Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора
Глава пятьдесят седьмая
Под вечер, лишь только Шучорита собралась пойти проведать Пореша-бабу, вошел слуга и доложил о приходе какого-то господина.
— Кто это? Биной-бабу? — спросила она.
— Нет, этот очень светлый и высокий.
Шучорита вздрогнула.
— Проводи его наверх, — сказала она слуге.
До этой минуты Шучорита не задумывалась, во что и как она одета, но сейчас, взглянув на себя в зеркало, осталась недовольна своим видом. Но переодеваться было уже некогда, и, наскоро поправив волосы и сари, она вышла в гостиную. Сердце ее стучало. Она совсем забыла, что на столе лежат сборники статей Горы. Возле этого стола как раз и сидел Гора, стопка книг покоилась прямо перед ним, и ни прикрыть, ни убрать их уже не было никакой возможности.
— Тетя давно хотела познакомиться с вами, — сказала Шучорита, — я пойду скажу ей, что вы здесь. — И она поспешно вышла из комнаты, не решаясь остаться с глазу на глаз с Горой.
Через несколько минут она привела Хоримохини. Та много слышала от Биноя о Горе, о его жизни, о том, как непоколебим он в своих убеждениях и вере. Иногда под вечер она даже просила Шучориту почитать ей его статьи. Нельзя сказать, чтобы она хорошо понимала, что он хочет сказать, но, во всяком случае, ей было ясно, что Гора выступает в защиту шастр и соблюдения установившихся обычаев и против распущенности современного общества. Она заочно восхищалась Горой, ибо ей представлялось замечательным и весьма похвальным то обстоятельство, что молодой человек, получивший английское образование, остался настоящим ревнителем старой веры. Биной, с которым она познакомилась в семье брахмаиста, на первых порах совершенно очаровал ее, но мало-помалу — особенно после того, как они переселились в свой дом — она стала с горечью замечать, что он отнюдь не лишен недостатков, и часто незаслуженно упрекала его именно потому, что столь безудержно восхищалась им вначале. Оттого-то она и ждала с таким нетерпением встречи с Горой.
Хоримохини была совершенно потрясена, увидев его. Да, это действительно был брахман! Словно священный огонь, словно лучезарное воплощение самого Шивы, предстал он перед ней! Она преисполнилась почтением к нему и, когда он встал, чтобы коснуться ее ног, в смущении отступила назад.
— Я много слышала о тебе, сын мой, — промолвила она наконец. — Так вот ты какой, Гоур! И впрямь Светлый! Совсем как поется в молитве:
… Кто сделал светлым тело Горы,
умастив его сандалом и лунным нектаром?
Теперь, когда я сама убедилась в этом, мне странно, как они осмелились отправить тебя в тюрьму.
— Если бы вы были судьей, — засмеялся Гора, — в тюрьмах, наверное, обитали бы только крысы да летучие мыши.
— Нет, дорогой, разве так уж мало на свете воров и жуликов? Неужели у судьи не было глаз? Ведь стоит только взглянуть на тебя, и сразу станет ясно, что ты не простой смертный, а избранник божий. Разве нужно бросать людей в тюрьмы только для того, чтобы они не пустовали? О, господи, где же правосудие?!
— Судьи потому и сидят, уткнувшись в своды законов, чтобы не поднять глаз на подсудимого и не увидеть на его лице отблеск величия божьего, — сказал Гора. — Иначе разве полез бы им кусок в горло? Разве могли бы они спать спокойно, приговаривая людей к телесным наказаниям, к заключению, к ссылке на острова, к повешению?
— Когда выдается свободная минутка, я всегда прошу Радхарани почитать мне твои статьи. Все мечтала, что наступит день, когда я из твоих собственных уст услышу то, что в них написано. Я — бедная глупая женщина и в придачу очень несчастливая. Не все, что ты пишешь, мне понятно, не все по душе, но я твердо верю, что смогу многому научиться у тебя.
Гора скромно промолчал в ответ.
— Я не отпущу тебя, прежде чем ты не отведаешь моего угощения. Давно уж не приходилось мне принимать у себя сына брахмана. На этот раз угощение будет скромным, но ты еще придешь к нам, и тогда уж я угощу тебя на славу.
Лишь только Хоримохини вышла из комнаты, сильнейшее волнение охватило Шучориту.
— Биной сегодня был у вас? — внезапно спросил ее Гора.
— Да.
— Я не видел его после этого, но, зачем он приходил, знаю.
Шучорита молчала.
— Вы хотите заставить Биноя жениться по правилам вашего «Брахмо Самаджа», — продолжал он. — Вы считаете, что это честно?
Его слова задели Шучориту и помогли освободиться от смущения и нерешительности.
— А вы хотите, — сказала она, взглянув Горе прямо в лицо, — чтобы я начала бранить свадебные обряды нашего «Брахмо Самаджа»?
— Вы можете быть уверены, — ответил Гора, — что я не жду от вас ничего мелкого и недостойного. Я никогда не поставлю вас на одну доску с рядовым членом какого-нибудь религиозного общества. Я совершенно убежден, что вы не принадлежите к числу тех, которые все силы свои отдают на то, чтобы привлечь в свою общину возможно большее количество членов. Мне хотелось бы, чтобы вы правильно понимали и правильно оценивали бы свои действия, не полагаясь на мнение других. Вы должны уяснить себе, что вы не просто член какой-нибудь определенной общины.
Призвав на помощь все свои душевные силы, Шучорита возразила:
— А разве вы сами не являетесь членом определенной общины?
— Нет, — ответил Гора, — я индуист. Индуизм — это не община. Индуисты — это нация. И нация эта настолько велика, что нельзя подводить под одно определение всех людей, входящих в ее состав. Ведь океан и его волны это далеко не одно и то же — то же самое можно сказать об индуистах и различных религиозных обществах.
— Почему же тогда так силен общинный дух среди индуистов?
— А почему человек обороняется, когда его бьют? Потому, что в нем есть жизнь. Один лишь камень бесчувствен к ударам.
— Но что же мне делать, — спросила Шучорита, — если то, что я считаю сущностью религии, вызывает бурный протест со стороны индуистов? Скажите мне — что?
— Вот что я отвечу вам на это, — сказал Гора, — если вы, считая, что исполняете свой долг, оскорбляете огромную нацию, именуемую Индией, то, мне кажется, вам следует призадуматься — не допустили ли вы тут какой-то ошибки, не ослеплены ли вы чем-нибудь, все ли тщательно взвесили? Разве можно насильно навязывать кому-то убеждения только потому, что вы привыкли принимать на веру все, что проповедует ваша община, или не берете на себя труда задуматься, правильно ли это? Когда крыса прогрызает обшивку корабля, она руководствуется исключительно своими желаниями и интересами. Она не видит, что, добившись для себя маленького преимущества, может принести всем остальным огромный вред. Вот и вам следует подумать — действуете ли вы только в интересах своей общины или всего человечества. Представляете ли вы себе человечество? Знаете ли вы, как разнообразны потребности людей, их характеры, склонности? На просторах вселенной каждый занимает свое место — одни расположились на склонах гор, другие — на берегу моря, третьи — на краю пустыни, и в то же время никто не стоит на одном месте, в движении находятся все. А вы хотите заставить всех жить по законам одной лишь вашей общины! Хотите закрыть на все глаза и думать, что все люди одинаковы, что самой природой они только для того и предназначены, чтобы стать членами общины, известной под именем «Брахмо Самадж». Если вы так считаете, то, скажите на милость, чем отличается ваша психология от психологии государств-хищников, которые, гордясь своей силой, отрицают огромную роль в развитии всего человечества того факта, что каждый народ индивидуален, что он имеет свои особые, неповторимые черты, и полагают, что оказывают великое благо людям, стремясь покорить все народы мира и обратить их в своих рабов.
На какое-то мгновение Шучорита забыла о том, что Гора убеждает ее в чем-то. Его выразительный низкий сильный голос волновал ее до глубины души. Она не думала больше о возражениях, мысли, которые он высказывал, находили живой отклик в ее сердце.
— Не ваш «Самадж» создал двести миллионов индийцев, — продолжал Гора. — Так кто же дал вам право подгонять всю огромную Индию под один шаблон? Как вы можете взять на себя ответственность установить, какой путь должны избрать эти миллионы? Какую веру они должны исповедовать? Что сделает их могущественными и независимыми? И когда на вашем пути к осуществлению этой невыполнимой задачи встречаются препятствия, в вас подымается гнев против своей страны, и чем труднее препятствия, тем сильнее вы злитесь и ненавидите тех, кого хотите облагодетельствовать. А между тем вы считаете, что молитесь тому самому богу, который создал людей разными и вовсе не хочет, чтобы различия между ними исчезли. Если вы действительно чтите его, то почему же вы не хотите следовать его заветам? Неужели гордыня завела вас так далеко, что вы предпочитаете жить своим умом и решениями общины, не считаясь с тем, что завещал он?
