Бенедикт Лифшиц - Полутораглазый стрелец
69. ВТОРОНАСЕЛЬНИКИ
Гляди в упор, куда велят
Шпили, и купола, и стрелы;
Вверху не призрак оробелый,
Но дух чудовищный заклят!
Суоми омертвелый стяг
Не он ли вздул враждой старинной
И злобный облак над низиной
Так вызывающе напряг?
А ты - орлиную ли власть
Приносишь нам в гнездо Петрово,
Чтоб неотступно и сурово
Могли мы каждый камень класть?
И, медным преданы следам,
Насельники болотной гнили.
Мы, как в чистилище, вступили
В сей заповедный Саардам.
Где замысел водный Леблонов
Доныне и жив, и не жив,
Я знаю, ни камня не тронув,
Пройдете вы вдоль перспектив.
И не принесет нам обузы
Ваш ясный и тихий приход,
И сверстницы северной музы
Для вас поведут хоровод.
Все те же - слова о величьи,
И первоначальный размах
Речного овала, и птичьи
Распятья на спящих домах.
Лишь там неизбывные узы
Незримо на воды легли,
Да смертные вопли медузы
Взывают из мутной дали.
Любимая, до рукояти
Мечи увязают в груди,
Но нет милосердней заклятий,
Чем это - в туман - пропади!…
71. УЗОР ЧУГУННЫЙ
Пусть бодрствует, суров и грузен,
Правительствующий Сенат,
И на далекий плеск медузин
Взлетает конь, без крыл крылат -
В кругу смыкающихся копий,
Острий мятежных чугуна,
Уж проступают злобой топи
Отравленные письмена…
Но горе! Сдавленный оградой
И падая в твоем саду,
В чугунной грозди винограда
Я даже яда не найду.
1918
72. ПОД УКЛОН
Только ввериться пыланью,
Только знать: в заречный час
Движимое невской дланью
Рдеет зарево - о нас,
И тогда не город синий -
Вся любовь наречена,
Да в двусмысленном кармине
Тонут наши имена.
Вправду ль зодчий непреклонный
Воздвигал речную пыль,
И не вымысл - бастионы
И трезиниевский шпиль?
Разве можно так утончить
Этот дымный вертоград?
Надо как-нибудь окончить
Нерешительный закат!
Иль растратившему имя
В междуцарствие зари
Было знаками речными
Предначертано: умри?
73. РАЗЪЕЗД
Цветов условных суета,
Неверных вееров маванья,
Но мрамор львиного щита
Красноречивей расставанья:
Уже касаются персты
Росы ночного винограда,
На занавеси маскарада
Лукавый очерк темноты.
А там - из синевы Невы
Не вырастет ли знак прощальный?…
Свободной лапой злые львы
Хватают дым фаты фатальной.
74. ЗАКАТ У ДВОРЦОВОГО МОСТА
И треугольник птичьей стаи,
И небосклона блеклый прах -
Искусный фокус Хокусаи,
Изобличенный в облаках,
А душу водную волнуя -
Какая пламенная сыть! -
Из солнечного златоструя
Мы не торопимся уплыть,
Не веря сами, что добыто
Такое счастье над Невой
И не раздавит нас копыто
На набережной роковой.
75. ПАВЛОВСК
Во цвель прудов ползут откосы,
А в портики - аквамарин,
Иль плещется плащом курносый
Выпуклолобый паладин?…
О, как решительно и туго
Завязан каждый из узлов
В твоем саду, воитель круга
И дон-кишот прямых углов!
Еще уходит по ранжиру
Суконный бант на париках,
А ты стремишь свою порфиру
В сырую даль, в зеленый прах, -
Из Розового павильона,
Где слезы женские - вода,
Следить, сошла ли с небосклона
Твоя мальтийская звезда.
И царедворцы верят фавну,
Клевещущему в лоно звезд,
Что прадеду неравен правнук,
По гроб избравший белый крест.
76. КУОККАЛА
Розы в шелковом бульоне:
В шелк лазоревый раскрыт
Строй кабин на желтом лоне -
Раковины афродит.
Кто, не ведающий зною,
Золотой не выпьет грог,
Если рыжею слюною
Брызжет танговый бульдог?
Кляксу, ставшую кометой, -
Песья пляска! теннис клякс! -
Ловит канотье-ракетой
Ландышевый англосакс.
Кипень пены, стручья лодок,
Змеи солнечных рапир -
И наводит в воду кодак
Оплывающий сатир.
Только ты с улыбкой детской,
Став на знойную корму,
Ищешь веер Сестрорецка
В светло-бронзовом дыму.
1914
77. КОНЦОВКА
Сколько званых и незваных,
Не мечтавших ни о чем,
Здесь, плечо к плечу, в туманах
Медным схвачено плащом!
Пришлецов хранитель стойкий
Дозирает в дождеве:
Полюбивший стрелы Мойки
Примет гибель на Неве…
Город всадников летящих,
Город ангелов, трубящих
В дым заречный, в млечный свет, -
Ты ль пленишь в стекло монокля,
Тяжкой лысиною проклят
И румянцем не согрет?…
18 ноября 1915
78. ПРОРОЧЕСТВО
Когда тебя петлей смертельной
Рубеж последний захлестнет
И речью нечленораздельной
Своих первоначальных вод
Ты воззовешь, в бреду жестоком
Лишь мудрость детства восприяв,
Что невозможно быть востоком,
Навеки запад потеряв, -
Тебе ответят рев звериный,
Шуршанье трав и камней рык,
И обретут уста единый
России подлинный язык,
Что дивным встретится испугом,
Как весть о новобытии,
И там, где над проклятым Бугом
Свистят осинники твои.
Патмос
Глубокой ночи мудрою усладой,
Как нектаром, не каждый утолен:
Но только тот, кому уже не надо
Ни ярости, ни собственных имен.
О, тяжкий искус! Эта ширь степная,
Все пять морей и тридцать две реки
Идут ко мне, величьем заклиная,
И требуют у лиры: нареки!
Но разве можно тетивы тугие
На чуждый слуху перестроить лад,
И разве ночью также есть Россия,
А не пространств необозримых плат?
Как возложу я имя на поляны,
Где мутным светом все напоено,
И, совершая подвиг безымянный,
Лежит в земле певучее зерно?
Уже мне внятны: дивное зачатье
И первый поиск звука в глубине,
Двух полюсов земных рукопожатье,
В младенчестве приснившееся мне, -
И в забытьи, почти не разумея,
К какому устремляюсь рубежу,
Из царства мрака, по следам Орфея,
Я русскую Камену вывожу.
Приемлю иго моего креста,
Трех измерений сладкую обиду,
Пусть ведая, что в райские врата,
Вовнутрь вещей, я никогда не вниду.
Но не гордынею душа полна,
Хотя уходит в сторону от Рима:
На что мне истина, пока она
С поющим словом несоизмерима?
Вдоль Божьих уст ложатся русла рек,
И Дух витает по пустыням водным,
Но хорошо, что каждый человек
Отягощен проклятьем первородным:
В тишайший час, иль в бурю и грозу,
Когда Господь является пророкам,
На Патмосе, в неведенье высоком,
Я золотое яблоко грызу.
1919
Есть в пробужденье вечная обида:
Оно изгнание, а не исход
Из сновидения, где Атлантида
Вне времени явилась нам из вод.
Насельники исчезнувшего брега
И с явным брегом явно не в ладу,
Зачем должны мы, идя внутрь ковчега,
Менять сердцебиенье на ходу?
И петь! И петь! Иль, в самом деле, снова
Поющей плотью станет этот крик -
И выплывет из океана слова
Метафоры ожившей материк?
Когда на мураве, с собою рядом
Ты музу задремавшую найдешь,
Ни словом, ни нетерпеливым взглядом
Ее видений сонных не тревожь.
Не прерывай божественной дремоты:
Застыло солнце, и родник не бьет,
И только мерно заполняет соты
Благоуханный и прозрачный мед.
О, никаких не должно соответствий
Тебе искать в созвучиях - пока:
Всё за тебя и вовремя, как в детстве,
Заботливая сделает рука.
Недолго ждать: незримые зефиры
Еще резвятся с музой в полусне,
Но золотое средоточье лиры
Уже обозначается вполне -
Там, высоко, в сужающемся круге,
Где бытие твое заключено,
И под рукой очнувшейся подруги
Сейчас прольется лирное вино.
Ни у Гомера, ни у Гесиода
Я не горю на медленном огне,
И, лжесвидетельствуя обо мне,
Фракийствует фракийская природа.
Во всей вселенной истина одна,
И на земле ее раскрыли музы,
Чтоб на тебя орфические узы
Я возложил еще во время сна.
До первых звуков утреннего хора,
Пока ты не очнулась во плоти,
О милая, я должен был уйти
Из твоего земного кругозора.
Но я с тобой, невидимый тебе,
