на пышный прием. Наконец-то
Завечерело. Тогда гостей ко столу пригласили.
Сел на почетное место жених. Начиненный изюмом
Желтошафранный калач стоял перед ним, — и топорщась
На калаче серебрилась, блистая крахмалом, салфетка.
Два посаженных отца уселися справа и слева.
Заторопился народ, занимая места, — и приятно
Сердце свое услаждал он вином, крендельками, закуской —
Всем, что лежало пред ним на серебряных мисках, подносах.
Только жених ничего не отведал: с утра он постился.
После того, как народ натешился трапезой общей,
Послано было об этом известие в дом Мордехая,
Для передачи бадхану. Бадхан, тишину водворивши,
Провозгласил громогласно, туда и сюда обращаясь:
"Женщины, свечи зажгите!.. Скорей!.. Торопитесь!.. Проворней!..
Живо!.. Невесту сажайте!.." — И женщины с говором шумным
Заторопились вокруг, забегали. Все суетились.
Гвалт, беготня, толкотня... "Для невесты очистите место!.."
Жизнью отважно рискуя, как воин, бегущий из плена,
В праздничном платье зеленом, усеянном желтым горохом,
Галда, стряпуха, в толпе себе пролагала дорогу.
Гордо ступала она и казалась не меньше, чем сватьей
Со стороны жениха". К балагану она приближалась
С белой высокой квашнею. И вот, посреди балагана
Галда квашню опустила — отверстием к полу. Подушку
Сверху она положила, покрыла ковром — и тогда-то
Тихим размеренным шагом, с печальным величьем на лицах,
К этой квашне подвели посаженные матери Эльку.
Села она на подушку и белой фатою покрылась.
С грустью тогда окружили замужние женщины Эльку.
Каждая к ней походила с зажженной свечою — и плача
Каждая ей расплела по косичке. (Заранее Эльке
Волосы все заплели во множество мелких косичек.)
Сильный и громкий был плач; рыдали старухи, девицы,
Плакала очень невеста, обильные слезы роняя;
Дети услышали плач, увидали, что матери плачут,
И закатились, как водится; голосом грустным и слезным
Речь произнес и бадхан, на высокую став табуретку;
Тихо и грустно ему подпевали чуть слышные скрипки;
"Мир" разливался в слезах, над невестою скромной рыдая.
И говорил ей бадхан, и каждую заповедь строго
Ей наказал соблюдать, и смиренью учил, — но закончил
Все утешеньем. Замолк — и взыграла веселая скрипка,
Грянул оркестр — и весь дом охватила великая радость...
Так-то оплакали Эльку, разумницу, дочь Мордехая.
После этих обрядов, совместно с прекрасной капеллой,
В дом жениха поспешает бадхан — и не мало несет он
Важных даров от невесты: большой балахон полотняный,[58]
И полотняный кушак; ермолку с красивым узором,
Что по атласу расшит серебряной ниткой, — и талес[59].
Пред женихом положил он все это — и словом серьезным
Речь свою начал; напомнил о святости истинной веры
И призывал к покаянью, на правильный путь наставляя.
В рифму бадхан говорил и все призывал к покаянью
Голосом грустным и слезным, — а скрипки ему подпевали.
И размягчились сердца предстоящих, и вспомнили юность.
Грусть воцарилась кругом, и многие слезы роняли,
Слушая слово бадхана. А кончил он все прибауткой.
Скрипка и бас встрепенулись и грянули маршем бравурным.
Так-то бадхан веселил жениха Мордехаевой Эльки.
Кончил он речь, и поднялся жених, а потом и другие;
Очень большою толпой пошли к "покрыванью невесты".
Тихо жених между двух посаженных отцов продвигался,
Сзади же все остальные мужчины (ведь только мужчины
У жениха на приеме бывают). Тихонько ступал он,
Сердце же часто и сильно в груди колотилось. Однако
Часто казалось ему, что биться оно перестало...
Кто она, девушка эта, прелестная девушка, взором
Светлым своим навсегда приковавшая сердце?.. Кто скажет,
Что его ждет впереди? Кто грядущую жизнь угадает?
Если в родителей Элька, то верное ждет его счастье.
Будем же думать, что так! О, милая, скромная крошка!..
И — заторопится сердце, и вдруг — замирает, замедлясь...
Так-то в раздумьи жених приближался уже к балагану.
Точно палаты царя, балаган деревянный сияет.
Куполом поднят брезент, занавешены стены коврами
С ярким цветочным узором, и многие лампы и свечи
Льют ослепительный свет, раздробленный
в стеклянных подвесках,
А на квашне посредине сидит под фатою невеста,
Словно царевна среди раболепных рабынь. С покрывалом
Бледный жених подошел, и губы его задрожали,
Как произнес он: "Сестра, мириадами тысяч да будешь!"
Это сказавши, невесту покрыл он. А тем покрывалом
Занавесь Торы служила — легчайшая ткань дорогая,
Ярко-малиновый шелк, золотой бахромою обшитый.
Встала невеста в тот миг, восточной подобна царевне
Средь раболепных рабынь... И вправду ли это случилось
Или пригрезилось только? — в тот миг жениху показалось,
