Николай Глазков - Избранные стихи

Осмысливая ратные дела,
Меняя на кольчугу рясу схимника,
За все века Россия не дала
Ни одного великого алхимика.
Была страна богата иль нища,
Но Новгород Великий или Вологда,
Каменьев философских не ища,
Все золотое делали из золота.

Осмысливая ратные дела,
Готовясь сокрушить любого ворога,
За все века Россия не дала
Ни одного великого астролога.
Когда враги навязывали бой,
Тогда, терпя невзгоды и лишения,
По звездам не знакомая с судьбой,
Решала Русь свою судьбу в сражении.

Так жил и мыслил наш простой народ…
Когда степная вражья кавалерия
Против него готовила поход,
Он знал, что не поможет легковерие.
А здравый смысл был чрезвычайно прост
И рассуждал, поглаживая бороду:
Не прочитать судьбы по книге звезд,
Но в трудный час — булат надежней золота!

Добравшись до фундамента
Прославленной зимы,
Один мой друг
Шерсть мамонта
Прислал мне с Колымы.

Не ведая известности,
Тот мамонт-монумент
Лежал в мерзлотной вечности
Сто двадцать тысяч лет!

О почестях не думая,
Был царственно велик —
И посрамил все мумии
Египетских владык.

Природа мавзолейную
Ему воздала честь,
И шерсть его музейную
Моль не сумела съесть.

Шерсть эту величавую
Мой друг вложил в конверт,
И получил я в авиа
От Колымы привет.

Он то и дело гонит бревна,
Их многотонно перебрав.
Остервенело и любовно
Осуществляет лесосплав.

Он со времен палеолита
Бежит по этим скалам вскачь,
Неистовый и знаменитый
Волшебный водопад Кивач.

Так, низвергаясь ошалело,
Он по душевной простоте
Наполовину служит делу,
Наполовину — красоте.

Так и поэт, который смело
Своей доверился мечте,
Наполовину служит делу,
Наполовину — красоте.

Так и поэт, веселый автор,
Слова чеканя и граня,
Творит свои стихи для завтра
И для сегодняшнего дня.

Он видел изюбра и зубра
И зебру брал бодро за жабры,
Ловил скорпионов и зубы
У кобры выдергивал храбро.

В местах удивительно гиблых,
Где выли шакалы и волки,
Успешней, чем Байроп и Киплинг,
Шагал неустанно и бойко.

Акулу хватал он за скулы,
Влезал на отвесные скалы
И там, где другие тонули,
Сбирал жемчуга и кораллы.

Бывал в Верхоянах, в Саянах,
В саваннах простора мирского
И на четырех океанах
Читал Николая Глазкова!

Хорошо, что солнце светит в марте.
Отмечая радостно весну,
Не играйте в домино и в карты,
А фотографируйтесь в лесу!

Вы пока в расцвете и в зените,
Отгоните бесполезный страх:
Лишнюю одежду всю снимите
И фотографируйтесь в трусах!

Обязательно снимите обувь —
Похвалиться сможете потом:
Возле синеватого сугроба
Смело снег топчите босиком!

Вы пока в зените и в расцвете,
Старость не берет вас за бока,
Радуйтесь тому, что есть на свете
Фото на грядущие века!

Чтобы после ваши дети, внуки,
Проходя по мартовским лесам,
Забывали про свои недуги
И усердно подражали вам!

Ландыши — фарфоровые чашечки —
Хороши в лесу,
Где поют приветливые пташечки,
Пчелы пьют росу.

Веет ароматами от ландышей
В зной перед грозой,
И гордятся ландыши взаправдашной
Красотой лесной.

Ну, а ежели поставить в вазочку
Ландышей букет,
На ночь вам они лесную сказочку
Не расскажут, нет!..

А когда вольется пробуждение
В утренний прибой,
Вы почувствуете от растения
Головную боль.

Словно накануне вы какого-то
Выпили ерша-

Любит лес дремучий, а не комнату
Ландыша душа!

Могу признаться, что не сразу
Воздушный транспорт оценил:
На трассах МАЗы или ГАЗы
Мне больше нравились, чем Ил.
И нынче чувствую тревожно
Дыханием и сердцем взлет,
А все-таки всего надежней
На севере Аэрофлот!

Всех выручает он, сердешный,
Своим дюралевым крылом,
И для него сработан здешний
Проселочный аэродром.
Бетона нет —- песок да глина,
А дождь пошел, вода — беда,
И превосходная машина
Не приземляется тогда.

Не самолеты виноваты:
Помимо зданий и дорог,
Аэродромы строить надо,
Чтоб ливень их размыть не смог.
Ну и тогда еще успешней
Свои итоги подведет
Незаменимый и сердешный,
Родимый наш Аэрофлот!

Поэт Бодлер наверняка
Хорошим был поэтом,
Вошел заслуженно в века,
Однако суть не в этом,
А в том, что снизу вверх Бодлер
Смотрел на облака
И их превыше всяких мер
Прославил на века.

Мне жаль Бодлера-чудака:
Он по старинке жил,
А я на эти облака
Смотрю как пассажир.
На них смотрю я свысока —
Не только с высоты,
Не замечаю в облаках
Особой красоты.

Они похожи на снега
И на туманный вздор:
Зря заслоняют облака
Вершины снежных гор.
Зря заслоняют милый лес
И весь земной простор:
Им, тусклым, недоступен блеск
Прекрасных рек, озер!

Наш самолет летит в Якутск,
Но где тайга, луга
И Лена — дивная река?..
Иллюминатор тускл!
Все в серо-белой пелене,
Унылой, как тоска,—
Увидеть мир волшебный мне
Мешают облака.

О, если б выше облаков
Бодлер подняться мог!
Увидел бы без облаков,
Как этот мир широк.
И был бы очень огорчен
Старик наверняка,
Когда б, как я, со всех сторон
Увидел облака!

Как влюбленный литератор
На бескрайную тайгу
Я смотрю в иллюминатор —
Оторваться не могу.
С высотищи полукёсной[2]
А отнюдь не свысока,
Я смотрю на брег утесный,
На тайгу и на луга.

Над равниной изумрудной,
Стороной береговой,
Удивительно безлюдной,
Веет вечной тишиной.
Вдохновенно и степенно
Сквозь просторы и века
Примерно десяти километрам.
Протекает Лена, Лена —
Несравненная река.

Вижу с Ила-18
Золотистые пески.
Мне пе надо сомневаться:
Нет волшебнее реки!
Эти радостные воды,
Из Москвы в Якутск стремясь,
Видел трижды с парохода,
С самолета — в первый раз.

Хорошо, что под ногами
Не толпятся облака,—
У меня перед глазами
Чистоструйная река.
Четырехмоторный, гордый
Самолет пошел на спуск —
И охотно раз в четвертый
Прибываю я в Якутск.

У берега вода чуть-чуть мутна,
А дальше или глубже глубина
Не глубиною кажется, а мелыо.
Плыву, не достаю ногами дна,
А мель иль отмель в глубине видна
И вызывает у меня веселье.

Амга прозрачна, словно Иордан,
И действует оптический обман:
Дно, кажется, легко достать рукою!
Другой обман прозрачной красоты:
Не замечаю холода воды,—
С такою подружился я рекою!

С природой так и следует дружить —
Она способна многое внушить,
Когда волшебна и великолепна.
Мне не страшна студеная пода,
И заморозки — тоже ерунда,
А красота и в холода целебна!