Владимир Маяковский - Том 10. Стихотворения 1929-1930

У города
       страшный вид, —
город —
      штыкастый еж.
Дворцовый
    Питер
       обвит
рабочим приказом —
         «Даешь!»
В пули,
   ядерный град
Советы
   обляпавший сплошь,
белый
      бежал
        гад
от нашего слова —
          «Даешь!»
Сегодня
      вспомнишь,
         что сон,
дворцов
      лощеный салон.
Врага
  обломали угрозу —
и в стройку
    перенесен
громовый,
    набатный лозунг.
Коммуну
       вынь да положь,
даешь
     непрерывность хода!
Даешь пятилетку!
       Даешь —
пятилетку
    в четыре года!
Этот лозунг
       расти
       и множь,
со знамен
    его
     размаши,
и в ответ
       на это
      «Даешь!»
шелестит
       по совхозам
         рожь,
и в ответ
       на это
         «Даешь!»
отзывается
    гром
       машин.
Смотри,
      любой
         маловер
          и лгун,
пришипься,
    правая ложь!
Уголь,
   хлеба,
     железо,
         чугун
даешь!
   Даешь!
      Даешь!

В мире
   яснейте
      рабочие лица, —
лозунг
  и прост
      и прям:
надо
 в одно человечество
          слиться
всем —
   нам,
       вам!
Сами
    жизнь
    и выжнем и выкуем.
Стань
  электричеством,
         пот!
Самый полный
      развей непрерывкою
ход,
 ход,
   ход!
Глубже
   и шире,
      темпом вот эдаким!
Крикни,
      победами горд —
«Эй,
 сэкономим на пятилетке
год,
 год,
   год!»
Каждый,
      которому
       хочется очень
горы
    товарных груд, —
каждый
   давай
      стопроцентный,
                без порчи
труд,
    труд,
    труд!
Сталью
   блестят
      с генеральной стройки
сотни
     болтов и скреп.
Эй,
 подвезем
         работникам стойким
хлеб,
    хлеб,
    хлеб!
В строгое
    зеркало
       сердцем взглянем,
счистим
      нагар
      и шлак.
С партией в ногу!
       Держи
          без виляний
шаг,
 шаг,
   шаг!
Больше
   комбайнов
        кустарному лугу,
больше
   моторных стай!
Сталь и хлеб,
     железо и уголь
дай,
 дай,
   дай!
Будем
  в труде
      состязаться и гнаться.
Зря
 не топчись
      и не стой!
Так же вымчим,
          как эти
             двенадцать,
двадцать,
       сорок
      и сто!
В небо
   и в землю
       вбивайте глаз свой!
Тишь ли
   найдем
      над собой?
Не прекращается
       злой
         и классовый
бой,
 бой,
       бой!
Через года,
    через дюжины даже,
помни
   военный
         строй!
Дальневосточная,
       зорче
          на страже
стой,
    стой,
    стой!
В мире
   яснейте
      рабочие лица, —
лозунг
   и прост
      и прям:
надо
 в одно человечество
          слиться
всем —
   нам,
       вам.

По небу
   тучи бегают,
дождями
      сумрак сжат,
под старою
    телегою
рабочие лежат.
И слышит
    шепот гордый
вода
 и под
    и над:
«Через четыре
      года
здесь
    будет
    город-сад!»
Темно свинцовоночие,
и дождик
       толст, как жгут,
сидят
  в грязи
     рабочие,
сидят,
  лучину жгут.
Сливеют
    губы
      с холода,
но губы
   шепчут в лад:
«Через четыре
      года
здесь
    будет
    город-сад!»
Свела
     промозглость
          корчею —
неважный
    мокр
         уют,
сидят
     впотьмах
      рабочие,
подмокший
    хлеб
      жуют.
Но шепот
    громче голода —
он кроет
      капель
      спад:
«Через четыре
      года
здесь
    будет
    город-сад!»
Здесь
     взрывы закудахтают
в разгон
   медвежьих банд,
и взроет
   недра
      шахтою
стоугольный
        «Гигант».
Здесь
     встанут
      стройки
         стенами.
Гудками,
       пар,
      сипи.
Мы
 в сотню солнц
       мартенами
воспламеним
      Сибирь.
Здесь дом
    дадут
      хороший нам
и ситный
       без пайка,
аж за Байкал
       отброшенная
попятится тайга».
Рос
 шепоток рабочего
над темью
    тучных стад,
а дальше
      неразборчиво,
лишь слышно —
       «город-сад».
Я знаю —
    город
          будет,
я знаю —
    саду
     цвесть,
когда
    такие люди
в стране
      в советской
        есть!