Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора
— Нет! — с силой сказала Шучорита. — Нет, отец! Этого никогда не должно быть! Ни за что!
Столь бурное проявление чувств было так несвойственно Шучорите, что Пореш невольно удивился:
— Чего никогда не должно быть?
— По какому же обряду они вступят в брак, если Биной не станет брахмаистом?
— По индуистскому.
— Нет, нет! — воскликнула Шучорита, отрицательно тряхнув головой. — Как ты можешь говорить это? Ты и мысли такой допускать не должен! Чтобы после всего Лолита на своей свадьбе кланялась идолу! Я не согласна! Нет, нет!
Уж не потому ли, что всеми мыслями Шучориты завладел Гора, она и восприняла так болезненно известие о том, что свадебная церемония состоится по индуистскому обряду? Своей вспышкой она как бы давала понять Порешу, что она по-прежнему с ним, словно хотела сказать ему: «Я никогда не оставлю тебя. Никто не заставит меня разорвать нити, которыми я связана с твоей общиной, с твоими взглядами, с твоим учением!»
— Биной согласен, чтобы свадьба была без идолопоклоннических обрядов, — сказал Пореш и, когда Шучорита вышла из-за стула и села против него, продолжал: — Что ты скажешь на это?
Шучорита ответила не сразу.
— Но ведь это значит, что Лолита должна выйти из нашей общины!
— Я много думал над этим. Знаешь, Радхарани, когда человек вступает в конфликт с обществом, нужно принимать во внимание два момента: на чьей стороне правда и кто сильнее. Нет никакого сомнения, что общество всегда сильнее, и восставшему, конечно, приходится страдать. Но Лолита не раз говорила мне, что она не только согласна перенести любые невзгоды, но даже рада будет им. Если это правда, я не вижу в ее замужестве ничего плохого и не знаю, вправе ли я помешать ему.
— Но как же все это будет, отец? — спросила Шучорита.
— Я знаю, — ответил он, — что впереди нас ждет много неприятностей, но поскольку в браке Лолиты с Биноем ничего дурного нет, то я, право, не вижу, почему я должен считаться с препятствиями, которые будет ставить на их пути община. Совершенно неправильно, чтобы из уважения к своей общине человек становился узким и ограниченным в своих взглядах и поступках. Напротив, из уважения к нему община должна более широко смотреть на вещи. Поэтому-то я и не могу осуждать тех, кто, сознавая, что их поступки принесут им неприятности, идет на это.
— Больше всего неприятностей придется испытать тебе, отец.
— Об этом не стоит думать.
— Ты уже дал согласие?
— Пока нет, но я дам его. Кто, кроме меня, благословит Лолиту в путь, который она избрала? Кто, кроме господа, может помочь ей?
После того как Пореш-бабу ушел, Шучорита долго сидела в каком-то оцепенении. Она знала, как сильно любит Пореш Лолиту, и ей легко было представить себе, что он должен был пережить, прежде чем решиться позволить любимой дочери сойти с проторенной тропы и шагнуть в неизвестность. И все же, несмотря ни на что, он — очень немолодой человек — готов был помочь ей восстать против всех и не обнаруживал при этом почти никаких признаков тревоги. Он избегал проявлять свои душевные силы, но в минуты кризиса оказывалось, что запас их поистине неисчерпаем!
В другое время ее никогда не поразила бы так эта внутренняя твердость; ведь как-никак она знала его с самого раннего детства. Но сегодня, потрясенная откровениями Горы, она отчетливо поняла, насколько противоположны характеры этих двух людей. Как неукротима сила воли Горы! Как безжалостно он мог все смести со своего пути и подавить чужую волю. Быть с ним заодно — значило беспрекословно подчиняться ему во всем. Сегодня Шучорита подчинила ему свою волю, и в самом унижении этом видела счастье; она чувствовала, что, принося в жертву свою гордость, она обретает нечто неизмеримо большее. Но сейчас, когда ее отец, задумчиво опустив голову, переступил порог освещенной комнаты и исчез во тьме, она не могла не сравнивать его с Горой — сильным, целеустремленным, в расцвете юности, — и невольно испытала желание сложить к ногам Пореша цветы преданности своего любящего сердца. Долго сидела она, уронив на колени руки, безмолвная и неподвижная, как изваяние.
Глава шестьдесят первая
С самого утра комната Горы стала ареной бурных споров. Раньше всех, посасывая трубку, пришел Мохим.
— Ну что ж, Биной, кажется, наконец разорвал свои цепи? — спросил он Гору.
Не сразу поняв, что имеет в виду брат, Гора вопросительно посмотрел на него.
— Никакого смысла обманывать меня больше нет! Дела твоего приятеля ни для кого не секрет — все кричат об этом. На, посмотри! — И Мохим протянул Горе бенгальскую газету. В ней на самом видном месте была напечатана очень резкая статья по поводу предстоящей церемонии вступления Биноя в члены «Брахмо Самаджа». Грубо и нагло автор писал, что в то время, когда Гора находился в тюрьме, некий видный член «Брахмо Самаджа», имеющий дочерей на выданье, тайно подговорил слабохарактерного юношу порвать со своей древней индуистской общиной, чтобы получить возможность жениться на девушке из брахмаистской семьи.
Когда Гора заявил, что ему ничего об этом не известно, Мохим сначала не поверил, а потом начал возмущаться подлостью Биноя.
— Еще когда он сначала дал слово, а потом стал увиливать от женитьбы на Шошимукхи, мы должны были понять, что он покатился по скользкой дорожке, — волновался Мохим.
Затем прибежал запыхавшийся Обинаш.
— Гоурмохон-бабу, что же это творится? Ведь никому и в голову прийти не могло! Подумать только, Биной-бабу…
Он не смог договорить. Возможность на чем свет стоит ругать Биноя доставляла ему истинное наслаждение, и он даже не мог притвориться, что огорчен происшедшим.
Очень скоро у Горы собрался весь цвет его партии, и вокруг поступка Биноя закипел жаркий спор. Большинство сходилось на том, что удивляться тут нечему: все они неоднократно замечали, что он человек слабый и неустойчивый — по-настоящему, всем сердцем, он никогда не принадлежал к их партии. Многие утверждали, что им просто невыносимо было видеть, как Биной с самого начала пытался стать вровень с Гоурмохоном-бабу. В то время как все остальные почтительно сохраняли подобающую дистанцию между собой и Гоурмохоном-бабу, Биной постоянно навязывался ему, прямо-таки из кожи лез, чтобы показать, что он не такой, как все, и ему под стать только дружба с самим Горой. Всем приходилось мириться с таким надменным отношением Биноя, поскольку он пользовался исключительным расположением Горы, и вот вам налицо печальные последствия…
— Конечно, может, мы не так образованны, как Биной, — говорили они, — и не так умны, как он. Но зато мы никогда не изменяем своим принципам! У нас что она уме, то и на языке! Мы не способны сегодня поступать так, а завтра этак… Называйте это глупостью, тупостью или вообще как хотите.
Гора сидел молча, не принимая никакого участия в разговоре.
Позднее, когда все уже разошлись, Гора вдруг увидел, что по лестнице, минуя его комнату, подымается Биной, и, выскочив в коридор, позвал его:
— Биной, ты, кажется, решил порвать со мной? Может быть, я как-нибудь нечаянно тебя обидел? — сказал Гора, как только они вошли в комнату.
Заранее настроив себя на мысль, что ссоры сегодня не избежать, Биной вошел в комнату в весьма воинственном настроении, но, увидев, как мрачен Гора, уловив нотку обиды в его голосе, он почувствовал, что всю его решительность как рукой сняло.
— Гора, я не хочу, чтобы ты превратно понял меня! В жизни неизбежны всякие перемены, неизбежно приходится многим жертвовать, но это еще не причина, чтобы я мог пожертвовать нашей дружбой.
Некоторое время Гора молчал.
— Ты стал членом «Брахмо Самаджа»? — спросил он наконец.
— Нет, и не стану. Но я считаю, что это вообще большого значения не имеет.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что теперь мне кажется несущественным вопрос, стану ли я брахмаистом или нет.
— Тогда позволь спросить — теперь ты считаешь так, ну, а как ты считал прежде?
Тон Горы заставил Биноя насторожиться.
— Раньше меня охватывало бешенство, когда я слышал, что кто-то собирается стать брахмаистом, — ответил он, — и я благочестиво надеялся, что этого человека постигнет достойная кара. Но теперь со мной этого не бывает. Я пришел к заключению, что против мнения можно бороться только мнением, против довода — доводом, и что возмущаться кем-то потому, что его убеждения не сходятся с твоими, просто дико.
— Значит, ты теперь будешь спокойно относиться к тому, что индуист становится брахмаистом, — заметил Гора, — но если ты узнаешь, что брахмаист хочет совершить покаяние и стать индуистом, ты будешь возмущен до глубины души — в этом только и разница между твоей прежней точкой зрения и теперешней.
— Ты говоришь это просто потому, что очень раздражен, а вовсе не потому, что действительно так думаешь.
