Илья Британ - Богу

Мне подарили цветы вы.
Что за безумный порыв!
Сделались вдруг молчаливы,
Очи и сердце закрыв.

Бросил бы вам наудачу
Маленький глупый вопрос,
Ах, но боюсь, что заплачу
Горько и больно, без слёз!

Впрочем, не буду стыдливым, —
Тон мой нелепый знаком:
Не показались цветы вам
Белым надгробным венком?

Сердце молчит не без цели, —
В нём погребальный хорал?..
Боже, как вы побледнели…
Видите: я угадал!

Но если старое вам кажется ничтожным,
Пусть будет новое и светлым, и большим.
Так сказка детская с ее эффектом ложным
Уходит в прошлое; но мы тогда грешим!..

Скучный, ненужный и бледный портрет:
Смяты и порваны вещие нити,
Жило, но умерло; было, и — нет…
— О, не глядите!

Спи, мой лучик, спи, голубка,
Баю — баюшки — баю…
Счастье наше, верь, не хрупко:
Жить не век в чужом краю.

Мы — в нзгнаньи. Я виною,
Я сгубил твой нежный сон…
Ты томишься здесь со мною,
А в Москве — пасхальный звон!

Как давно родная крошка
Не видала русских нив…
Подожди чуть-чуть, немножко…
Ах, я сам не терпелив!

Все слова, я знаю, немы,
Но забудь свой детский страх!
Слушай: хоть и на земле мы,
Но земля — на небесах.

Не случайно был я встречен
На твоём больном пути.
Миг — любовь, но миг тот — вечен,
А поэтому — прости…

Люди, что вы так грустите?
Время — морок, Смерти — нет;
Всюду жизни светлой нити,
Божьей лаской мир согрет.

Не напрасны, не без цели
Думы, слёзы, кровь и труд:
Всходы старые сгорели, —
Всходы новые взойдут…

Не забылась? — Спи, мой лучик;
Сам истерзан я тюрьмой.
Не ломай озябших ручек, —
Скоро в путь — туда, домой…

Мы вернемся к милой маме,
Будем снова на Руси…
Сжалься, Господи, над нами:
Нас и родину спаси!

Вы были только маленьким сюжетом
Для летних песен, поводом для грёз.
Страдал и пел, — что значит: был поэтом.
Потом — конец, и вихрь меня унёс!

Я пошутил: игра была опасна
И для меня, поверьте, и для вас.
Вам всё равно? Не больно? — И прекрасно;
Но, Боже мой, как мне смешно сейчас!

Нет, нет: не верь! — Любил, люблю, скрывая,
Чтоб не смутить души твоей опять. —
За то, что смел изгнать себя из Рая,
Умру без слов, чтоб более не лгать!

К — ы м.
Как хорошо родная песня льётся! —
Я вижу в полусне родимые поля,
Звенит ведро в час утра близ колодца,
И дышит вся в цветах чуть влажная земля…

Церковный звон и тихие могилы,
Размашистых цепов на ниве бодрый стук
И нежный взгляд такой глубокий, милый —
Напомнил разом всё мне русской песни звук.

России нет! мелькнувши тучкой синей,
Исчез мой чудный край, — он больше мне не зрим.
И плачу я под песню на чужбине,
Как узник-сирота, как вечный пилигрим.

Я — маленькая Таня,
Семнадцатый мне год;
Нашли меня крестьяне
Весною у ворот.

Кто папа мне, кто мама,
То знает Бог один:
Быть может, это — дама
И знатный господин.

Живу у старика я
На пчельнике в саду,
Как девочка простая,
Привычная к труду.

Где светится зигзагом
Родимая река,
Брожу я по оврагам,
Глядя на облака.

Милей всего мне нива
Да наш угрюмый пруд.
Болтают, я — красива:
Чай, шутят али врут…

За нашею деревней
Большой-большой пустырь,
За ним, на горке — древний
Забытый монастырь.

Святая там Царица
В ограде над ключам.
До слёз люблю молиться,
Не ведая о чём.

На Лик Ее знакомый
Гляжу, и грустно мне. —
А милый далеко мой,
В неведомой стране.

Ночь каждую мне снится
Таким, какой ушёл.
Небесная Царица,
Спаси его от зол!

Его сама прогнала, —
Как плакали мы с ним:
Казалось мне, что мало
Он мною был любим.

Теперь всё поняла я,
Хотела бы вернуть,
Да как — сама не знаю,
И ноет-ноет грудь!

Прости меня, о, Боже,
Совсем я молода;
Вернется он, быть может, —
Я буду ждать года…

Коль нет, пойду в черницы
Аль брошусь я в реку:
Мне страшный грех простится
За лютую тоску!..

Ему, знать, не чета я,
И нам дороги нет:
Я — девочка простая,
А милый мой — поэт…

Я сгораю на чужбине;
Гаснет жизни скучный сон.
Ты прислала крестик синий, —
Будет мне для похорон.

Крестик, пишешь, береги ты:
Я прижал его к губам
И, как знак любви разбитой,
В небе Богу передам.

Глянул в круглое окно я
Сквозь просвет гардины;
За ночь стало все другое:
Зимняя картина.

Поле дремлет в белых красках,
Каркают вороны,
Дети мчатся на салазках
С горок под уклоны:

Пышут жаром губы, щёки,
Словно в поле маки;
Там забрались в снег глубокий
Резвые собаки.

Всё сверкает белизною
Так, что глазу больно,
А над белой пеленою
Блещет колокольня.

Луч играет на гардине.
Холодно? — Не знаю. —
Так приснилась на чужбине
Родина святая.

Весь мир — фантом и морок,
И холод жутких встреч.
Жди Вечности, будь зорок,
Не дай себя увлечь.

Душа горит от злобы,
Мечту свою я сжёг
И, кажется, кого бы
Ещё любить я мог…

На небе, в сердце — тучи;
Погасла солнца медь. —
Кому любовь наскучит.
Обязан умереть…

Всё было, всё знакомо,
И прошлого не жаль,
И в мареве фантома —
Надзвёздная печаль…

Где-то там ведёрко звякало
У далекого колодца, —
И душа моя заплакала
Обо всём, что не вернется…

Где-то там туман над дюнами
За мечтающим каналом, —
Сердце стонет злыми струнами
И грустит о небывалом…

Где-то там вдали за шхерами
Воет жуткая сирена, —
Я измучен днями серыми
И тоской земного плена…

Где-то там обедни ранние,
Свет, иконы, дым кадила. —
Мне темно в моём изгнании,
И меня ты позабыла…

Спи, родная, в далёкой могиле!
Моя жуткая скорбь глубока.
Нас на время с тобой разлучили, —
Мы не вместе… Какая тоска!..

Спи без грёз, ничего не жалея,
Позабыв этой жизни кошмар…
Я — совсем, я совсем не умею
Забывать и не делаюсь стар!

Спи, мой друг, ты свой век отстрадала
И святою в могилу легла. —
Видно, мне моих мук ещё мало,
И гнетёт меня серая мгла.

Спи! твой сон — для меня, как святыня…
Я любил тебя так, как умел. —
Вспомни ты о безрадостном сыне:
О, тяжёл его чёрный удел!

Спи, до скорого в небе свиданья, —
Наша встреча, я знаю, близка:
Неужели опять для скитанья?
Мама, где ты! — Какая тоска…