Лидия Аверьянова - Vox Humana: Собрание стихотворений

Не услышу твой нежный смех –
Не дана мне такая милость.
Ты проходишь быстрее всех –
Оттого я остановилась.
Ты не думай, что это – я,
Это горлинка в небе стонет…
Высочайшая гибель моя,
Отведут ли Тебя ладони?

Стой. В зеркале вижу Тебя.
До чего Ты, послушай, высокий…
Тополя, тополя, тополя
Проросли в мои дни и строки.
Серной вспугнутой прочь несусь,
Дома сутки лежу без движенья –
И живу в корабельном лесу
Высочайших твоих отражений.

К вискам приливает кровь.
Всего постигаю смысл.
Кончается книга Руфь –
Начинается книга Числ.

Руки мне дай скорей,
С Тобой говорю не зря:
Кончается книга Царей,
Начинается книга Царя.

Какого вождя сломив,
В какую вступаю ширь? –
Кончается книга Юдифь,
Начинается книга Эсфирь.

Не помню, что было встарь.
Рождаюсь. Владей. Твоя.
Кончается книга Агарь –
Начинается жизнь моя.

Тот неурочный зимний сад
В предсмертный час мне будет сниться…
Четыре факела горят
На самой черной колеснице…
<…………………………………………>
Свет факелов, горящий между арок…
Как близко ты решился стать ко мне.
Я принимаю страшный твой подарок!

Твой голос? Не бойся: не вздумаю я
С тобой разговаривать часто!
Как будто я — Фигнер, а голос меня
Взял и отвел в участок!

Как будто – Рылеев. Стою. На плацу.
Оплевана. Всем Петербургом.
А если ударю. Тебя. По лицу.
Как раб Преступленьем. Ликурга.

Как будто с пристрастием начат допрос.
(И дома, и в грохоте улиц
Я слышу надменный и грубый вопрос:)
Перовская? Гельфанд? Засулич?

Пускай мне твой голос в горло удар,
Пускай не рожу тебе сына –
Вольноотпущенник! Трус! Жандарм!
Предатель! Шпион! Мужчина!

Никогда не бывало. Не будет. Нет.
Мы несказанного – не скажем.
Керамический вымысел, черный бред,
Черепок недошедшей чаши…

Я скошена быстрой походкой Твоей.
Как выстою, холодея, –
Нежней апулийских двухцветных вещей,
Мрачнее тарентских изделий.

Пыталась с Тобой разговаривать я.
О чем не посмела мечтать я! –
Должно быть, не стоит любовь моя
Простого рукопожатья…

Так молния разбивает дом.
Так падает тень на счастье.
Помедли: с Тобой, на секунду – вдвоем,
Тобой завоеванный мастер.

Всё в жизни – от будущего тень.
Под будущее – ссуда.
В извилинах времени скрыт тот день,
В который Тебя забуду.

О, выхвачу, как из ножен – меч,
Из жизни, с собой на пару,
Не выброшусь в сажень косую плеч,
Но выстою под ударом!

О локоть Твой – о, рука на мече! —
Обопрусь – пораженный вид Твой
Через жизнь понесу на своем плече,
Как через поле битвы.

На память заучивай каждый стих.
Лентяй, не узнал спросонок,
Верхом на пеонах – о, сколько их! –
Скачущих амазонок.

В косом полете, прям, отважен,
Минуя скат дворцовых крыш,
В большие залы Эрмитажа
Влетел ширококрылый стриж.

Он наскоро проверил стены,
Ворвался грудью в пейзаж
И, по знакомству, у Пуссэна
Заснул, кляня свой вояж.

Его ловили неуклонно,
Стремянкой бороздили пол, –
И с Александровской колонны
Его хранитель не сошел…

Но стриж, что куксился забавно,
Медь крыльев чуя вдалеке,
Вдруг полетел легко и плавно
С твоей руки к его руке.

Прекрасны камни Царского Села:
В сих раковинах – славы отзвук гулкий, –
Но если б вновь родиться я могла,
Я родилась бы снова в Петербурге.

Его оград чугунная трава,
Гранитные перевивая чурки,
Вросла мне в сердце, голубее шкурки
Песца та многократная Нева.

Ораниенбаум с прогнившей балюстрадой,
Протёрт газон еще Петрова сада…
И Павловска эпическую медь

Переживу, и Петергоф тяжелый,
Где воды свежи и где зреет жолудь –
Но в Гатчине хочу я умереть.

Простор стихающей Невы,
Я у руля, гребете – Вы.

Слова о розовой звезде,
Круги от лодки на воде.

Сказало зеркало едва,
Что под глазами синева.

Туман молочный над рекой,
Обратный путь – рука с рукой.

От белой ночи на Неве
Остались: тяжесть в голове.

Платка измятого духи
И бред, сложившийся в стихи.

Осень. Вечерний ветер.
Солнечный диск высок.
Плачу, влюбленный в эти
Вдохи засохших осок.

Листья в воде Зеленой,
Мраморный водоем…
Холод румянит клены,
Холод и в сердце моем.

Смех. Силуэт. Не ты ли?
Лип шелестят верхи…
В парке твои застыли,
С прошлого года, духи.

Высокий звон и говор птичий,
Неустрашимый взлет копья,
Светильником в руке Девичьей
Дрожит и тает жизнь моя.

Какая слава медью стынет,
Каким огнем мы все горим? –
Я знаю: правы те, кто ныне
Возводит свой Четвертый Рим.

Но есть плененные ошибкой:
У тех – да минет их гроза! —
С мистической полуулыбкой
На мир опущены глаза.

Мне легла не большая дорога,
А глухая медвежья тропа.
Старый друг, разве мир – не берлога,
Где любовь от рожденья слепа? –

В эту жизнь я вошла с колыбели
Как в несытую солнцем тайгу;
Рыжей белкой качалась на ели,
Волчьим выродком стыла в снегу.

Новолунью сердилась спросонок
И мохнатой звериной судьбе,
А теперь я – ручной медвежонок
У лесничего в теплой избе.

Зимой не бывает горлиц,
И солнечных зайчиков – тоже:
Трудно им, ласковым, прыгать
В запушенные снегом окна
Спален, где гонятся печи…
А я родилась зимою;
Дрожащий солнечный зайчик
По комнате вдруг забегал –
И лег на детское горло:
С тех пор я стала поэтом.

Взгляд – усталый, в лице – ни кровинки,
Ей и голод и труд – нипочем:
Вижу красные крылья косынки
За худым полудетским плечом.

Вот такою – простой комсомолкой,
Сквозь машинную, мерную песнь,
Над докучным мельканьем иголки –
Ваша жизнь мне привиделась здесь.

Сестры Запада, трудная пряжа
Многих медленных лет нам дана:
Помним, знамя кровавое ляжет
Под рукою прилежной у нас.

Слыша четкую поступь событий,
Знает – времени веретено
Приведет путеводною нитью
К дням свободы и к доле иной.

Так ловите ж, сквозь годы глухие,
В мастерских, наклонясь, не дыша,
По следам окрыленной России –
Революции пламенный шаг.