Илья Британ - Богу

Я хочу на пречистой Голгофе,
Где за призраки умер сам Бог,
Пить с ликёром турецкое кофе
И жевать апельсинный пирог.

Я хочу у Большой Пирамиды,
Где бессмертье нашёл фараон,
Покупать у разносчика «виды»
И мечтать про уютный вагон.

Я хочу на печальном погосте,
Где в Небесное Царство врата,
Поиграть с проходимцами в кости
И сигары курить у креста.

Я хочу… скажешь ты: поцелуя? —
Нет, уж лучше — отравленный нож!
Ничего, ничего не хочу я,
И меня, я прошу, не тревожь!..

Я давно в могиле чёрной
За кладбищенской оградой
И не помню жизни вздорной,
И желаний мне не надо.

Я привыкнул в две недели,
И погасла мысль о гнёте.
Черви тело жадно съели, —
Наконец, не стало плоти!

Чьи-то стоны у креста там,
И любовь рыдает где-то.
Тот, кто прежде был проклятым,
Стал теперь простым скелетом…

День обманчивый весенний.
Гнилью пахнет на погосте.
Помню: ложь про Воскресенье,
А еще: «Премудрость, прости»…

Lise, конечно, умерла ты?
Тоже где-то за оградой?
И молчит Господь распятый,
И желаний мне не надо…

О, как всё проходит скоро!
Смерть — прелестная девица:
Вам понравилась, синьора? —
Ах, опять я начал злиться…

Вы сияли, как икона,
О, царевна-недотрога—
Не хочу земного стопа:
К черту вас, меня и Бога!

Сердит я даже на Мадонну!
Ликуют дьяволы опять…
И вот, взглянувши на икону,

Метнулся в страхе к Иисусу:
Глядел, глядел на Лик больной…
Не стану я молиться трусу!
Ушёл и стал к нему спиной…

Господь, Вы — лишняя забота!
Я с Вами больше незнаком…
Вечерню бросив для фокстрота,
Монах, — айда в публичный дом

Ночная тьма сурова.
Хохочет ураган.
И Смерть — за рулевого,
И Дьявол — капитан!

Я бросил в дар нечистым
Святой мой крест за борт:
Его поймал со свистом
Какой-то — жуткий чорт.

Потом швырнул циклону
Любимое кольцо
И сняв с груди икону,
Я плюнул ой в лицо.

Луна — светляк двурогий.
Всё спит на корабле.
Сгорела мысль о Боге,
О людях, о земле…

Россия… что за слово?
Любовь… что за обман? —
И Смерть — за рулевого,
И Дьявол — капитан!..

Гроб унесли из натопленной горницы;
Наскоро бедное тело отпели:
Черви теперь им, я думаю, кормятся…
Боже… воскреснет оно?.. неужели!.

Где же душа твоя? — светлой дорогою
Входит с улыбкой в заоблачный терем
Или в лесу там, за чёрной берлогою
Бродит и стонет испуганным зверем?

Полно томиться! С безумною злобою
И проклинаю солгавшего Бога;
Сердце убить свое полью попробую, —
Ты мне оставила яду немного.

Я растоптал твой портрет, память милую,
Душу, испачкав циничной тирадой.
А перед смертью я дочь изнасилую
Там у креста, за могильной оградой…

Что значит Господу измена
На этой маленькой земле! —
Гляди, над всем смеётся пена,
И пляшут звёзды в хрустале…

Души спасенье? ах, как мало! —
Я весь истерзан, весь устал…
Гляди, как золото бокала
Сверкает в радуге зеркал…

Иконы… свечи… в небе кто-то
Воздаст за боль былых обид? —
В объятьях милого фокстрота
Забудем скуку панихид…

Не быть всему! Не верю чуду!
Какой там Рай! Какой там ад!..
Предайся ласковому блуду,
И храмом станет маскарад!

Ведь ты меня разлюбишь скоро…
Забвенья дай! Любовь есть бред!..
Сегодня — сладкий яд ликёра,
А завтра — чёрный пистолет!..

Что Страшный Суд! — Не место гневу, —
Уймитесь, Бог и Сатана…
Обнявши там Святую Деву,
Я крикну ангелам: «Вина!..» —

Нет! нет!! — бледны мои ланиты.
Бежим отсюда, прямо — в скит!
Меня скорей, молю, прости ты:
Тогда и Бог меня простит!

Я так люблю Тебя, о, Боже,
Что мука, посланная мне,
Пресветлой радости дороже
И счастья в райской тишине!

Я так люблю, что мне не надо
Свободы, творчества, небес!
Мне оскорбительна награда,
Которой нас смущает бес…

Я так люблю, что всё земное
И даже песни и мечты
Теперь не властны надо мною:
Люблю Тебя, люблю что — Ты!

Коль не Тебя, тогда кого же?
Куда из плена я уйду? —
А за любовь хочу, о, Боже,
Всю Вечность мучиться в аду.

Когда душа моя болит,
А серый мир лукав;
Когда от горя, от обид
Я падаю, устав;

Когда ты так мне далека
И в то же время — тут;
Когда незримая рука
Вершит последний суд, —

Тогда нисходит с небеси
Таинственный Жених,
И плачет, плачет по Руси
Мой алый звонкий стих…

Автомобили и музеи,
Кафе, театры и фокстрот,
Духи, меха и орхидеи,
Вино, разгул: Венерин грот!

Но где вы, милые деревни,
Мой переулочек кривой
И ты, подобная царевне,
Чьи очи блещут синевой!

Где сосны стройные, как свечи,
Где вся в цветах моя земля,
Где ты, мое Замоскворечье
И звон малиновый Кремля!

О, где вы, медленные дровни,
Где василек меж длинных кос,
Избушки, ветхие часовни
И русский плачущий Христос!

В Сан-Суси меж горбатых тропинок
Там, где мраморы белых богов,
Я брожу, как обманутый инок
И томлюсь от несказанных слов.

В Сан-Суси, в зеленеющем парке
Дышит миртами солнечный день:
Но позвал меня образ твой яркий
В глушь далеких родных деревень.

В Сан-Суси, где пропели беззвучно
Лебединую песню века,
В след за мною бредет неотлучно
Моя русская злая тоска.

Красота сразу стала постылой,
И тюрьмою глядит Саи-Суси.
Я томлюсь и тоскую по милой,
По далёкой, далёкой Руси! —

Брожу один я целыми часами
И вспоминаю все свои грехи
Иль, вдаль глядя печальными глазами,
Опять шлифую старые стихи.

Мой край родной и ты, моя малютка,
Вы далеки и тут со мной, во мне:
Вот отчего мучительно и жутко
Я сам с собой борюсь наедине.

Я не хочу от прошлого уступок,
Тоскует дух, и дико стонет плоть.
Себя убить? — кинжал мой слишком хрупок,
Чтоб память сердца мог он расколоть!

Изгнанье — смерть. Но где моя могила?
Я возвращусь? о, Боже мой, навряд!.. —
Очнулся… Женщина прохожая спросила,
Хочу ль купить я сыр и виноград.

Мне подарили цветы вы.
Что за безумный порыв!
Сделались вдруг молчаливы,
Очи и сердце закрыв.

Бросил бы вам наудачу
Маленький глупый вопрос,
Ах, но боюсь, что заплачу
Горько и больно, без слёз!

Впрочем, не буду стыдливым, —
Тон мой нелепый знаком:
Не показались цветы вам
Белым надгробным венком?

Сердце молчит не без цели, —
В нём погребальный хорал?..
Боже, как вы побледнели…
Видите: я угадал!