Александр Перфильев - Стихи

И все проходит мимо… мимо.
И вот уже — седая прядь.
И больше не о чем мечтать.
И негде силы больше взять —
Мой драгоценный, мой любимый.

У камелька, у огонька
Зовем мы жизнь издалека,
Что скрылась за седьмой печатью.
У камелька, у огонька
Так холодна твоя рука
И так безжизненно пожатье.

Лист за листом и день за днем
Срывает ветер за окном
Разбойный и неутомимый…
С тобой мы тоже, как листы —
Сухи, ненужны, — я и ты,
Мой драгоценный, мой любимый.

Я родился — где северные ветры,
Морозы, бури и снега,
Где, презирая ваши километры,
Царит тысячеверстная тайга.

Там люди, прямодушные, как дети,
С холодным сердцем, кровью и умом,
Но я тебя вдали от дома встретил —
И больше нет дороги в дом.

Ты понимаешь, маленькая, где-то
Есть дом, есть жизнь, есть травы и цветы,
Есть все, чем прежде жизнь была согрета,
Есть Родина… но это ведь… не ты.

Нет, нет — не ты… И я с холодной кровью,
С душою, обреченной сентябрю,
Перед твоею вскинутою бровью
Лесным пожаром целый год горю.

Снопы лучей на снежную равнину,
Сиянье глаз вглубь сердца моего.
Я не умею жить наполовину,
Я знаю только: все иль ничего.

Я, может быть, сгорю совсем бесплодно,
Последних песен не успев пропеть,
Но разве можно быть с тобой холодным,
С тобою разве можно не гореть?

Я дым люблю, костры в лесу и степи,
И снега хруст, природы каждый звук,
Но все отдам за ласковые цепи
Чудесных маленьких, твоих горячих рук.

Ты вся поешь. Лицом и этой бровью,
Всем телом трепетным. Ты сказка наяву…
Пусть это люди назовут любовью —
Я это песней жизни назову.

О любви — слова не говорят,
Иногда мешает их звучанье,
Лучше слов нам говорит молчанье,
И глаза, которые горят!

Только не у каждого есть взгляда
Искренность, подобная словам…
Каждый должен догадаться сам,
А не догадается — не надо!

В первый раз мне не нравится осень,
Опостылела тихая грусть,
В первый раз я заботу забросил
И осеннего ветра боюсь…

Точно будто всей жизни обиды,
Что стряслись над моей головой,
Как больные слова панихиды
Ветер сыплет осенней листвой…

И когда он все листья размечет
Я из комнаты вниз не сойду
Дожидаться томительной встречи
В опустевшем осеннем саду.

Привет тебе, дальняя Тамушь,
Как больно в сентябрьские дни
Подумать о том, что не нам уж
Не нам уж сияют они…

В большом и нерадостном свете,
Который мечту иссушил,
Я как то совсем не заметил
Красивой и чуткой души.

Другими страстями пылая,
Твои я запомнил черты,
Как будто и знать не желая,
Что это лишь внешняя ты.

Мне голос звучит хрипловатый,
И кажется… вот ты войдешь,
Ведь только лишь год… но утраты
И сотнями лет не сочтешь.

Тогда я не думал серьезно,
Что нам эта встреча нужна.
Все в жизни и рано, и поздно
Для всех и во все времена.

День и ночь я давно перепутал,
Ветер голову мне закружил,
И тебя и меня он закутал
Разноцветною радугой лжи.

Да и имя, что даже в похмельи
Мне звучит, как священный псалом,
Предаю я на этой постели,
Пропиваю за этим столом…

Потому ли, что жизнь нелегка мне,
Голова тяжела и мутна,
Или в пьяной пророческой травме
Неизбежная правда видна, —

Но в глазах твоих — мутной трясине
Вижу я через годы вперед,
Как другая, любимая ныне
Равнодушно меня предает.

Суровый гигант, у обрыва
Едва удержавший коня,
И северный ветер с залива,
И ночь — продолжение дня.

Столица на почве бесплодной,
Мираж на мильонах костей,
Ты призрак немой и холодный
В сиянии белых ночей.

В глаза твоей жизни небывшей,
Затоптанной в серый гранит
Царь-ангел в улыбке застывшей
С высокой колонны глядит.

Столица твой образ бесценен,
Но, в вихре враждебных начал
С монгольскими скулами Ленин
Твою красоту развенчал.

И смотрит чухонское небо,
Белесою ночью и днем,
Как бронзовый всадник от гнева
Низринулся в бездну с конем.

Пусть ветер поет за окном —
Мы как-нибудь все же живем,
Смеемся, поем иногда,
Забыв, что уходят года.
Заботой себя не тревожь —
Все глупо, все пусто, все ложь…
Сегодня целуй одного,
А завтра забудешь его.
Пусть будет он близок и мил,
Но трудно любить средь могил…
И ветер колотит крылом
В пустой и разрушенный дом.

С тобой мне легче, потому что ты
Сама страдаешь и поешь при этом,
Мы оба терпкой грустью налиты,
Как пруд осенний, бледным лунным светом.

С тобой вдвоем — я все перетерплю,
Все позабуду, выпою, развею…
Не потому ль назвал тебя я — Лю,
Что полностью сказать: лю-блю — не смею?

Всегда со мной в работе иль покое,
На улице иль в комнате моей,
Певучее и нежное такое,
Созвучие из солнечных лучей.

Всегда во мне, как огненное пламя,
Горящее бессменно день и ночь,
Поющее в моей душе стихами,
Зовущее все в жизни превозмочь

И в холоде, и в пламени, и в дыме
И в ясности, и в сумерках, во сне
Что может быть прекрасней и любимей,
Чем это гармоническое имя,
Поющее, живущее во мне.

Опять в окно заря
        и воздух полон хмеля,
Весенних запахов,
        тревожащих мой сон…
Я рву с календаря
        последний день апреля,
Как год назад в саду
        рвал первых роз бутон.
Так каждою весной
        мы окна открываем,
И, улыбаясь утренней заре,
Доверчиво,
        по детски, забываем,
О том, что все, увы,
        уходит в октябре.

Я не первый с тобой, не последний,
И не первая ты у меня,
В этой чувственной нашей обедне
Ночь закрыла сияние дня.

Оттолкни, оскорби, я не струшу,
Знаю я, мой мучительный друг,
То, что камни в усталую душу
Попадают из ласковых рук.

Сегодня вечер ветреный и теплый.
Мы в этой комнате, от дыма голубой…
Как хорошо мне в этой жизни блеклой
Поговорить, любимая, с тобой…

Спит девочка, сложив ручонки,
Жизнь и ее успела обокрасть…
Давно ли ты сама была девчонкой,
Совсем не думая про боль и страсть…

Забылось все, давно потухло пламя,
И боли нет и страсти тоже нет.
Целую я холодными губами
Нет, не тебя, а детский твой портрет.